"Анна! – в шёпоте Ветра звучал явный смех, – Анна, иди сюда, ну, иди же!".
И девушка медленно направилась туда, куда дул лёгкий тёплый ветерок. Она спустилась по склону вниз, чуть не упала, зацепившись в темноте за корягу, прошла ещё немного и вышла на небольшую поляну, на которой цвёл тысячелистник. Из-за его белых, красных, жёлтых зонтиков соцветий поляна казалась светлой, мягкой и тёплой, какой-то нереальной, будто Анна видела её во сне.
Но внезапно ей стало страшно. Лес вокруг был тих, только изредка до Анны доносились таинственные звуки, издаваемые его ночными обитателями. Темно, а под деревьями тьма приобретала и вовсе густой, клубящийся вид и казалась живой.
Анна слышала биение своего сердца, и ей казалось, что оно настолько громкое, что будь здесь кто-то ещё, он бы издали услышал его тревожную песнь.
Звон бубенцов заставил Анну встрепенуться и замереть от ожидания и страха.
Цветущие травы клонились к земле от шагов незримого Ветра, оставляя за ним примятую дорожку. И вот перед Анной завертелись серебристые сияющие нити, за которыми она стала различать силуэт Рьяна. Нити эти оказались его полупрозрачными волосами, но в этот раз они доходили Ветру до пят. Пусть они и казались полупрозрачными, и сквозь них можно было рассмотреть всё, что за ними находится, но Рьяна они укрывали так, что он становился незримым. Вот Ветер смахнул с лица волосы, собрал их на затылке. Его чёрные коварные глаза зловеще блеснули, а в руке под светом луны, золотом загорелась длинная шпилька с бубенцами на конце. Он заколол ею волосы, и те вновь стали такими, какими были при первой его встрече с Анной, а шпилька исчезла, словно растворившись в воздухе.
Рьян улыбнулся Анне, сдул со лба непослушные пряди, что падали ему на глаза, и по его волосам прошёлся ветерок, раскидавший их в разные стороны.
Рьян взял Анну за руку, притянул к себе, обнял её. Его рука поднялась вверх по её спине, стянула с волос девушки ленту, и под лунным сиянием показалось, что по плечам её рассыпалось серебро. У неё захватывало дух от волнения. А прильнув к её губам, Рьян и вовсе заставил Анну не дышать, и лишь когда она стала задыхаться, он дал ей вздохнуть, невесомо поцеловав её в шею.
Сегодня соцветия тысячелистника стали им постелью.
Смеющимися колючими глазами наблюдал Рьян за Анной. Она завязывала пояс на своём платье, которое походило больше на синий лёгкий плащ без капюшона. Девушка старалась не смотреть на Ветер, который лежал на земле, закинув руки за голову.
Щёки Анны горели от стыда, а обветренные от дыхания Рьяна губы чуть припухли и побаливали. Но это не мешало ей время от времени их закусывать, как всегда она делала, когда не знала, что сказать, а молчание тяготило.
– Совсем забыл, – поднялся Рьян, – ты ведь не знаешь о том, что Онар жива.
Анне показалось, что она споткнулась, хотя стояла на одном месте.
– Как... жива? – омертвевшими губами проговорила она.
Ветер передёрнул плечами.
– Жива, – повторил он. – Просто она в заточении у властелина тьмы.
– Почему ты сразу мне не сказал?! – её постепенно охватывало отчаянье.
– Ты не спрашивала, – улыбнулся он.
– Что же мне теперь делать? – Анна огляделась по сторонам, словно надеясь отыскать ответ среди молчаливых деревьев.
– А мне почём знать? – хитро сузил он глаза и наклонил набок голову. – Делай то, что и планировала, добивайся любви Арона, если совесть позволит. Или открой ему правду о царевне, и прими его благодарность. Но... как же быть? – приложил он к своей щеке руку, будто понял что-то страшное и ему было жаль Анну, а глаза всё больше разгорались весельем. – Если ты поведаешь ему об этом, тебе придётся рассказать и обо мне, иначе, как ты объяснишь откуда узнала, где Онар? А расскажешь обо мне, значит, придётся открыть Арону и то, почему и как мы с тобой связаны. Учти, о себе я не дам тебе соврать, так что Арон бы узнал всё.
