– Как скажешь.
Сжимаю в руке острый камень и отступаю на пару шагов назад. Принимаю боевую стойку, и первое чудище прыгает на меня, ещё даже не спустившись со скалы. Целюсь в грудь и пробиваю тело суртура. Тут же ветерок подхватывает пепел и разносит его по округе. Не вижу, что делает равк, но с его стороны пепел валит достаточно сильно. На мгновение поворачиваюсь к нему. Равк резкими движениями голых рук отрывает головы суртуров. Оборачиваюсь и вступаю в схватку с очередным чудовищем. Оно успевает коснуться меня, и я снова вижу костёр, но теперь я понимаю, что за девочка скоро из него выйдет. Я вижу Матерь в обличии ребенка. Именно такой она явилась на Мэроу. А я, касаясь суртуров, вижу то, что запомнили они. Единственное, что увидели слепые создания ночи – Матерь в самом безобидном своём облике.
Вонзаю камень в тело суртура, и он рассыпается, меня сбивает с ног другой, перекатываюсь на камнях и прошу прощения у своих многострадальных костей. Встаю, но суртура уже нет, его разорвал равк.
Пересекаюсь взглядом с принцем и вижу в его золотых глазах переливающийся огонь. Я что поцарапалась? Ему снова нужна кровь? Чего он так смотрит?
– Крови больше не дам.
– Я и не просил, но думается мне, что ты скоро сама мне её предложишь.
Встаю и отряхиваюсь от праха суртуров.
– С чего это вдруг? – спрашиваю я.
– Захочешь испытать что-то поистине грандиозное.
– Самомнение у тебя…
Равк не дает мне договорить очередное унижение его чрезвычайно важных достоинств и сообщает.
– Идём. Недалеко от нас Ромен, Гвиана и Аргос.
– Ты их чувствуешь?
– Да. Особенно недовольство Гвианы. Нужно спешить, иначе Ромен свернет ей шею.
Преодолеваем затяжной поворот, и в свете серпа луны я вижу, как в отдалении Колум успокаивает Аргоса, рядом с ними сидит Меланта, а ближе к нам расположились Гвиана, один из равков и Ромен. Гвиана что-то тараторит, Ромен пытается отойти от неё, но она ловит того за рукав и продолжает тираду.
Больше никого не вижу. И теперь мне ясна причина слез ребенка. Его мамы среди выживших я не вижу. Как и людей с корабля, нескольких воинов и лошадей. Океан поглотил практически всех, но мы-то пока ещё живы. И наш путь только начался.
Глава 25. Вершина горы
"Третьим кланом были сотворены ликаны, чья сила заключалась в скорости и преданности. Преданность была направлена только на свой клан, Матерь и Отца. С первой секунды появления ликанов, они стали самыми высокомерными и не признающими другие виды обитателями Мэроу. Их дар – скорость, с которой не может двигаться ни одно живое существо, исключительное зрение даже в ночное время и животное обоняние. Их тотемное животное – барс, оно позволило ликанам оборачиваться в ирбиса и быть достойными противниками равкам. Их баланс состоял в том, что они слабнут при свете солнца, но сильны при свете луны".
(Книга Матери и Отца. Глава вторая).
* * *
– Как он? – спрашиваю я у Колума, кивая на Аргоса.
Мальчишка сидит на холодном камне вдалеке от всех и смотрит пустым взглядом на шумные волны океана. Мне кажется, что я даже знаю, о чём он думает. Где-то там в этих волнах покоится тело его матери.
Нужно было оставить её в доме Лилии. Но если она была хорошей матерью, то ни при каких обстоятельствах не осталась бы там. Нам не суждено этого узнать.
– Он стал сиротой, – отвечает маг, беззащитно пожав плечами. – Ему плохо.
– У него есть бабушка, – напоминаю я.
– И дядя.
Да уж. С этим не поспорить. Как только мы разберемся с Матерью и Шрамом, я верну Аргоса к Лилии. Надеюсь, он вырастет таким же, каким был его отец. Достойным и добрым существом, с открытым сердцем и чистыми помыслами.
