Кеоркс умело подогнал мяч к самому краю обрыва, туда, где по выровненным руками рабов скалам собиралась и скатывалась вниз, в резервуары, осевшая на камни ночная влага. Пока скалы сглаживали и потом полировали, немало рабов отдало богам души, не удержавшись на почти отвесной скале. Так что не надо ничего самому придумывать, достаточно внимательно смотреть вокруг.
Когда мальчишка подошел к шару, чтобы показать, как откатывать его из неудобных положений, Кеоркс, быстро оглядевшись, изо всех сил толкнул его в спину. Соперник улетел в пропасть, даже не успев вскрикнуть. А юный Кеоркс, выдавив из себя настоящие слезы, пошел звать взрослых.
Самое интересное, что спасатели, спустившись вниз, застали упавшего у уреза воды еще живым.
Кеоркс трясся до конца дня, пока наконец его отец, вернувшись с обряда, не пересказал ему последние слова мальчишки. Тот сказал, что сам поскользнулся, играя у обрыва, и просил не ругать ни в чем не виноватого Кеоркса.
Какое счастье – добиться своего! Кеоркса смешило благородство, если оно не помогало достигать поставленных целей. Разве смог бы достичь убиенный им мальчишка – отличный друг, книжник и спортсмен – тех высот (в том числе и для всего своего народа), которых добился Кеоркс? Кстати, до сих пор не умеющий ни читать, ни играть в шары…
Вот тогда-то, как раз в ночь после смерти его первого настоящего соперника, и пришли они.
Кеоркс еще не остыл от напряжения своего первого боя, еще переживал радость победы. А в его темной комнате, в которой даже днем не светило солнце, послышались какие-то странные звуки. Сначала ему показалось, что это детский смех. Даже страшновато стало – может, убитый им мальчишка возвращается с небес, чтобы отомстить? Потом страх прошел: голосов было явно несколько, и звучали они высоковато для подростков. Скорее похоже на смех карликов-горбунов, которые однажды показывали на городской площади фокусы, развлекая горожан. Но с карликами-горбунами он, пожалуй, сам справится. Кеоркс подтянул к себе кинжал и стал ждать.
Карлики так и не появились. Зато появились призрачные, почти прозрачные, разноцветные огни-шары. Они по-прежнему трещали и гудели какими-то сдавленными детскими голосами. Но теперь Кеорксу совсем не было страшно. Ему было ясно, что эти призрачные создания рады вместе с ним, и рады его радостью. Они просто приветствуют его победу, вот и все. Значит, и боги – тоже за него, за Кеоркса.
Эти шары – с их якобы детским лепетом – он видел не часто. Но всякий раз – в ночь после какой-то его удачи, победы. И он счастлив, что на небесах у него есть такие покровители.
Нет, все пока идет отменно. Разве что маленькая мелочь – такое эффектное исчезновение из Маалена сына Хранителя Знаний. На глазах у всех. Над всеми, можно сказать. Вот это было нехорошо – показана сила, неподвластная ему, Кеорксу. К тому же говорят, очень был развитой мальчишка. Вполне мог принести пользу его армии.
Хотя нет. Сила его армии – в мечах и копьях, а не в премудрых знаниях.
Поэтому мальчишку, конечно, необходимо вернуть. Но не для того, чтобы сделать рабом, а для того, чтобы принародно принести в жертву, казнив какой-нибудь особо мучительной казнью. Своим сказать, что это дар знакомым с детства богам Иридарха. А про себя знать, что это жертва – для его собственных богов, до сих пор дарующих ему силу и удачу.
Вот как он поступит.
И очень хорошо, что мальчишка добрался до Города. Его ультиматум в любом случае достигнет цели.
Если откажут – начнется война. Все равно Иридарх сейчас сильнее, хотя, конечно, еще несколько лет подготовки не помешало бы. Если же мальчишку из Маалена выдадут – еще лучше. Город лишний раз будет унижен. А через пять-шесть лет исход войны между ним и Иридархом будет предрешен еще до начала. В пользу Кеоркса, конечно.
Все. Решение принято.
Кеоркс кликнул раба и велел тому привести писаря: все, что им решено, не следует откладывать ни на минуту. Ведь это решили боги.
Глава 17
Если в Европу – то на «танке» (продолжение)
Место: Россия – Белоруссия – Польша.
Время: три года после точки отсчета.
