Но если я сдамся сейчас, все исчезнет. Кишки, которые я рассыпал на изрытом воронками острове, кровь, которой я захлебывался, рука, которую я оставил на земле. Весь этот ебучий цикл петель. Все развеется, как дым, вьющийся из ружейного ствола. 159 боев, не существовавших нигде, кроме моей головы, бессмысленно исчезнут навсегда.
Если я отдам все, что у меня есть, и проиграю — это одно. Но я не собирался умирать без боя. Наверное, мы с Ритой думали одинаково. Я понимал, что она переживала. Черт, мы с ней были единственными людьми на всей проклятой планете, которые могли это понять! Я прополз каждый сантиметр острова Котойуши, пытаясь найти способ выжить, так же, как это сделала Рита на каком-то поле боя в Америке.
Если я буду жить — она умрет, и я никогда не найду никого подобного ей. А если она будет жить, должен умереть я. Сколько вариантов я не прокручивал в голове, других выходов не видел. Один из нас должен был умереть, и Рита не собиралась договариваться кто. Она собиралась позволить это решить нашему мастерству, выбрав стальной язык оружия. Мне оставалось ответить.
Я взял топор.
Выбежав на середину столовой, я примерился к его весу, стоя почти на том самом месте, где мы с Ритой прошли через историю с умебоши. Забавная штука жизнь, верно? Это было всего день назад, а мне казалось — прошла целая жизнь. В тот раз Рита тоже победила меня. Я бы сказал, что у нее был талант соревноваться.
Ритин бардовый бронекостюм шаг за шагом увеличивался передо мной. Она остановилась ровно за пределами досягаемости моего топора, крепко сжимая в руке свое поблескивающее оружие.
В тишину столовой вторглись звуки шедшего снаружи боя. Взрывы звучали уханьем далеких литавров. Ревущие в небе снаряды взвыли высокими нотами флейт, а автоматические винтовки рассыпались барабанной дробью. Мы с Ритой дополнили композицию звоном хриплых тарелок из карбида вольфрама.
В осыпающихся руинах столовой не было восхищенных зрителей. Лишь груды столов и опрокинутых стульев были единственными молчаливыми наблюдателями смертельного танца бордовой и песочной брони. Двигаясь по спирали, как это всегда делала Рита, мы вычерчивали траекторию на пыли бетонного пола. Мы танцевали военный балет, облекшись в пик технологий человечества, и наше грубое оружие пело тысячелетнюю погребальную песнь.
Лезвие моего топора было тупым и выщербленным. Бронекостюм покрыт сколами, а его батареи были лишь чуть более чем пусты. Мышцы повиновались только благодаря силе воли.
Страшный взрыв, потрясший столовую, заставил нас вздрогнуть.
Я знал, что ее следующий удар будет смертельным. И знал, что мне его не избежать. Времени думать не было. Размышлять надо на тренировках, а бой — это чистое действие. Опыт, вплавленный в меня за 159 битв, направлял мои движения.
Рита потянула свой топор назад в замахе. Мой ответил на ее удар, ударом снизу. Две гигантские дуги скрестились, круша бронепластины.
Была только одна разница между мной и Ритой. Она научилась сражаться с Мимиками сама, а я учился бить их, глядя на нее. Точный момент ее удара и следующий за ним шаг — все это было записано в операционке моего подсознания. Я знал ее каждое следующее движение. Вот почему ее лезвие лишь оцарапало меня, а мой удар пробил ее броню насквозь.
В Ритином багровом бронекостюме зияла дыра.
— Рита!
Топор задрожал в ее руках. Бронекостюм делал все возможное, в попытках отфильтровать неумышленные, судорожные движения мышц. Рукоять карбид-вольфрамовой секиры шумно загремела, выпав из ее перчаток. Кровь, масло, и какие-то неведомые жидкости заструились из раскола в броне. Сцена была очень хорошо знакома, а я чувствовал совершенно новый ужас. Рита дотянулась до моего плеча и нащупала разъем контактной связи. В шлеме ясно зазвучали ее слова:
— Ты победил, Кейджи Кирия. — Голос Риты был сух и пронизан болью. Багровый бронекостюм навалился на меня.
— Рита… зачем?
— Я давно знала. Еще с тех пор, как получила первый сигнал мимиков. Бой кончается всегда.
— Что? Я не..
— Ты — тот кто выберется из этой петли. — Рита закашлялась, механический треск прошел по каналу связи.
Я наконец-то понял. Вчера, когда мы встретились с Ритой, она решила, что должна умереть. В то время я не распознал этого и думал, что случайно зацепил какие-то флажки. Мне надо было пытаться найти путь спасти ее, а я пустил день на самотек.