Ночь в разгаре, но мы не спешим двигаться в путь. Все устали, голодны и хотят пить. Но не это заставляет нас отложить восхождение на гору. По словам равка, именно в центре горы мы найдем пристанище ликанов, а следовательно, и древнюю ведьму. Поднимая голову ввысь, я не могу поверить, что мы практически дошли до нужного места. Знаю одно – местные нашему появлению не будут рады. Эти горы являются пристанищем ликанов уже долгие-долгие Алые Луны. Ликаны не суются в мир людей, равков, хоттов и магов и в свою очередь не ждут гостей. Тем более незваных.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Это невыносимо, – говорит Гвиана и плюхается на огромный гладкий камень рядом со мной.
Тактично делаю вид, что не расслышала начало её очередной претензии. Колум поднимается и уходит к Меланте, которая всё время остается рядом с мальчишкой. Подлый предатель!
– Эва, ты что оглохла?
– Нет, но не горю желанием слушать твои жалобы.
– Нет, вы посмотрите на неё, – достаточно громко произносит Гвиана. – Хоть кто-то может мне помочь? Почему все делают вид, что кораблекрушение – это мелочь, и не стоит обсуждать то, как мы пережили это? Мне вот было страшно до жути.
Замечаю, как Ромен устало качает головой и, обращаясь к принцу, говорит:
– Нужно было спасти хоть одну лошадь, проку было бы больше…
– Что?! Ты… – начинает возмущаться Гвиана, но смех равка прерывает её тираду.
Смотрю на принца и ловлю его ответный взгляд, в котором искрится смех.
– Я же тебе говорил, что моя компания далеко не самая скверная.
– Я помню.
Опускаю взгляд ниже на рельефное тело равка и тут же отвожу его в сторону. В голове всплывает образ его оголенной спины, и я одергиваю себя, начинаю думать про ворона, о котором я ничего не слышала с нашей посадки на корабль. Вспоминаю про мозоли Гвианы, и вообще стараюсь думать о чём угодно, лишь бы из головы вышли мысли о равке. Но они почему-то возвращаются обратно. Укус и то, что я испытала во время "кормления", приводят меня в смятение и недовольство собой. Я не из тех барышень, которые готовы пасть к ногам принца. Он мне безразличен. Совершенно безразличен. Полностью.
Гвиана складывает губы в наглую усмешку и говорит принцу:
– Уверена, мысленно Эва с тобой не согласна.
– Он снова может читать мои мысли, – говорю я.
Гвиана выпучивает глаза и смотрит на меня как на прокаженную.
– Что? Ты потеряла наследный кулон суверенной семьи равков?
– Да, – отвечаю я.
– Тот, что был сделан из Древа Жизни и наделен высшей магией?
– Да.
– Уму непостижимо. Выходит, что Бастиан зря держит обещание оберегать меня?
– Нет, не зря, – говорит Бастиан, смотря мне прямо в глаза. – Теперь мысли охотницы куда более занимательны, чем были ранее.
Щеки краснеют, и я отворачиваюсь. Невыносимый индюк. Его самомнение безгранично, а наглость столь высока, что гора перед нами, в сравнении с его себялюбием, кажется маленьким камушком.
– И что же такого она думает? – с хитрой улыбкой спрашивает Гвиана.
С замиранием сердца жду, что равк расскажет и о Шраме, и о других моих прокольных мыслях.
"Я кастрирую тебя! Убью, а потом подвешу! Распотрошу и буду наблюдать, как птицы растаскивают твои останки!"
– Думаю, мысли моей маленькой охотницы должны быть только между нами.
Резко поворачиваюсь к нему и хочу снова уже в тысячный раз сказать, как он раздражает меня, но ничего из этого не произношу.
– Я тебе не маленькая охотница, – со злостью шиплю я.
– Заметь, сегодня ты не возмущаешься против слова "моя".
– Невыносимый.
– Какой есть.
Закатываю глаза и ухожу в сторону Колума и Меланты. Аргос спит, удобно устроившись на коленях девушки. Она сидит, прислонившись к камню. В её взгляде, направленном на ребенка, столько нежности и любви, что моё сердце непроизвольно сжимается. Так же на мальчишку смотрел Эмет. И теперь его нет. Любовь, нежность, привязанность – всё это по-прежнему делает нас слабыми и уязвимыми.
Ночь проходит спокойно. Присутствие Аргоса не позволяет суртурам приблизиться к нам, но я дважды наблюдаю красное свечение на вершине горы. По очереди отдыхаем. Мне на сон остаётся не больше часа.
