не означало, что следствие было окончено, – еще три года арестованные проведут в заключении. Среди проходивших по делу сорока одного человека первым назван врач Афанасий Иванович Михалевич, а вторым – «дворянин Александр Карлов Тарковский, 22 лет».
Вот что написано о нем в «Заключении»:
Из имеющихся в дознании сведений, еще в 1880 году, будучи одним из организаторов общественных чтений между некоторыми учениками Елисаветградского земского реального училища, Тарковский уже в то время имел возможность добывать издания социал-революционной партии и снабжал ими своих товарищей.
В 1882 году, побывав в Киеве, Тарковский по возвращении в Елисаветград встает во главе образовавшегося в его отсутствие кружка саморазвития, который под его влиянием завел библиотеку и приступил к практической революционной деятельности, выразившейся в попытках организовать побочные кружки, устройстве гектографа и оттисках значительного количества программ и прокламаций Исполнительного Комитета, разосланных затем по почте разным лицам, причем как в гектографировании, так и в рассылке он принимает наиболее значительное участие.
Оставляя Елисаветград для поездки в Петербург, Тарковский обещал прислать на свое место опытного руководителя, через некоторое время действительно приехал из Харькова специально для руководства кружком нелегальный Ценьковский.
Уже из-за этого одного факта можно с достоверностью заключить, что Тарковский имел связи с лицами, принимавшими участие в социал-революционном движении вне города Елисаветграда, каковое предположение по крайней мере относительно революционных деятелей, проживающих в г. Харькове, вполне установлено показанием Виктора Верняковского.
Возвратившись снова в Елисаветград в начале 1883 года, когда во главе кружка стоял уже Левандовский, Тарковский занял видную роль «помощника главаря» и настоял на принятии кружком наименования «народовольческий». Затем Тарковский принял самое деятельное участие во всех преступных предприятиях кружка, являясь организатором большинства из них. Пропагандируя же идеи, ярым последователем которых являлся он сам, Тарковский ввел в кружок несколько новых лиц; при его энергическом содействии отгектографированы и пущены в обращение разные запрещенные издания, также изготовлены для сбора денег листки в пользу партии «Народная воля»…
В последнее время Тарковский принял на себя заботу о сохранении нелегальной части кружковой библиотеки, и место хранения таковой осталось необнаруженным. Выезжая на более или менее продолжительное время в Харьков, Тарковский по возвращении оттуда каждый раз привозил с собою большое количество запрещенных изданий… Вместе с тем Тарковский оказывал свое содействие и лицам, занимавшимся пропагандой в среде рабочих, причем это содействие выразилось в снабжении их книгами и запрещенными изданиями и в посредничестве при завязывании необходимых для пропаганды знакомств.
Насколько серьезное значение имело содействие Тарковского рабочей организации, видно из того, что когда Горбунов выехал из Елисаветграда и прибыл в Харьков, то Тарковский познакомил его с двумя неизвестными лицами, которые расспрашивали Горбунова о положении пропаганды в Елисаветграде и обещали снабдить его «связью» в Полтаву.
При допросе на дознании Тарковский признал себя принадлежащим к партии народовольцев («Да, я имею честь принадлежать к партии “Народная воля”!»), но о подробностях своей деятельности и лицах, с коими он имел сношения, отказался давать показания. Как это обстоятельство, так и вообще все имеющиеся в дознании данные указывают на Тарковского как на человека, который, вполне проникнувшись преступными идеями, отдался на служение им со всею энергией молодости и своего холерического темперамента.
Ввиду этого, а также принимая в соображение, что Тарковский, являясь лицом материально обеспеченным, не скрывает своего намерения при первой возможности скрыться за границу, представляется необходимым принятие относительно его одной из наиболее серьезных административных мер[26].
Елисаветградские кружки и их предатели
В «Очерке революционного движения восьмидесятых годов в городе Елисаветграде», написанном в двадцатые годы, участник украинского кружка «Громада», друг семей Тобилевичей и Тарковских доктор Афанасий Иванович Михалевич пишет, что свидетельств о деятельности кружков почти нет, потому что «архив жандармского управления был кем-то похищен из архива окружного суда и продан базарным торговкам на вес как оберточная бумага».
Но вопреки этому обескураживающему сообщению Афанасия Ивановича кое-что сохранилось. Есть приведенное выше «Заключение», есть протоколы показаний Михалевича и Тарковского, есть так называемый «Обзор, написанный рукою обвиняемого Дудина во время содержания его под стражей в Елисаветградском Тюремном замке и составленный по показаниям его, Евгения Хороманского и Виктора Верняковского во время совместного их содержания».
Выдавали товарищей трое из арестованных (Хороманский, Верняковский, Дудин), а Евгений Чикаленко в «Воспоминаниях» называет и четвертого – служащего земства Дьяченко.
Благодаря усердию художника Дудина, подробно написавшего о работе Елисаветградского кружка самообразования, в конце февраля 1883 года переименованного в Елисаветградский народовольческий кружок, я узнала подробности противоправительственной деятельности дедушки Александра Карловича. Как тут не возникнуть крамольной мысли о пользе предательства!
Если же говорить серьезно, то во всей драматической истории провала кружков мне интереснее всего понять мотивы предательства Хороманского и Дудина – «главных» предателей. При этом надо учесть, что в восьмидесятые годы в Елисаветграде физических воздействий на подследственных не допускалось.
История Евгения Хороманского, о котором сложилось мнение как о «легкомысленном, неустойчивом молодом человеке, которого рабочие иначе чем “Женька” не называли»[27], – это история слабого человека, не выдержавшего давления и угроз следователей и позже раскаявшегося в своей слабости.
Хороманский – дворянин, интеллигент, учился в реальном училище, но курса не окончил. Арестованный одним из первых по делу народовольческого кружка, он находился сначала в елисаветградской тюрьме. В городе скоро стало известно, что он выдает своих товарищей, и когда через пять месяцев он выходит на свободу, никто из знакомых не здоровается с ним. Говорят, что он и Дудин, тоже выпущенный из тюрьмы, находятся в постоянной связи с жандармерией. Хороманский уезжает в Харьков, где жандармы обещали ему работу, но обещанного места не получает.
И Хороманский и Дудин были уверены, что за свое сотрудничество с жандармами они получат свободу. Но через год с небольшим их вновь арестовали и отправили в Москву, в Бутырскую тюрьму, где содержались подследственные елисаветградцы.
В Бутырках Евгений Хороманский написал письмо своим бывшим друзьям – оно было передано тайком из Северной башни будущему автору книги «Ненастоящая тюрьма» Коцюбе[28]. Вот отрывок из письма Хороманского: «Я был арестован. Описывать вам возмутительные сцены выпытывания, запугивания я не буду, так как они хорошо известны каждому из вас; но то, что на взрослого здорового человека не оказало бы влияния, на мне не могло не отразиться самым гибельным образом.
Вышедши на свободу после пятимесячного заключения, я был вполне уверен, что избавился от каторги и, к стыду своему, радовался. Но это было только на первых порах. Долго обманывать самого себя, успокаивать нелепыми афоризмами было невозможно. Начались мучения,