– Зачем ты это делаешь? – на её глаза навернулись слёзы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Что делаю? – улыбка исчезла с его губ. – Я всего лишь сказал тебе правду об Онар, и стал рассуждать над тем, как ты можешь поступить, и что повлекут за собой твои действия.
– Лжец! – вскричала Анна. – Ты специально не рассказал мне о ней сразу! Чтобы заключить со мной сделку!
– Почему же лжец? Ветра не лгут, никогда. Но, правда, бывает так, что мы верим в то, чего для вас не существует, да разве же это ложь? Или словами играем, нашёптывая их людям, даже если в них есть обман, но ведь, то не наши слова, а подхваченные нами где-то. А насчёт твоего предположения, так, да, и это тоже, – не стал он отрицать, – ведь узнай ты про Онар, вряд ли бы решилась идти с Ароном. Поняла бы, что шансы на его любовь у тебя малы, и не заключила со мной договор. Представь, узнает он, что Онар жива, и тебя вовсе перестанет замечать. Его целью станет спасти её, а там, глядишь, и война разгорится, всё же Онар властелин тьмы похитил. Не до тебя будет. Но ты перестань слёзы ронять, – он оказался рядом с ней и, приподняв её лицо за подбородок, взглянул Анне в глаза. – Арон то пока ни о чём не знает и ещё может смириться с исчезновением своей царевны. А правду тебе я раскрыл, посчитав, что ты должна знать об этом.
Анна осталась одна. Озираясь по сторонам, поняла, что Ветер, должно быть, уже далеко. Исчез, даже не простившись.
Выше за деревьями раздавалось её имя. Заметив, что Анны долго нет, Арон и Джон отправились на поиски. Когда она вышла к ним, то извинилась и сказала, что ей захотелось прогуляться, за что получила выговор от Арона и порцию осуждения от Джона. Но всё же девушка поняла, что мужчина за неё беспокоился, ведь Джон, когда они возвращались к погасшему костру, сказал:
– Больше так не пугай, говори, если идёшь куда-то.
Перед рассветом людям всё же удалось поспать, только Джон вызвался сторожить их сон, не преминув сказать, что это из-за Анны их ночь прошла на ногах. Как оказалось, несмотря на то, что она ушла не очень далеко от костра, Арон с Джоном просто не замечали дороги к ней, и всё время проходили мимо, а она не слышала их голосов и не знала, что её ищут. Видимо, Западного ветра не зря называют хозяином дорог.
Дождавшись, когда Арон уснёт, Анна положила рядом с ним полуночный камень, прошептав:
– И не будет ни в чём моей вины.
Потом она легла, закрыла глаза и решила не рассказывать Арону про Онар. Анна будет надеяться, что он полюбит её, ведь неизвестно, что уготовала им судьба.
Глава двадцать третья
Деревушка, в которую пришла Скери и охотники, представляла собой огрождённый высоким забором клочок земли, на котором стояли ветхие, потемневшие от старости хижины.
Девушку и её спутников пустил к себе переночевать сгорбленный годами морщинистый старик, заросший белой бородой и кустистыми бровями. Норис, так звали ворчливого хозяина хижины, как выяснилось, знал Лэни и Майка, но это вовсе не означало, что он обрадовался им.
– Сколько раз вы заваливались ко мне, – ворчал низкорослый старик, суетясь у грязного стола, ставя перед гостями чаши с похлёбкой, – столько и случалось у меня неприятностей! Думаете, раз извели когда-то волка…
– Обычного, – уточнил Лэни, ткнув локтем в бок Скери, – не оборотня, но он людей убивал.
– … то теперь короли? – продолжал Норис. – Как бы ни так! – с грохотом поставил он перед собой кружку и сел за стол. – Как бы ни так! – повторил снова, и от его резкого голоса Скери уже во второй раз подпрыгнула. – Распустились! По вашему, мне проблем мало? – он звучно отхлебнул с кружки ароматной похлёбки, и Скери тут же стало неловко, что остальным Норис дал ложки и широкие чаши, которых не хватило на него самого. – На сколько вы у меня, а? Вот ты, – ткнул он скрюченным пальцем в Лэни, и тот чуть не поперхнулся, – вон какой бледный! Нет, – понизив голос, покачал он головой, – мне не нужны проблемы, нет…
