Она погладила кончиками пальцев большой мраморный остров.
— У вас прекрасное место.
— Спасибо. После ЭМИ Майло требовался дом с электричеством и отоплением.
Ханна прикусила нижнюю губу, но ничего не сказала. Находясь здесь, она чувствовала себя так странно. Сидя на ярко-белой кухне с мужем при электрическом освещении и говоря о кофе и выпечке печенья, как будто все нормально.
Как будто мир не перевернулся с ног на голову там, снаружи. Как будто их жизнь не рухнула здесь.
Все настолько далеко от нормы, что обыденность этого красивого дома с его теплом, светом и водопроводом казалась почти непристойной.
Неловко и нерешительно Ноа подошел и встал рядом с островом. Между ними осталась пара табуретов. И Призрак.
Когти Призрака щелкнули по деревянному полу, когда он поднялся на лапы и уставился на Ноа. Он не зарычал, но обозначил свое присутствие.
Ноа выглядел неуверенно, словно хотел подойти ближе, но сдерживал себя. Из-за Призрака, но и из-за чего-то еще. Она заметила растерянность в его глазах.
Он покрутил обручальное кольцо на пальце.
— Тебе оно действительно нравится?
Ханна подумала об их старом доме — уютной гостиной с камином из красного кирпича, несовпадающих друг с другом диване и кресле, антикварном журнальном столике, который она сама покрасила. Обшарпанной кухне, которую они хотели переделать, но так и не нашли на это денег. Гнезде из одеял в детской кроватке Майло, которое пахло яблочным шампунем и детской присыпкой.
Он давно уже перерос эту детскую кроватку, с досадой подумала она.
— Здесь нет ощущения дома, — честно ответила Ханна.
Ноа окинул взглядом массивную гостиную, возвышающийся каменный камин, тяжелую темную кожаную мебель, деревянный пол, выскобленный вручную. Все чистое и отполированное, но не их.
— Нет, наверное, нет. Хотя может. Так и будет.
Ханна ждала, когда он спросит, что с ней случилось. Где она пропадала последние пять лет. Он не спросил. Может быть, Ноа ждал, пока она наберется смелости и заговорит об этом сама. Может быть, он не хотел знать.
Она проследила пальцами вихрящийся узор на мраморе.
— Ты не женился снова.
— Нет, не женился. Я не мог.
Ее желудок сжался.
— Нет... подруги?
Он покачал головой.
— Никого, кроме тебя, Ханна. — Ноа попытался криво улыбнуться. — Я никогда не думал ни о ком другом в этом смысле. Никогда. Даже если между нами не все складывалось хорошо. Я хотел вернуть тебя, Ханна. Я всегда хотел тебя вернуть. Всегда была только ты.
Она посмотрела вниз на свои руки. Ее изувеченная рука выглядела жалко на фоне идеального, безупречного мрамора.
— Ты не обязан мне. Я... я ни к чему тебя не обязываю. Я хочу, чтобы ты знал это. Я сломлена, Ноа. Я не та девушка, которую ты знал. Не та, на которой ты женился. Я больше не она. Еще не знаю, кто я, но то, что случилось со мной...
— Мне все равно, — поспешно сказал он. — Мы это переживем. Мы пройдем через это. Все будет хорошо.
— То, что со мной сделали... Я не могу винить тебя за то, что ты не сможешь это принять. За то, что не можешь не знать этого.
— Это не будет проблемой.
Ханна хотела поделиться с ним своим прошлым, как делилась им с Лиамом. Но Лиам не был ее мужем. Она понимала, что это совсем другое. Это очень тяжелое бремя — просить другого нести его.
— Ты... ты хочешь что-нибудь узнать? О том, что со мной случилось?
Ноа смотрел в потолок, быстро моргая, не встречая ее взгляда.
— Ты не сбежала.
— Нет. Меня похитили.
Он выдохнул, как будто долго удерживал дыхание.
— Я полицейский. Я понимаю, что бывает. Ты не должна снова переживать эту боль, Ханна. Теперь все в порядке. Все будет хорошо.
Она кивнула, ожидая, что он еще скажет.
— Я знаю, что у нас были проблемы раньше. Знаю, что мы не дотягивали до идеала. Но мы любили Майло. Мы любили его всем сердцем, и это ведь должно что-то да значить? Мы можем начать снова. Начать сначала. Я всегда любил тебя. Я люблю тебя.