— Рита, прости! Я… я не знал.
— Не извиняйся. Ты победил.
— Победил? А можем мы просто… просто продолжать повторять петлю? Может, мы никогда ее и не покинем, но мы будем вместе. Навсегда. Мы же можем быть вместе дольше жизни. Каждый день будет бой, но мы умеем сражаться. Если мне надо будет убить тысячи Мимиков, миллион, я это сделаю. Мы это сделаем вместе.
— Каждое утро ты будешь просыпаться с Ритой Вратаски, которая не знает о твоем существовании.
— Мне все равно.
Рита покачала головой:
— У тебя нет выбора. Ты должен разорвать петлю до того, как с тобой случится то, что случилось со мной. Покончи с этим проклятием, пока еще возможно.
— Я не могу пожертвовать тобой ради этого.
— Тот Кейджи Кирия, которого я знаю, не пожертвует человечеством ради себя.
— Рита…
— Время кончается. Хочешь что-то сказать — говори сейчас! — багровый бронекостюм тяжело опустился на землю.
— Я останусь с тобой, пока ты не умрешь… Я люблю тебя.
— Хорошо. Я не хочу умирать одна.
Шлем скрывал ее лицо и я был благодарен этому. Если бы я мог видеть ее слезы, я бы никогда не смог закончить петлю и навсегда ее потерять. Красный свет, заходящего низко в западном небе Солнца, заиграл на багровом бронекостюме Риты, окружив ее блеском рубинового свечения.
— Долгий бой, Кейджи. Уже садится Солнце.
— Это красиво.
— Сентиментальный гаденыш, — в ее голосе слышалась улыбка, — Я ненавижу красное небо.
Это были ее последние слова.
Глава 6
Небо было ярким.
Рита Вратаски была мертва. После того, как я убил сервер Мимиков и зачистил остальных, меня заперли на гауптвахте. Сказали, что я нарушил свой служебный долг. Якобы, проигнорировав по неосторожности приказы начальства, я подверг опасности своих однополчан. Не имело значения, что там не было никакого начальства, отдававшего какие-то гребаные приказы. Им надо было повесить на кого-то смерть Риты, и я не мог их винить за поиски козла отпущения.
Военный трибунал состоялся через три дня после ареста. С меня сняли все обвинения и вместо них повесили награду.
Генерал, тот же, что командовал физподготовкой, похлопал меня по спине и рассказал, какую прекрасную работу я проделал. Он чуть не закатывал глаза, пока это вещал. Я хотел ему сказать, чтобы он засунул ее себе в задницу, за все хорошее, но удержался. Смерть Риты была на моей совести. Не было смысла перекладывать это на него.
Наградой оказался «Орден Валькирии», присуждавшийся солдатам, убившим больше сотни Мимиков в одном бою. Он был изначально создан всего для одного, особенного солдата. Единственным способом заслужить почести выше этой, было погибнуть в бою, как это сделала Рита.
Я, действительно, перебил груду этих мразей. Больше, чем убила Рита за все время, и всего в одном бою. Я не очень помню, что происходило после того, как я уничтожил сервер, но, кажется, я нашел новый аккумулятор и продолжил в одиночку выносить Мимиков, пока не перебил около половины всех напавших на базу «Цветочное шоссе».
Восстановление базы было в полном разгаре. Половина зданий сгорела дотла, и вывоз обломков был сам по себе монументальной задачей. Казармы 17-й роты больше не было, и от детектива, который я так и не удосужился дочитать, не осталось ничего, кроме пепла.
Я бесцельно брeл среди деловито сновавших взад и вперед по всей базе людей.
— Дерутся, как остервенелые маньяки, да? Так нынче поступают переодетые герои?
Голос был знакомым. Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть летящий прямо в меня кулак. Левая нога сама сменила положение. Времени думать не было. Все, что я мог успеть — это решить, включить ли тумблер контратаки в моей голове. Если бы включил, рефлексы вплавленные в меня за 160 петель взорвались бы, перенимая управление телом, словно роботом.
Я мог перенести вес на левую ногу, отвести удар плечом, захватить локоть нападавшего и, шагнув вперед правой ногой, воткнуть ему мой собственный локоть под ребра. Достаточно на первый удар. Я прокрутил симуляцию в голове и понял, что сломаю ребра нападавшему еще до того, как узнаю, кто он, так что я решил просто принять удар. Худшее, что могло случиться — я бы заполучил фингал.
Получилось больнее, чем я ожидал. Сила удара отбросила меня назад, и я ударился, приземлившись на задницу. По крайней мере, ничего не сломал — все прошло по плану. Было неплохо узнать, что передо мной открылась карьера боксерской груши, если вдруг с армией не сложится.
