жаре.
Игн даже сплюнул в нетерпении и совсем остановился, развернувшись к Миррано.
— Анри. Ты совсем не вписываешься в данную ситуацию.
— Как это? Ты ж не интерьер в квартире подбираешь?
— Тем более. Это все не в твоем характере. Понимаешь? Ты добрый, прости, трусливый, мягкий, не настойчивый, обычно. Ты отдаешь отчет, что скоро здесь появиться полиция и будет не до прогулки?! Иди, по-хорошему, все это не для тебя, и я еще буду испытывать чувство вины, что вовлек тебя во все это!
Миррано попытался виновато улыбнуться.
— Знаешь, меня за мою мягкотелость даже уже сыновья не уважают!
— Но это не та ситуация, начать заниматься самовоспитанием!
Миррано же, вдруг, махнул в его сторону рукой.
— Все, хватит! Мы отстаём! Я не маленький! — и поспешил вслед за рабочими, которые уже оборачиваться начали, так как Игн и Миррано из-за шума почти кричали и со стороны казалось, что они ругаются.
Игн догнал Миррано.
— Прошу тогда не пенять, если ночевать сегодня придется в тюрьме. Я тебя предупредил.
— А ты сам безответственный. Твоё место сейчас в больнице, там не хватает рук, а пропал и я, и вообще, ты же понимаешь, что из-за отсутствия помощи могут умирать люди.
— Так ты иди на работу. Если все обойдется, а я… в этом сомневаюсь, то и я заступлю на ночное дежурство.
Впереди наметилось замешательство и передние ряды толпы почти остановились. На них стали напирать сзади, пока не стало понятно окончательно, что толпа дальше не пойдет. Всем стало ясна причина вынужденной остановки и по толпе пронесся тихий гул. Воочию, Миррано сразу почувствовал, чуть ли не кожей, как возросло в рядах напряжение, задние ряды пытались во все глаза, за спинами передних разглядеть — что же делается впереди? Но ничего из-за широких спин не было видно и видимо, причина их остановки, была еще далеко впереди от них.
Миррано стал крутиться по сторонам, чтобы лучше по лицам и по тому, что каждый говорил своему рядом стоявшему соседу, оценить ход дальнейших действий, так как он, совершенно ничего не планировал и не мог даже предположить, что можно обычно делать в данных случаях! К нему резко повернулся Игн и в его глазах блеснул злой огонек и некая озадаченность. Миррано просто почувствовал, что и он, на самом деле не знает, что будет дальше и как себя вести в дальнейшем. Но …уже через несколько секунд, некая собранность и решительность почувствовалась во всей его фигуре, взгляде. Миррано даже показалось, что он ему стал мешать. — Анри. Я сейчас пойду вперед. А тебя как коллегу, как хорошего человека прошу — разворачивайся и быстро иди в обратную сторону. Все что здесь делается, это не игрушки и жизнь может обернуться совершенно неприглядной стороной для тебя.
— А для тебя? Для тебя же тоже! — Миррано, конечно, же заколебался. Это ощущалось и в голосе.
— Я ко всему готов! Ты — нет. Иди, очень тебя прошу.
Миррано, вроде бы стал пятиться назад, а Игн, одобрительно посмотрев ему в лицо, уже резко развернувшись, стал пробираться вперед, сквозь толпу.
Миррано развернулся, но сзади него он уткнулся в чью-то грудь и даже не попытался протиснуться между людьми, его что-то держало. Лица, люди, в лица которых он заглядывал, были суровыми и в каждом, читалась некая растерянность. Такую растерянность Миррано всегда улавливал в те моменты, когда человек попадал на операционный стол и отдавал свою жизнь в руки хирурга, но это только отчасти, он отдавал свою жизнь на волю судьбы и уже четко понимал, что от его терпения боли или попыток как-то вылечится — ничего не зависело. В такие моменты, врач берет всю ответственность за жизнь этого человека на свои плечи и под свою совесть и умение. Ошибка — цена жизни!
И это чувство сейчас так отчетливо ударило в голову, что его взгляд заметался по всем остальным лицам, не понятно почему, может так же в поиске поддержки, ведь он сейчас не знал, как правильно поступить, и подняв голову к окнам любопытных зевак он видел хорошо, что к нему приковано так много глаз сверху, словно контроль высших сил наметился там на верху, над ним. Как-то бросив взгляд вперед, он ничего не смог разглядеть, но ему показалось, что кто-то четко ему дал знать, что там, впереди — только пустота! Резко развернувшись, испугавшись, что он Игн уже не найдет никогда, он приложил все усилия, пробираясь сквозь толпу, чтобы отыскать его и когда увидел впереди эти вьющиеся, белесые волосы и его белую, не такую как у всех остальных, рубашку, более тонкого сукна, с облегчением вздохнул.
Обнаружив Миррано снова рядом, Игн, почему-то уже не злился. На его губах появилась хитрая улыбочка и Миррано услышал.
— Ну, смотри.
Они попали в первые ряды и увидели медленно двигающийся на них заслон. Именно заслон, как плотную стену, выстроенных плечом к плечу полицейских в темно синих мундирах. Миррано как увидел их экипировку, да в такую жару, у него сжалось сердце и из груди вылетело грудное, тяжелое ох… ты…
Человеческий фактор остается человеческим фактором. Впереди были живые люди, которые чуть ли не заживо поджаривали себя, под палящим солнцем в шерстяном облачении, да еще темно-синего цвета, притягивая с большой максимальностью к себе лучи безжалостного солнца.
Миррано только выдохнул:
— Господи, кто ж это над ними так издевается?
Игн качнул головой. Профессиональная привычка, сразу думать о здоровье людей, дала о себе знать.
Они сближались.
И когда между первыми рядами противоположных сторон пространство сократилось до одного метра, все остановились. Стороны оценивали друг друга.
— Господа ярыжки — вдруг Миррано рядом услышал громкий голос Игн. — Мы обращаемся к вам с воззванием, стать на нашу сторону и обратиться к парламенту с петицией — «отказаться от участия в войне и прекратить набор в армию».
Его слушали, но лица венгерских полицейских, которых народ называл — ярыжками, оставались безучастными и от этого становилось не по себе. Слова отскакивали, как мячик от стенки и сразу стало понятно, что ни одно слово, произнесенное здесь не попадет на благодатную почву и
