Он не чувствовал никакой личной неприязни к Коулману. Джулиан не тот, о ком Коулману следует беспокоиться.
— Отлично! — Он проглотил горечь на языке и поднял руки, ладонями наружу, в знак капитуляции. — Это на твоей совести, шеф.
— Принимается, — проговорил Ноа сквозь стиснутые зубы. — Я думаю, мы закончили. Моя жена прошла через многое и нуждается в отдыхе.
Перес и Рейносо сложили свои блокноты, засунули их обратно в карманы и застегнули куртки.
— Конечно, шеф, — ответил Рейносо.
Джулиан небрежно пожал плечами и засунул наручники обратно под куртку.
— Это тебе придется иметь дело с суперинтендантом. Не думаю, что она будет такой же понимающей, как я.
Ноа побледнел.
Джулиан повернулся, чтобы уйти.
— Джулиан, — поспешно обратился Ноа. — Могу я поговорить с тобой минутку. На улице?
Ноа последовал за Джулианом на заснеженное крыльцо. Рейносо и Перес ждали Джулиана в грузовике. Коулман и Ханна остались в доме.
Уже перевалило за середину утра. Воздух еще прохладный, но солнце выглянуло из-за ленты серых облаков. Ветра не чувствовалось.
Джулиан прислонился к столбу и сложил руки на груди.
— Чего ты хочешь?
Ноа провел рукой по отросшей бороде.
— Что я скажу Розамонд? Как мне ей это сказать?
Джулиан колебался, взвешивая варианты.
— Я позабочусь об этом.
Ноа недоверчиво уставился на него.
— Я серьезно. Слушай, старик, знаю, мы оказались по разные стороны этого дела. Всё прошло немного напряжённо. Но я рад за тебя. Правда. Ты вернул свою жену. Тебе нужно быть с ней. Позволь мне оказать тебе эту услугу, ради старых времен.
От облегчения, плечи Ноа опустились.
— Я ценю это. Но все же, как шеф, это должен быть я...
Его тон в лучшем случае звучал не уверенно. Он просто ждал, что Джулиан отговорит его, снимет с него ответственность.
— Она моя мать. Дело в моем брате. Я лучший человек, чтобы справиться с ней, поверь мне.
— Послушай, я ни в чем тебя не виню. Уверен, что ты в таком же шоке, как и все мы. Конечно, ты не знал, я верю в это.
Даже сейчас Ноа по-прежнему думал о нем только хорошее. Чувство вины вонзило нож в его сердце и скрутило.
На минуту, всего на минуту, события последних недель улетучились. Они снова стали лучшими друзьями, между ними лежали годы истории, просто два копа, которые всегда прикрывали друг друга.
Джулиан сопротивлялся желанию хлопнуть своего старого друга по плечу, притянуть его к себе, чтобы по-мужски обнять, как они делали раньше. Как легко вернуться к теплым и знакомым привычкам. Разделить с Ноа его радость и торжество. Его жена вернулась, его семья снова стала целой.
В его голове промелькнули годы хороших воспоминаний. И плохие тоже — все те времена, когда он поддерживал Ноа в горе и кошмарах, никогда не оставляя его, никогда не сомневаясь в нем.
А потом Джулиан вспомнил выражение лица Ноа, когда тот принял свою новую должность начальника полиции. Он вспомнил, как его мать боготворила Ноа без всякой причины, так же, как и Гэвина. Боль от предательства все еще саднила, как свежая.
— Она не знала его так, как думала, — продолжал Ноа. — Он обманул всех нас. Скажи ей это. И ее я не виню. Это не должно ничего менять.
Ноа жил в мире грез, если думал, что Розамонд Синклер когда-нибудь смирится с тем, что ее драгоценный золотой мальчик — чудовище. Этот бывший солдат влип по уши, и он даже не подозревал об этом. Ханна тоже, если она будет продолжать нести эту чушь про Гэвина.
Неважно, насколько это правда. Никто не захочет это слушать, и меньше всего его мать.
— Я разберусь с мамой и не дам ей сделать ничего необдуманного, хорошо? Я знаю, что сказать, чтобы разрядить обстановку. Не волнуйся об этом.
На лице Ноя отразилось огромное облегчение, словно Джулиан только что снял с его плеч непосильную ношу.
— Спасибо. Я твой должник.
Джулиан улыбнулся как ни в чем не бывало.
— Я твой брат. Я прикрою тебя.
