— Я тебя выслушал. А теперь ты выслушай меня и постарайся понять мою точку зрения, — поспешил остудить американца Николай.
Тот стоял, недоверчиво косился на нарисованную на земле схему, явно не верил, что Галицкому удастся его переубедить. Ну, в самом деле, какие еще могли быть сомнения?
Николай старался изъясняться мягко, без лишних эмоций. Эмоции, если хочешь убедить человека в своей правоте, только мешают, он должен принять твою точку зрения сам, без нажима извне. Твоя правота должна стать его правотой, иначе быть конфликту. Конфликт в группе беглецов недопустим. Силы, физические и психические, станут уходить на выяснение отношений между людьми, а это на руку преследователям. Николай точно так же, как и Ричард, не собирался доставлять Ихара такого удовольствия.
— Ты, Ричард, думаешь сейчас как беглец, смотришь на ситуацию с нашей точки зрения. И все у тебя получается гладко. Но попробуй поставить себя на место Ихара. Ты думаешь, как убежать, а он — как нас поймать. Он может задействовать солдат, охрану «Отряда 731». Генерал Сиро Иссии уже устроил ему выволочку за прошлую попытку побега, и теперь начальник отдела хочет выслужиться перед ним. Ты хоть читал «Записки о Шерлоке Холмсе»?
— При чем здесь Холмс? — пожал плечами Ричард.
— Так читал или нет?
— Честно говоря, не приходилось. Я не люблю читать художественную литературу. Мне больше нравятся газеты и журналы. В них жизнь, а в книжках — вымысел.
— Иногда вымысел гениальнее жизни. Шерлок Холмс, придуманный Конан Дойлом, — лучший сыщик всех времен и народов. Именно он разработал теорию дедукции: когда следователь ставит себя на место преступника, пытается думать так же, как злодей. Вернемся к нашей ситуации, и ты поймешь, что я не зря отнял наше драгоценное время. У меня, поверь, тоже нет лишних минут. Итак, завтра с рассветом Ихара приступает к поискам. Первый вопрос, который он себе задаст: «Как далеко они могли уйти?» Ответить на него может даже школьник — ученик начальных классов. Ему нужно знать всего два числа. Первое — как долго мы шли? — Николай вопросительно посмотрел на Ричарда.
Ямадо и Чунто прислушивались к разговору, особо не понимая смысла. Тибетский монах ловил ухом слова, совпадающие в английском и немецком языках, а бывший камикадзе пробовал задействовать свой небогатый словарный запас английских слов, который почерпнул в плену у американцев. Практически не одно из них не вписывалось в разговор товарищей по несчастью, как-то все больше японцу приходилось слышать: «стоять», «буду стрелять», «назад»…
— Как долго мы шли, — раздумье американского летчика было недолгим. — От заката до рассвета, в сумме это около девяти часов.
— Теперь второе значение, которое нужно знать школьнику, решающему задачу с нашим побегом. С какой скоростью мы передвигаемся? — Николай вновь вопросительно глянул на Ричарда.
— С этим немного сложнее, — призадумался американец. — Сначала мы бежали, и очень быстро. Потом отсиживались в тростниковой скирде. Затем шагали по степи, торопясь, а теперь теряем время. Поскольку бежать всю ночь невозможно, разве что на это способен наш тибетский товарищ, я бы определил среднюю скорость передвижения — три мили в час.
— Итак, с твоих же слов, даю результат, к которому уже наверняка пришел Ихара, планируя завтрашние поиски. Умножаем девять на три, получаем двадцать семь миль, набрасываем еще пятерку для надежности, всего имеем тридцать три. Господин Ихара берет военную топографическую карту, ставит ножку циркуля в точку, откуда мы начали свой побег. И проводит аккуратную окружность, очерчивая таким образом территорию поисков. Мы, несомненно, находимся внутри нее, ведь у нас нет транспортных средств, мы идем пешком. Территория, согласись, огромная, ее через сито не просеешь. А целую дивизию поднять на ноги — у Ихара кишка тонка, не в его это компетенции. В первые дни ему могут даже потрепанного самолета не выделить. Вроде бы все складывается в нашу пользу, но и Ихара не идиот, ему нужен результат. Следующий вопрос он себе задаст: «В каком направлении они двинулись?» — и, конечно же, придет к правильному ответу — на север, к монгольской границе. После чего он возьмет линейку и проведет от места нашего побега две линии, пересекающие окружность, с угловой шириной градусов в десять-пятнадцать, — Галицкий сделал то же самое на своей схеме. — В результате он получит сектор, в котором мы должны находиться.
— Но и он достаточно большой, — уже стал сомневаться в своей правоте американский летчик.
