Гил снова встряхнул ее.
— Почему же нет? Почему ты не хочешь выслушать правду? — Он прижал Оливию к стене. — Я тебе сейчас все расскажу, а ты будешь слушать — нравится тебе это или нет. Конечно, у меня были любовные связи. Мне тридцать три года, насколько тебе известно. И я никогда не был монахом. Но между Сусанной и мной все было кончено еще до того, как я приехал в Англию. Это — дело прошлого. И к нам с тобой это не имеет никакого отношения.
Оливии пришлось бороться с отчаянным желанием поверить Гилу. О Боже, как ей хотелось, чтобы это было правдой! О связи, которая кончилась и была забыта. Но, к сожалению, связь Гила с Сусанной не прервалась. Он же занимался с ней любовью накануне свадьбы с Оливией.
Может быть, она и простила бы ему остальное, но только не это. Никогда! В глазах Оливии застыли невыплаканные слезы.
— Значит, ты не виделся с ней в ночь накануне нашей свадьбы?
Единственное слово, которое Оливия желала от него услышать, он не мог произнести. Он молчал.
Неожиданно для себя Оливия бросилась на Гила с кулаками, затем вырвалась из его рук, выбежала на проезжую часть улицы и стала ловить такси. Она была почти уверена, что Гил последует за ней, но он не двинулся с места, не помешал ей уехать.
Этот факт мучил Оливию сильнее всего. Он позволил ей уехать! Наконец-то слезы горячим потоком полились у нее по щекам.
— Не переживайте так, мисс, — с симпатией пробормотал таксист. — Ваш дружок не заслуживает ваших слез.
Оливия знала, что Гил не заслуживает ее слез, но она любила его, и именно из-за этой любви ей было теперь так больно.
Оливия не представляла себе, где провел ночь Гил, и ее это не беспокоило — так, по крайней мере, она внушала себе. Всю ночь она пролежала без сна, измученная ужасными мыслями, которые вихрем проносились в голове.
Продолжать такое существование Оливия была больше не в силах. Они должны развестись, дабы как можно скорее прекратить это адское мучение.
Когда она приехала на работу на следующее утро, ее поразило, что Гил уже был на месте. Его темный костюм был тщательно выглажен, воротничок рубашки сиял белизной. Где бы он ни провел ночь, там явно позаботились о его одежде. А может, у него и в Лондоне есть любовница? Впрочем, какое ей теперь дело!
Гил окинул ее холодным взглядом.
— Полагаю, ты благополучно добралась до дома? — спросил он сдержанно.
Она ответила утвердительным кивком, не сказав ничего.
— Вот и хорошо. Значит, в квартире сейчас никого. Я съезжу туда — надо уложить сумку.
— Уложить? — изумилась Оливия.
Неужели он первым решил оставить ее? Он захохотал.
— Всего одну сумку, дорогая. Почему ты так поражена? Ты решила, я намерен переехать? Разве ты не хотела этого?
Оливия промолчала, и он добавил:
— Верно ведь?
— Я… я не знаю, — запинаясь, ответила она. — Куда ты собираешься?
— Какое это имеет значение?
Неужели он едет к Сусанне? — подумала Оливия. Конечно, голубки уже давно не виделись. Словно прочитав ее мысли, Гил сощурился.
— Ты можешь избавиться от своих отвратительных подозрений. Никакая женщина здесь не замешана, сколько бы ты ни старалась убедить себя в обратном.
Неизвестно по какой причине Оливия поверила ему. Куда бы ни направлялся Гил, он ехал не к Сусанне.
— Куда же ты в таком случае? — повторила Оливия. — Мне… мне же нужно знать… Может возникнуть необходимость связаться с тобой по делам фирмы.
— Ванесса знает, где меня искать, если я вдруг понадоблюсь, — холодно ответил он.
Не очень-то приятная перспектива узнавать у секретарши, где находится твой муж.
— Но я… но я все-таки…
— Моя жена? — докончил Гил фразу с усмешкой, подняв вверх свои черные брови. — Мне нужна женщина из плоти и крови, Оливия, которая жила бы со мной одной жизнью, а не строптивая, ревнивая интриганка. Раз ты решила, что твоя роль заключается лишь в выполнении обязанностей моего личного помощника, то я думаю, если ты захочешь узнать, где меня найти, тебе следует обращаться к Ванессе, точно так же, как любым другим сотрудникам нашей фирмы.
— Негодяй, — задохнулась Оливия, до глубины души задетая как издевательской характеристикой, полученной от Гила, так и унизительными правилами, которые он собирался установить для нее. Для Гила не составляло секрета, в какое неудобное положение поставил бы он ее, заставляя обращаться к секретарю за информацией семейного порядка.
У Гила загорелись глаза.
— А что ты ожидала, Оливия? Что я буду беспрекословно мириться и впредь с нынешним положением вещей? Что я буду терпеть жену, готовую меня то к сердцу прижать, то к черту послать? Жену, которая вышла за меня замуж только для того, чтобы увеличить свою долю в семейной фирме?
Оливия пристально смотрела на Гила. Как он может стоять здесь и хладнокровно обвинять ее в его же собственных грехах? Неужели он не чувствует за собой никакой вины?
— Но ты… — Оливия прикусила язык и тут же задумалась: что ее останавливает? Почему бы ей попросту не рассказать Гилу обо всем, что ей известно? Почему ей не поставить его перед лицом фактов? Перед лицом правды во всей ее полноте?
Оливия облизнула сухие губы, собралась с духом.
— Ты… — начала она, но Гил взирал на нее с черствым равнодушием.
— Я должен успеть на самолет, — высокомерно процедил он. — И машина уже ждет меня у подъезда. Все твои заявления, я думаю, потерпят до лучших времен. Сейчас у меня более важные дела.
Оливия отпрянула, как если бы ей влепили пощечину.
— Ну, тогда не опаздывай из-за меня, — ответила она, движимая гордостью, которая требовала, чтобы на его ледяной тон она ответила таким же ледяным тоном.
— И не собираюсь.
Вскоре дверь кабинета захлопнулась с неприятным металлическим щелчком. Оливия осталась одна, похолодевшая, оцепеневшая. Впечатление у нее было такое, что закрылась последняя еще остававшаяся открытой дверь между ней и Гилом.
Она почти лишилась способности ходить и соображать; и то и другое давалось ей слишком мучительно. Кое-как она добралась до своего кресла и тяжело опустилась в него. Когда примерно через полчаса стали приходить служащие, она все еще сидела, ссутулясь, не замечая ничего вокруг.
Окольным путем, скрывая, что ей ничего не известно, Оливия смогла выяснить, что Гил летит в Париж, чтобы вручить тот самый проспект, который они готовили накануне, представителю фирмы «Леже Фудз», а потом в Японию и не вернется до начала следующей недели.
Она попыталась порадоваться, что Гил уехал. За это время она наконец решит, как ей поступать, наметить планы на будущее. Планы, в которых Гилберту Россаро не будет места. Но доводы разума отступали перед острым чувством потери.
