четырехкомнатная квартира.
Но, не суждено.
Когда он пришел, попугай первым его встретил, как всегда, приземлившись на плечо! Такую собачью преданность еще поискать нужно было! Это что-то уникальное! И …как не лелеял надежду отец семейства лечь пораньше спать, супруга оказалась дома раньше его и он понял, и здесь он пролетел самым наглым образом, потому что она просто изводила его своим нытьем, чтобы он подписал заявление о зачислении мальчиков в школу полного пансионного типа.
— Ты от них избавиться уже хочешь? — с замученным выражением на лице, проговорил Миррано на очередное приставание Хелен, и прошел на кухню. Она была настолько большая, что никто никому там не мешал. Кухарка суетилась с приготовлением ужина, а Миррано стал сам наливать себе из заварочного чайника одну заварку. Как он любил, так его больше бодрило и стал резать под салфеткой обсыпанный сахарной пудрой сочный, румяный пирог с абрикосами.
— Сейчас ужин будет — так же мимоходом сказала Хелен, но с0упруг махнул рукой и откусил с наслажденьем этот кулинарный изыск! Им очень повезло с кухаркой!
Хелен села напротив за стол и стала выстукивать пальцами по столу.
— Я от тебя не отстану — говорила она. — Осталось два дня, а ты сейчас, опять завалишься спать и так ничего не решиться.
Миррано глубоко вздохнул.
— Хелен, может мне на фронт попроситься, я там больше отдохну.
Она скривилась ехидно в улыбке. А Миррано добавил. — Ну ты в своем уме, вот только по Гельмуту тот лицей и плачет!
— Нет, нет, я все продумала… — возразила она. — Ты не понимаешь меня. Я вот только про Гельмута и думаю. Ему, именно ему, как никому другому необходимо быть юридически подкованным! Как ему это все в жизни пригодиться! А кем же ты его в этой жизни видишь? Кем он еще может быть!
Миррано так все это надоело и ему даже ничего отвечать не хотелось. Он огрызался так скучно, без интереса.
— По-моему, это очевидно.
— Что тебе очевидно! Ты всю жизнь кричал на меня, что я совсем не думаю о детях. А как время пришло, ты не хочешь и пальцем пошевелить! — повысила голос. — Надо думать! Уже сейчас думать — и она это сказала особенно въедливо. — Я все перебрала и никем его, как юристом представить больше не могу! А с его талантом! Господи, как бы там ни было, но… грандиозная карьера будет у нашего мальчика!
Миррано отрезал себе еще кусок и усмехнулся:
— Хелен, дорогая, ты не думай, потому что, когда ты начинаешь это пробовать, я сильно пугаюсь.
Хелен привыкла к его обидным комментариям. Но это она всегда считала себя самой дальновидной и умной в семье. А Миррано что, он просто добряк и работяга! Его даже дети боялись в семье меньше, чем её. И служанки заигрывали, не считая за хозяина!
— Так решено, завтра ты сходишь, и подпишешь заявление. Мне и так неудобно, уже спрашивали, почему родители порознь ходят, а не вместе!
— Ты хоть Гельмута спросила, улыбается ли ему поступить на полный пансион, да еще на правоведение!
— А куда тогда? Врачом он не будет…
— Ой, врачом точно не будет — перебил её супруг и закачал головой, ему эта мысль и вовсе показалась абсурдной!
— Так… а куда тогда? На экономические дисциплины, но он математику не тянет. Химический — это совсем не для него! Философский — я его там так же с трудом представляю!
— А я его везде с трудом представляю, учеба ему любая противопоказана! Но… …с золотыми часами, брильянтовыми запонками и в костюме с английского сукна он ходить точно будет.
— Так… — у Хелен закончилось терпение. — Я с тобой серьезно, а ты! Да я и хочу на юридический, зная его криминальную направленность. Пусть хоть законы учит, чтобы потом знать как от них уходить!
У Миррано стали подпрыгивать плечи от мелкого смешка. И даже кухарка, слушавшая безмолвно все это время перебранку семейной четы и занимаясь своими делами, с удивлением обернулась и открыла рот.
Хелен с улыбкой ей подмигнула:
— Да, Ганна? Надо во всех неприятностях, находить что-то полезное для себя. А Миррано так же добавил. — Да… — протянул — гены, гены, ох вы мои гены… Когда смешиваются евреи с цыганами, черт знает какая гремучая смесь получается! — И если кухарка ничего не поняла в итоге, так как не знала родословной ни Хелен, ни Миррано, то Хелен все отлично поняла, и так как ко всему привыкла, то только дернула плечами в ответ. Странно, почему Миррано её мать причислял к цыганам? Потому что там и капли цыганской крови не присутствовало. Еврей скорее пойдет поле пахать, чем жениться на цыганке!
Здесь кокаду не в попад вставил свое вечное — горе, какое горе! — и Хелен окончательно психанула.
— Так, если ты не появишься завтра в пансионе, я уже не буду такой сговорчивой.
Миранно только ей в до гонку выкрикнул.
— А Михаэль. Его, что… уже никто не спрашивает?
Хелен обернулась.
— Почему, я спрашивала. Он то как раз и хочет на правоведение, это Гельмут ему в довесок.
Миррано взял с полки жестяную банку и высыпал себе на ладонь корм для попугая.
Затем он все-таки прежде, чем отправиться спать, зашел в комнату мальчиков. Окно в комнате было открыто настежь, но занавески даже не шевелились, и казалось, что воздух просто стоял от плотности и своей тяжести. Дети без маек, в шортах, с влажными полотенцами на шеях, занимались кто чем. Гельмут сидел на подоконнике и поплевывал через трубочку в птиц, собравшихся на асфальте перед окнами дома, а Михаэль лежал на кровати с книжкой в руках, задрав нога на ногу. Отец вошел, и только Гельмут обернулся посмотреть, туда, где хлопнули дверью.
Миррано, легонько, больше по привычке, чем по надобности, отвесил ему по затылку леща, чтобы не плевал в птиц и обернулся к Михаэлю.
— Ты и вправду хотел бы на юридический?
Михаэль только отстранил книжку, выглянув из-за неё. Качнув утвердительно головой и опять ею закрылся.
Попугай сверху прокомментировал:
