– Естественно, вы не будете их включать, лейтенант…
– Это же принц Красных. Вы представляете себе его подготовку?
– Никогда не упускайте шанса поучиться у врага.
Боуди пожал плечами и протянул стек Ванде:
– Дамы вперед, майор.
Ванда молча повернулась и сделала шаг ко мне.
Я был ей благодарен – не за то, что она оказалась агентом Феникса, дурила меня все это время, «спасала» от самой себя. Нет – за то, что она сделала этот шаг. По крайней мере она дала мне шанс отблагодарить ее за все.
Бережно положив скуфа на землю, я достал шпагу и отошел на открытое пространство. Ванда шла на меня. С каждым шагом ее походка менялась – она все больше скользила, перетекала из шага в шаг, наращивая скорость. Я стоял на месте. Исчезли проблемы и необходимость думать, исчезли Эммади, Ти-Монсор, Ки-Саоми, пропало «вчера» и «завтра», исчезла солнечная планета и искристые облака, испарились солдаты. Осталась только моя дорогая Ванда…
Она начала бой так же, как тогда в баре, – быстрый высокий выпад, я легко отвел его в сторону и нанес колющий в грудь. В последний момент я нажал на кнопку, и прозрачная шпага утонула в ее груди. Ванда ошарашено смотрела на меня, я покачал головой – не так скоро, Ванда. Она очнулась, попыталась достать меня еще раз, потом отступила. Мне казалось, что мы можем слышать друг друга, даже не касаясь пальцами, не рисуя все эти смешные символы…
На этот раз я напал первым, отбил ее выпад и ударил тяжелой гардой в лицо.
– Это за наш танец, Ванда…
Легкая ссадина у нее на подбородке затягивается на моих глазах, откуда-то появляется тоненький зеленый стебель, стягивая ее волосы в хвост, второй закалывает длинную челку.
Она делает красивый проход, я отступаю все дальше. В какой-то момент она забывается и наносит бесполезный колющий. Отключенный термостек глупо утыкается мне в ребра. И я снова бью ее по лицу.
– Это за поцелуй.
Пара реприз, мы сходимся. Она достает меня справа, в висок. Отступаю на пару шагов, трясу головой. Туше, Ванда…
Проводит серию обманных, бьет по ногам, я прыгаю влево, и клинок входит ей в бедро.
– За то, что позвала меня снова…
Моя шпага оставляет глубокий шрам на ее спине… За твои коктейли и твою улыбку.
Она успевает развернуться и отвести удар от сердца. Шпага протыкает ее плечо насквозь… Это за твои несмелые объятия и за то, как ты сопишь во сне и зарываешься пальцами в мои волосы.
Я включаю «просветку» и перемещаю прозрачную шпагу к ее сердцу…
– За то, что позволила мне влюбиться в тебя, Ванда…
Я медленно отвожу шпагу, так и не выключив «просветку». И снова бью тяжелой гардой в лицо. Кричу:
– За то, что я не могу тебя убить.
Она бьет снизу, и я срубаю ее стек у самого основания. Она ретируется. Я жду, пока ей швырнут целый. Все повторяется. На третий раз я втыкаю шпагу в песок и поворачиваюсь к солдатам, окружившим нас полукольцом.
– Мне то же, что и даме. И не забудьте зонтик – без него теряется ощущение праздника…
Они не смеются. Они бросают мне термостек, и мы снова сходимся. Я улыбаюсь.
– En guard!
Она прыгает и бьет сверху. Хватаюсь за голову, отступаю, теряю ее из виду. Ванда подрубает мне колено, потом разбивает челюсть. Я пытаюсь достать ее, но колено взрывается болью, я оступаюсь, и Ванда со всего размаха бьет меня по шее. Валюсь на песок котом в мешке.
Она дает мне подняться, но это уже просто игра. Ее раны затянулись, сквозь разрезы на одежде видна чуть красноватая новая кожа. Я еле стою.
Получаю два тычка в ребра, на излете – рубящий по горлу, потом локтем в скулу… Избавившись от противных искр в глазах, чувствую стек у себя на горле, бью не глядя, за спину… Она перехватывает мои руки, толкает вперед, и я падаю на колени. Ее дубинка все еще не дает мне вдохнуть. Горячий шепот у самого уха:
– Прости…
Ее нити оплетают мое сердце, сжимают его. Я хрипло смеюсь.
– Пей или уходи.
– Что?
– Я не ушел, ты не убьешь. Ты обещала…
Она вздрагивает.
– Я отключу тебя, разберусь со всем. А потом я отпущу – официально или нет. Ты мне веришь?..