— А Шарлотта?
Ноа колебался. Она увидела это на его лице — вспышку сомнения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Ее желудок провалился в пятки. Ханна отвернулась.
— Я... я постараюсь, — запинаясь, проговорил он. — Я научусь. Обязательно.
Просить этого от него слишком много. Она не могла требовать от него больше, чем он мог дать. Это несправедливо. Разве нет?
В ее голове промелькнул образ: большой, сильный Лиам держит на руках маленькую Шарлотту, обхватив рукой ее мягкий череп, в его глазах свет. Гордость и привязанность. Яростная преданность.
Ханна отогнала это воспоминание. Думать об этом сейчас не имело смысла.
— Ты хочешь ее подержать? — ее голос прозвучал тихим шепотом. Она не дышала.
Ноа посмотрел на ребенка на диване. Посмотрел на свои руки, на обручальное кольцо, потом снова на Ханну.
— Сейчас она спит. Может быть, позже?
Должно быть, он увидел разочарование в ее лице.
— Все будет хорошо, Ханна. Все будет хорошо. Мы теперь вместе. Ты вернулась. Как сказал Бишоп, это чудо. Все получится. Я знаю, что все получится.
Ноа не хотел видеть трещины. Он не хотел видеть уродство. Не хотел признавать трудный путь, который лежал перед ними.
Сегодня сделан первый шаг в грандиозном путешествии. Путешествие, которое их маленькая семья пробовала пройти, пока мир рушился вокруг них.
Все шансы против них. Шансы были против них всех.
Страданий и боли будет столько же, сколько радости и счастья.
Ханна знала это. Она понимала это и принимала.
Но не была уверена, сможет ли Ноа. Справится ли он.
Она старалась, чтобы обида не отразилась на ее лице. Может быть, он будет готов позже. Слишком многое нужно принять — ее чудесное возвращение, жена, давно умершая, вдруг оказалась очень даже живой. Живая, но израненная и другая почти во всех отношениях.
Ей нужно рассказать ему, кто это с ней сделал, но это может немного подождать. Хотя бы несколько минут.
Ханна решила сменить тему на что-то более радостное, на что-то общее.
— Майло... он такой большой. Расскажи мне о нем. Я хочу знать все.
Лицо Ноа просветлело. Его любовь к их сыну совершенно очевидна. С этим никогда не возникало проблем.
— Он такой умный. И храбрый. Этот ребенок бесстрашен. Когда ему было четыре года, он пытался прыгнуть с трамплина в бассейне клуба. Никаких плавсредств или чего-то подобного. Я успел подскочить до того, как он упал в воду. Но мне пришлось следить за ним как ястреб. Он довольно тихий, немножко серьезный. — Ноа ухмыльнулся. — В этом он похож на тебя. Он любит читать и лего. Мстителей. Обычные детские вещи.
— Он все еще любит арахисовое масло?
— О, боже. Он бы ел масло во время каждого приема пищи, если бы я ему позволил.
Она улыбнулась.
— Блинчики, намазанные арахисовым маслом и увенчанные взбитыми сливками?
— Его абсолютный фаворит.
Сердце Ханны сжалось. Он все еще оставался ее сыном. Все еще ее Майло.
Они найдут путь друг к другу. Она свято в это верила.
— Есть еще кое-что, что тебе нужно знать, — тихо сказал Ноа. Он уставился на свои руки. — У Майло серьезная болезнь.
Ужас охватил Ханну.
— Что? Что с ним?
— Через два года после твоего исчезновения он начал болеть. По-настоящему болеть. Врачи диагностировали у него болезнь Аддисона. У него все в порядке. Он относительно здоров и счастлив. Ему просто нужно принимать лекарства.
Ханна представила себе больного и испуганного Майло в больничной палате. И ее там нет. Его матери там не оказалось.
Сожаление обрушилось на нее. Сколько бы она отдала, сколько бы гор перевернула, чтобы стереть последние пять лет, вернуться назад и все изменить. Ее сердце болело от любви и печали.
— Что случится, если у него не будет лекарств?
Ноа не ответил. Его молчание уже достаточный ответ.
В груди стало слишком тесно. Стало трудно дышать.
— Без этого он умрет.
Медленно, Ноа кивнул.