Переночевали, недалеко отъехав от Москвы, прямо в придорожном мотеле, коих развелось на всех трассах уже достаточно. Снаружи – стены из сэндвич-панелей, с простенькой, белого цвета пластиковой отделкой. Небогато, но глаз не режет. Внутри тоже без излишеств, однако все чистенько, пусть даже слово «уют» в данном случае и не применишь. Сэкономили строители разве что на сортире. Его габариты никак не были помехой для стройных Лариски и Натальи, но напрягали не особенно стройного Береславского.
По этому поводу он даже решил утром не бриться. Хотя все присутствующие, включая самого Ефима Аркадьевича, прекрасно понимали, что не бриться он решил не из-за маленьких размеров туалетной комнаты, а из-за гигантских – своей лени.
Ну да и ладно. Решил и решил.
Довольная жизнью компания перемещалась на прилично загруженном «патруле» – в поход дамы, даже за единственный отведенный им час собрались основательно, в отличие от отца-предводителя. Карта и спутниковый навигатор пока не требовались – машина ехала строго на запад со средней скоростью сто километров в час. Ехать было приятно: и трасса не слишком забита, и солнышко подсвечивает дорогу сзади, а не бьет в лицо.
Очень скоро добрались до Белоруссии. На границе, в придорожной будочке, оплатили какой-то невнятный сбор, заодно прикупив «грин-карту» – страховой полис для передвижения по Европе. Ефим на всякий случай оплатил месячную страховку, справедливо предполагая, что в таком деле никогда не угадаешь точные сроки.
По Белоруссии понеслись еще быстрее: деревень здесь было меньше, зато появились обустроенные места для «полевого» отдыха – несколько раскрашенных скамеек со столиками. Ефим, как закоренелый либерал, подозрительно вглядывался в страну, управляемую, как писала западная пресса, «последним диктатором Европы». Но явных следов диктатуры так и не обнаружил.
Страну пролетели слишком быстро. К раннему вечеру уже подъезжали к Бресту.
Ефим терпеть не мог всяких бюрократических заморочек и с ужасом предвкушал все прелести приграничных очередей. (Это, кстати, была одна из подсознательных причин, по которой он осчастливил Наташку участием в поездке, – кто-то же должен заполнять документы и ждать, пока вызовут к очередному окошку!)
Действительность превзошла все ожидания: мимо начала очереди Ефим проскочил, поскольку просто не представлял себе, что такие длинные очереди на свете бывают. А проскочив начало, был вынужден ехать дальше, потому что развернуться на узкой дорожке, с обеих сторон которой бампер к бамперу стояли машины, было уже невозможно. Не пятиться же задом несколько километров!
Чувствовал себя при этом Береславский не очень – сам не любил таких, наглых, лезущих к переездам и светофорам. Но поскольку Ефим Аркадьевич долго себя любимого корить не мог, то быстро выписал себе индульгенцию. Во-первых, он же не нарочно проскочил, а во-вторых, он едет по важному делу, в отличие от сотен машин и машиненок, которые норовили проскочить белорусско-польскую границу в своих мелкоспекулятивных интересах.
Ефим включил фары и мощные «противотуманки», справедливо полагая, что в нашей стране (а Белоруссия, несомненно, – наша страна) – лишняя доза крутизны никогда не повредит. Так оно и вышло: «Патрол» доехал прямо до заграждений и остановился, неловко перекрыв вход на таможенную стоянку.
К нему тут же подошел молодец в форме.
– Что вы сюда подъехали? – как-то странно начал он.
– Мне нужно быстро проехать границу, – честно ответил ему Береславский.
Включив всю свою «светомузыку», он и впрямь почувствовал себя «крутым», как актер, который, надев наполеоновскую треуголку, начинает чувствовать себя Бонапартом.
Служивый буровил Ефима Аркадьевича глазами, стараясь понять, как себя вести. Основных вариантов у него было три: послать на…, то бишь в начало очереди, взять денег и провести без очереди, и, наконец, третий, самый редкий, даже почти исключительный – без очереди провести, но денег не брать. Этот редкий вариант практически никогда не исполнялся без предварительных звонков или внушительной ксивы, вытащенной из потаенного кармана.
Здесь же была полная «непонятка», то есть самый нежелательный вариант для любого, привыкшего жить по стандартным нормам поведения человека – будь то таможенник, зэк в колонии строгого режима или член Политбюро ЦК КПСС.
А Ефим уже полностью вошел в роль.
– Ну что же вы стоите? – мягко спросил он. – Вам разве не звонили?
– Нет, – озадаченно ответил боец таможенного фронта. Или пограничного, в этом Береславский пока еще не разобрался.