– Нет…
Я чувствую, как пульсирует кокон ее корней, сжимающий мое сердце. Кажется, что наши сердца бьются в такт, мы дышим синхронно и моргаем одновременно. Целую секунду мне кажется, что мы одно целое. Потом она произносит сквозь зубы, раздельно…
– Черт… тебя… дери…
И выдирается из меня, разворачивается, тонкая нить устремляется к Боуди и выключает его, как игрушку. Он валится на песок. Нить летит к следующему, тот медленно отмахивается, но белое жало входит в его ладонь, он падает без единого звука. Я вижу, как песок под другим солдатом взрывается – Эммади взлетает из-под земли, касается противника в воздухе и тот приземляется уже мертвым. Техноид бросается к очередному солдату, открывшему огонь. Потом робот перехватывает чей-то шокер… Через две секунды все солдаты лежат, а Ванда и Эммади кружат по песку. Я бросаюсь к ним, всем телом врезаюсь в грудь Эммади, расшибаюсь, как о каменную стену, вскакиваю, заслоняю Ванду. Я ничего не смогу сделать – без скуфа я ему не соперник. Но пока я могу стоять, он не тронет Ванду. И лучше бы он не спрашивал почему.
– Мы теперь все против Империи. Либо вы оба сейчас вскрываете свои карты и выясняете, из одного вы лагеря или нет, либо мы продолжаем играть вслепую.
Они молчали. Я повернулся к Ванде.
– Мы будем играть вслепую и заключим с «жестянкой» временное перемирие.
– Условия?
На «жестянку» «уважаемый техноид» не прореагировал…
– Думаешь, интересы пересекаются?
– Пока нет.
– Ну и отлично. Сообщишь, когда пересекутся, и я тебя поджарю.
Он оставил реплику без комментария. Про меня они, похоже, забыли. Я прокашлялся.
– Что теперь?
Мы, все трое, внимательно осмотрелись, будто только что обнаружив себя посреди пятнадцати трупов, моря песка и Второй Империи Свободы, объявившей нам войну. И все трое молчали.
Первым делом мы сожгли трупы. Взяли тяжелые бластеры с глайдеров и стреляли, пока от тела не оставалась груда вязкого пепла, смешанного с песком. Потом мы подвели глайдеры поближе и подорвали их. Ванда была уверена, что запись не велась, наблюдение с орбиты отсекали облака лиитов, поэтому разобраться, что же произошло с этим взводом, будет не так просто.
– Остался твой жук, Тим.
Ванда подошла и положила руку мне на грудь. Я снова почувствовал, как в меня входят ее белые нити. Эммади повернулся к нам.
– Он улавливает пульс. Перестанет ловить – взорвется. Без аппаратуры его не вытащить.
Ванда улыбнулась. Нити в ее ладони плясали, собираясь в тонкий стебель, похожий на замерзшую струйку крови. Свободной рукой она попыталась расстегнуть мою куртку. Я справился быстрее. Ванда приложила стебель к моей груди, и он начал врастать в кожу. Было скорее противно, чем больно. Растение не разрывало ткани, оно врастало в плоть. Ванда еле слышно произнесла:
– Дройд, вырой мне ямку. Небольшую.
Робот оттопырил указательный палец для выстрела. Ванда обернулась.
– Не плазмой – всю микроорганику пожжешь. Руками вырой.
Эммади усмехнулся.
– Ну вот, я же говорил, что робот для человека всего лишь лопата…
Он отошел к деревьям, где почва была потверже, несколькими движениями разгреб слой песка и ввинтился в землю ладонью… Хорошая лопата.
Ванда взяла меня за подбородок и повернула к себе.
– Смотри на меня…
– С удоволь…
Я не договорил – закричал. Ванда довольно грубо зажала мне рот свободной рукой. Я посмотрел себе на грудь, ожидая увидеть дыру размером с голову дройда. Нет, ранка была совсем маленькой и даже почти не кровоточила. Ванда на секунду прикоснулась к ней кончиками пальцев – и та исчезла. Я с удивлением заметил, что раны от ее ударов тоже затянулись. Колено встало на место, шея больше не ныла.
Ванда закапывала свое растение. Ярко-красный пульсирующий бутон на тонком розовом стебле. Я подошел поближе – внутри цветка виднелась крошечная железяка.
– Он воспроизводит пульс?
Ванда кивнула. Эммади уже поднял один из оставшихся глайдеров, второй оставил мне. Я запрыгнул в седло машины, поднял ее в воздух и круто развернул, на секунду почувствовав себя лихим байкером. Ванда запрыгнула сзади, обхватила руками за пояс. Я замялся.
– Сядь-ка ты лучше к Эммади. Не рискуй.
– Ты не умеешь водить?
– И это тоже.
Ванда так долго колебалась, что я даже понадеялся, что она останется. Но потом она спрыгнула на песок и пересела за спину Эммади.
– Черт. Ты холодный.
Ванда неуверенно обхватила талию техноида.
– Если хочешь, я могу выдать пару логических парадоксов, Эммади сойдет с ума, и его грудная пластина нагреется… Только не обожгись.
Эммади вздохнул.
– Тим, парадоксы существуют только для вас. Вы их очень любите. Они приводят вас в восторг.
– В смысле?
– «Умирают обычно за то, ради чего стоит жить…»