— Ихара, конечно же, посчитает, что мы не сидели всю ночь на месте, а шли, и поэтому уверенно исключит две трети сектора в узкой его части, — поручик заштриховал на своей земляной схеме нижнюю часть сектора, после чего обвел кружком верхнюю широкую часть. — Вот там нас и будут искать по полной программе и, конечно же, найдут.
Ричард стоял и задумчиво тер давно не бритый подбородок. Щетина звонко пощелкивала под огрубевшими пальцами. Звук был такой, словно терли песком по стеклу. Американцу явно не хотелось расставаться со своими прежними иллюзиями, но доводы Николая были убедительными настолько, что и возразить нечего. Наконец Ричард нашел в себе силы признаться:
— А ведь ты прав, поручик, придется возвращаться, и это лучшее из решений, из тех, которые мы только могли принять. Где предлагаешь обустроиться, спрятаться на день?
— На солончаковом озере, в тростниках.
— На том самом, где мы переждали газовую атаку?
— Именно там.
Николай поднялся, затер подошвой нарисованную им схему.
— Зачем ты это стер?
— Не хочу оставлять на нашем пути подсказки для Ихара, он хоть и последний негодяй, но человек неглупый. Легко догадается, какие такие геометрические задачки мы тут решали.
— Все, возвращаемся. Похоже, ты и на этот раз спасаешь наши жизни, — Ричард махнул рукой тибетскому монаху и камикадзе.
У Чунто ни один мускул на лице не дрогнул. Он лишь вежливо улыбнулся американцу и сложил на груди руки. Мол, все понятно и без перевода. Было видно, что Чунто не претендует быть лидером в группе, а во всем полагается на решение «белых». Как они поладят между собой, так и случится. Немного странно это выглядело, при своих монастырских практиках, дающих ему способность задерживать дыхание, останавливать рост волос, изгибаться так, словно в его теле нет костей, он бы мог претендовать на большее. Но душа монаха — для светского человека всегда потемки. Мужчина, решивший посвятить свою жизнь служению Будде и духовным практикам, совсем по-другому смотрит на мир. Для него иерархия и суета в мирской жизни значат немного, ведь он способен напрямую общаться с самим Создателем. А вот Ямадо как человек военный требовал разъяснения, он не понимал, какого такого маньчжурского черта они столько шли на север, шли, сбивали ноги, а теперь поворачивают назад.
— Ты ему по дороге все объясни. А если не захочет идти с нами, то пусть придумывает свое решение. Надеюсь, нам удастся перехитрить Ихара.
Николай шагал, возвращаясь, даже быстрее, чем шел от места «казни». Он жалел лишь об одном — об упущенном времени, потраченном на дорогу в два конца, его можно было использовать с большей пользой. Однако как медик поручик понимал, что поставить правильный диагноз удается далеко не сразу. Иногда дни, а то и недели уходят на неправильное лечение пациента, и только потом врачу удается определить болезнь и назначить лечение.
— Лучше поздно, чем никогда, — проговорил Николай, когда беглецы уже подходили к едва различимому в звездной ночи солончаковому озеру.
Ричард согласно кивнул, тут уж не поспоришь, истина, проверенная временем. Таинственно шумел на ветру сухой тростник, под ногами чавкал раскисший ил. Мужчины шумно дышали после стремительного перехода. Первым вернулся к действительности американский летчик.
— Кстати, о следах, — обернулся он и указал на цепочку следов, растянувшихся на иле. — Сомневаюсь, что Ихара и его люди не обратят на них внимания.
— Я уже подумал об этом, только не успел сказать, — усмехнулся Николай. Его зубы блеснули в темноте. Он повернулся к Чунто.
Тибетский монах был само благодушие. Чего скажешь, то и сделает.
— Дай одну из своих веревок, — сказал поручик по-китайски.
— Я сам, я все понял, — ответствовал монах. — Лучше вы дайте мне свой нож, я все сделаю.
Заполучив самодельный нож, тибетский монах споро нарезал длинные стебли тростника, обмотал их веревкой и, вернувшись к сухой земле, потащил их за собой. Тяжелая связка надежно смазала следы беглецов.
— Теперь нужно идти очень аккуратно, чтобы не поломать стебли, — предупредил Николай.
Товарищи по несчастью один за другим проникали в заросли. В темноте очень трудно было определить, куда ставить ногу, чтобы не сломать тростник. Всем пришлось разуться. Солоноватая холодная вода, казалось, обжигает истертые в кровь ноги. Так хотелось остановиться, на какое-то время приложить к ранам снег, еще видневшийся на редких кочках.
