Здоровье Антона Павловича давно было непрочно, но как раз в это время наступило серьезное ухудшение и надо было уезжать за границу. Помню, в последний раз я был у него приблизительно за год до его смерти. Чехов чувствовал себя плохо, говорил о поездке за границу, говорил о близкой смерти. Как умели и как могли, мы пробовали утешить его, но он не любил утешений.
— Не надо. Не говорите. Я скоро умру. Я знаю это, как врач.
«Русское слово», которое выросло впоследствии в большую, европейскую газету с миллионным тиражом, требовало неимоверных усилий и страшного напряжения. Целых пять лет приходилось идти от унижения к унижению, от неудачи к неудаче. Цензура, Победоносцев, Мещерский, Соловьев, доносы, подножки, интриги и снова доносы так выматывали душу, что очень часто хотелось все бросить. Опускались руки, погасала энергия, умирала воля. Но что-то говорило мне, что не следует сдаваться, что, пройдя такой ужасный путь, надо сделать последнее усилие, чтобы выйти, наконец, на дорогу.
Успех газеты и ее быстрый сказочный рост начался с вступления в редакцию В. М. Дорошевича. Я уже давно любовался прекрасным дарованием Дорошевича и давно мечтал о приглашении его в редакторы «Русского слова». Помню, когда он работал еще в «Одесском листке»[56] у Навроцкого, я ездил к нему в Одессу и вел переговоры.
— Поддержите, Влас Михайлович, помогите газету поставить.
— Но ведь у вас главный советчик — Чехов.
— Чехов болен… А вы разве чужой нам человек?
— Конечно, и я не чужой… Но что вы хотите?
— Прежде всего, чтобы вы работали, писали у нас.
— Можно, один раз в месяц могу присылать фельетон.
— А совсем приехать к нам не можете?
— Это нельзя. Я ведь дорогой, — улыбнулся Дорошевич, — я всю вашу газету съем.
В тот раз разговор почти ничем не кончился. Но спустя значительное время, когда так неожиданно была закрыта газета «Россия»[57], где работал Влас Михайлович, я снова заехал к нему и возобновил наш старый разговор. Дорошевич был под свежим впечатлением закрытия газеты и ссылки в Минусинск А. В. Амфитеатрова. Он собирался за границу, очень нервничал, очень тревожился.
— Ничего понять не могу в этом деле. Как камень в голову. Надо ехать за границу, а денег нет. Хотите купить, Иван Дмитриевич, все мои сочинения?
— Вы о деньгах не беспокойтесь, Влас Михайлович. Угодно, я вам дам сейчас 10 тысяч рублей за ваши сахалинские очерки, и поезжайте. А как отдохнете и возвратитесь, начинайте работать вплотную у нас в «Русском слове».
Через три месяца Дорошевич возвратился, сделался фактическим редактором «Русского слова» и приступил к тем реформам, которые открыли перед газетой безграничные горизонты.
Эпоха случайностей кончилась, и началась настоящая работа.
Вот как сам Дорошевич понимал газету, вот чего он требовал от газеты, и вот что он создал из «Русского слова»:
«Газета…
Утром вы садитесь за чай. И к вам входит ваш добрый знакомый. Он занимательный, он интересный человек.
Он должен быть приличен, воспитан, приятно, если он к тому же еще и остроумен.
Он рассказывает вам, что нового на свете.
Рассказывает интересно, рассказывает увлекательно.
Он ни на минуту не даст вам скучать.
Вы с интересом слушаете о самых сухих, но важных предметах. Высказывает вам свои взгляды на вещи.
Вовсе нет надобности, чтоб вы с ним во всем соглашались.
Но то, что он говорит, должно быть основательно, продуманно, веско. Вы иногда не соглашаетесь, но выслушиваете его со вниманием, интересом, как умного и приятного противника.
Он заставляет вас несколько раз улыбнуться меткому слову.
И уходит, оставляя впечатление с удовольствием проведенного получаса.
Вот что такое газета.
Газета…
Вы сидите у себя дома.
К вам приходит человек, для которого не существует расстояний.
Он говорит вам:
— Бросьте на минутку заниматься своей жизнью. Займемся чужой. Жизнью всего мира.
Он берет вас за руку и ведет туда, где сейчас интересно.
Война, парламент, празднества, катастрофа, уголовный процесс, театр, ученое заседание.
Там-то происходит то-то.
Он ведет вас туда, показывает вам, как это происходит, делает вас очевидцем.
И вы сами присутствуете, видите, как, где и что происходит.
И, полчаса поживши мировою жизнью, остаетесь полный мыслей, волнений и чувств.
Вот что такое газета».
Они помогали просвещению народа
оя связь с русской интеллигенцией была довольно тесной и обширной. Сближала и роднила нас общая озабоченность состоянием народного просвещения. Скажу только о тех из русских интеллигентов, кто имел более тесные отношения с моим Товариществом и отдал много сил и энергии благородному делу народного просвещения.
В 80—90-х годах среди всех провинциальных городов России Харьков занимал едва ли не первое место по своей общественной инициативе в деле народного просвещения.
Харьковская общественная библиотека, Общество грамотности, Курсы для рабочих, Дом рабочих, Женский медицинский институт, Воскресная школа — все эти учреждения возникли исключительно по инициативе общества и содержались на общественные средства. Эта слава Харькова как южнорусских Афин была создана неутомимой деятельностью кружка местных профессоров и плодотворной работой Христины Даниловны Алчевской, вокруг которой группировались энтузиасты педагогического дела — передовые учителя и учительницы.
Инициативе X. Д. Алчевской принадлежит, между прочим, интереснейшее исследование «Что читать народу?». Опытным путем учителя и учительницы убедились, что нет никакой надобности создавать особую «народную» литературу и что художественные произведения наших лучших авторов одинаково доступны как для людей образованных, так и для людей очень мало образованных.
Свой труд кружок харьковских учителей и учительниц опубликовал в двух книгах под тем же заглавием «Что читать народу?». Третий же том этого исследования был издан Товариществом И. Д. Сытина[58]. С этого и начались мои деловые отношения с харьковской интеллигенцией.
Я, конечно, знал обо всех просветительных начинаниях кружка Алчевской, как равно и о работах кружка харьковских профессоров, но отдаленность расстояния в первое время несколько препятствовала нашему сближению.
Опыт, однако, показал, что харьковские труды могут с успехом издаваться в Москве.
Вскоре кружок Алчевской обратился ко мне и с другими предложениями, и наша фирма выпустила новый труд харьковской воскресной школы — «Книгу взрослых»[59]. Вот что говорила об этом издании Л. Б. Хавкина, одна из ближайших сотрудниц X. Д. Алчевской:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
