Сьюзан и секретарь Гила Ванесса уже ушли домой. Оливия собиралась последовать их примеру. Вдруг дверь ее кабинета распахнулась, и вошел Гил. Оливия, застигнутая врасплох, смотрела на него в испуге.
— Я думала, ты в Париже. — Ее вопрос прозвучал скорее как упрек, чем как приветствие.
— Ты скучала без меня, любимая? — издевательским тоном произнес Гил.
Она бросила на него возмущенный взгляд: чересчур уж у него был самодовольный вид. В чем дело?
— Ты, видимо, никуда не спешишь? — спросил он, сбрасывая пиджак и ставя свой кейс на ее рабочий стол.
— Уже седьмой час, — отметила она, взглянув на часы.
— Вот и хорошо. У нас еще есть в запасе примерно шесть часов.
Брови Оливии сошлись у переносицы. О чем это он?
— Шесть часов — для чего?
— Для того чтобы подготовить проспект о рекламных возможностях «Бофора» для французской фирмы «Леже Фудз», выпускающей молочные продукты. Они собрались завоевать своим новым йогуртом английский рынок, но еще не подобрали себе рекламного агентства для этой цели. Если мы сможем к завтрашнему утру представить им свой документ, у нас будет шанс.
— К завтрашнему утру? — изумилась Оливия. — Ты считаешь, это возможно?
Но Гил уже доставал бумаги из кейса и раскладывал их на столе.
— Речь не идет, конечно, о подробных материалах со всеми данными о нашей фирме, нет. Но мы вполне можем показать, на что способны. Предварительный проспект даст им представление о «Бофоре» и проделанной нами работе. Если им понравится, как мы выглядим, они попросят от нас официальную заявку на контракт.
— Что ты хочешь поручить мне?
Оливии потребовалось всего несколько секунд, чтобы понять, что Гил настроен абсолютно серьезно. С ней разговаривал не муж, а строгий босс, и профессиональная гордость требовала, чтобы Оливия поддерживала каждый его шаг на намеченном пути. Если он способен проработать всю ночь для достижения важного результата, то Оливия тоже не отступится.
— Вот некоторая информация о продукте, который будет рекламироваться. — Гил подвинул к ней несколько листков. — Просмотри это и вспомни все наши подобные контракты, чтобы использовать опыт в предстоящей кампании.
Оливия молча уселась за стол, зарылась в папки, выуживая данные, нужные Гилу. Это была кропотливая работа, и два часа пронеслись так, что Оливия и не заметила.
Здание «Бофора» затихало. Служебные помещения запирались на ночь. С улицы еще доносился шум автомобилей, но, казалось, к ним он не имел ни малейшего отношения.
К половине одиннадцатого силы Оливии были на исходе, но она не хотела, чтобы Гил заметил ее неимоверную усталость. Он сам не отдыхал ни минуты с самого раннего утра. Уже в половине шестого утра за ним приехала машина, чтобы отвезти в аэропорт. Оливия засекла время, потому что слышала, как за ним захлопнулась входная дверь…
— Может, сходить и принести кофе и бутербродов из кафе на углу? — участливо предложила она.
Гил кивнул, откинулся назад в кресле, закрыл глаза и усталым жестом потер пальцами виски.
— Неплохая мысль. Но пусть с тобой пойдет кто-нибудь из охранников. Мне не улыбается идея отпускать тебя на улицу в столь позднее время.
Внезапно теплая волна признательности нахлынула на Оливию, но коварную расслабляющую мысль она отбросила с такой же быстротой, с какой она пришла ей в голову. Гил сказал бы то же самое и любой другой сотруднике «Бофора», окажись она на ее месте. Ничего особенного не таилось за его теплыми словами.
Спустя полчаса они поглощали бутерброды и запивали их горячим кофе. Никогда раньше эта немудреная пища не казалась ей такой аппетитной. За трапезой они говорили о деталях проекта, совершенно забыв о всех своих личных разногласиях. Это были два человека, связанные общими интересами и целями.
Неожиданно Оливия подумала, как было бы прекрасно, если бы… Она громко вздохнула. Пора трезво смотреть на жизнь. Какой смысл желать невозможного? Если много раз повторять слово «сахар», во рту от этого не станет слаще…
Промелькнул еще час, и Гил объявил, что документ закончен.
— Или, вернее, закончен настолько, насколько это возможно было сделать за то ограниченное время, которым мы располагали, — поправился Гил. — Спасибо, Оливия, без тебя я бы ни за что не выполнил эту работу.
Взволнованная комплиментом, Оливия сделала вид, что роется в картотеке. Она низко наклонила голову и позволила своим растрепавшимся огненно-рыжим локонам закрыть лицо, чтобы не было видно, как покраснели ее щеки.
— Ничего особенного, — буркнула она. — Я просто выполняю свои обязанности…
Она услышала, как Гил пересек комнату и остановился рядом. Помедлив немного, она заставила себя взглянуть в его красивое смуглое лицо. В его взгляде сквозила такая теплота, что ей захотелось… ей много чего захотелось… Но все было за пределом возможного.
— Нет, ты не просто выполняешь свои обязанности, — произнес Гил. — Ты работаешь чертовски много и трудишься до самозабвения.
От таких слов щеки Оливии запылали, а на глазах выступили слезы.
— С тобой все в порядке? — спросил он с испугом.
— Думаю… думаю в порядке, — запинаясь, прошептала Оливия.
— Но ты вся дрожишь? И так покраснела…
— Я просто немного устала.
Прищурив глаза, Гил всматривался ей в лицо.
— Ты уверена, что в этом все дело?
Оливия нахмурила брови.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты уже знаешь, беременна ты или нет?
Услышав этот вопрос, Оливия задрожала еще сильнее.
— Я… я еще не знаю. Думаю, что нет, — еле слышно произнесла она.
Последние две недели она все время отодвигала возможность этого в самый дальний уголок сознания.
Некоторое время они пристально смотрели в глаза друг другу, затем Гил подошел к ней, обнял и стал нежно гладить ее волосы.
— Тише… тише… Все хорошо. Не надо так дрожать.
Сначала она попыталась было сопротивляться, но исходящие от него тепло и сила совершенно обезоружили ее. Она вдруг обнаружила, что ее голова покоится на его плече.
Горячее дыхание Гила опалило ее щеки, и она подняла глаза на его лицо. Будто со стороны она наблюдала, как его чувственные губы приближаются к ее полураскрытому рту. Секунды обращались в вечность, пока она ожидала его поцелуи. Затем она сама устремилась навстречу его нежным, но твердым губам и, наконец, окончательно сдалась, не устояв перед их неудержимым натиском.
Вскоре опасное возбуждение растеклось по жилам Оливии, отбрасывая в сторону все призывы остановиться. Она расстегнула пуговки на его рубашке и зарылась лицом в шелковистые волосы на груди мужа, наслаждаясь ароматом и вкусом его кожи.