Он повернулся, чтобы уйти, потом остановился.
— Твоей жене лучше помалкивать. Ты же не хочешь, чтобы она нажила себе врагов, едва вернувшись.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ноа кивнул.
— Я поговорю с Ханной. Попрошу ее понять. Никому не поможет, если постоянно думать об этом. Если бы Гэвин был здесь, я бы сам его убил. Честно, убил бы. Но он мертв. Все кончено. Что сделано, то сделано.
— Вот это правильный настрой, — поддержал Джулиан, изображая беззаботность.
Ноа оставался таким же наивным и глупым, как и всегда. Джулиан не мог поверить, что он что-то чувствовал к нему, что на полсекунды даже подумал о том, чтобы простить этого болвана.
— Прошлое остается в прошлом?
— Что-то вроде того, — согласился Ноа.
Джулиану пришлось отвернуться, чтобы скрыть свою усмешку. Прошлое никогда не умирает. Этот болезненный урок Ноа Шеридан так и не усвоил.
Оно всегда возвращалось, чтобы преследовать тебя, лелеять обиду, мстить.
Глава 34
Джулиан
День двадцать восьмой
В дверь кабинета суперинтенданта постучали.
Джулиан прислонился к стене книжных шкафов, скрестив руки на груди. Розамонд Синклер сидела за своим рабочим столом из красного дерева в домашнем кабинете, бумаги аккуратной стопкой лежали на чистой поверхности.
Маттиас Саттер и Себастьян Десото расположились напротив стола Розамонд в старинных деревянных креслах. Обычно на совещании присутствовал Ноа, но сейчас он проводил время дома со своей недавно вернувшейся женой, о чем Розамонд пока не знала.
— Входите, — резко проговорила Розамонд. Она не любила, когда ее прерывают.
В кабинет вел черный ход с задней террасы, которым пользовались ополченцы и члены совета. Офицеры Рейносо и Перес вошли, обдав всех холодным воздухом, и встали у двери. Они выглядели напряженными и озабоченными, их лица оставались мрачными.
Джулиан велел им подождать час, прежде чем явиться к суперинтенданту. Вместо того чтобы сразу рассказать матери, как он обещал Ноа, Джулиан решил предоставить это двум офицерам.
Розамонд умела если не убить, то возненавидеть гонца. Для Джулиана будет лучше, если новости поступят не от него.
— В чем дело? — Его мать перетасовала несколько бумаг, вздохнула и сцепила пальцы на столе. Она устремила на них взгляд. — Выкладывайте.
— Мэм, мне очень жаль, — начал Рейносо. — Но мы нашли тело.
— Чье?
Джулиан ждал этого, затаив дыхание.
— Гэвина Пайка, мэм, — произнесла Перес.
Розамонд застыла на месте.
— Что?
— Мне жаль, суперинтендант Синклер, — мрачно повторил Рейносо. — Ваш сын мертв.
Его мать сжала край стола жесткими пальцами.
— Нет. Это невозможно.
Рейносо бросил взгляд на Джулиана.
— Его тело обнаружили в Уотервлите. Опознание подтвердило его личность. Это он.
Розамонд опустилась обратно в кресло. Ее лицо побелело. Она обхватила руками горло, как будто впервые не знала, что с ними делать.
— Розамонд? — позвал Саттер, поднимаясь на ноги. — Ты в порядке?
Розамонд покачала головой, ее глаза сделались огромными и дикими. Ее взгляд метался по комнате, ни на чем не останавливаясь.
— Нет, — прошептала она. — Нет. Только не мой Гэвин. Нет, нет, нет!
— Принеси ей воды, — приказал Саттер.
Десото поднялся со своего места и отправился на кухню.
Джулиан едва успел заметить его уход. Саттер говорил с Розамонд, но его слова звучали далеко. Он уставился на мать, ожидая ее реакции.
Вернулся Десото со стаканом воды. Саттер взял его из его рук и протянул Розамонд.
— Выпей это. Тебе нужно выпить.
Она взяла стакан дрожащими руками. Все ее тело дрожало, дрожало от горя. Она выглядела так, будто постарела на десяток лет за пару минут. Ее глаза покраснели и расширились, но Розамонд не плакала.
Джулиан никогда не видел, чтобы она плакала, ни разу.
Джулиан понял, что именно ему следовало помочь матери, принести ей выпить, утешить ее, но он не мог заставить себя сдвинуться с места.
