На могиле одного ренессансного художника написано: "Смерть-это только печаль. Трагедия-это бесплодная растрата сил".
Памяти Артема трагедия не грозит. Правда, от этого не легче.
Феликс Медведев Подсевший к смерти
Невозможно было смотреть по телевизору, как оттаскивали от разбившегося самолета чье-то окровавленное тело. Ведь это не Чечня, где идет бойня, а мирный шереметьевский аэродром.
Я не расследователь, и поэтому мне наплевать, ошибусь я или нет, но я почти уверен - это могло быть умышленное убийство. И неважно уже кого, нефтяного генерала или известного журналиста. Грозили Зие, запугивали Артема. Чудовищным предзнаменованием прозвучала 6 марта телепередача "Антропология", в которой Дибров с языческим своим простодушием предположил, что если сделать "зачистку" всего лишь трех масс-медийных персон, в том числе и главы холдинга "Совершенно секретно", то вся гласность и свобода слова в России прикажет долго жить. Поразительное предощущение! А может быть, уже начали?
Боровику угрожали, пугали выстрелами по окнам, неделями пришвартовывались хвостом к его машине. Он жаловался на слежку, на "прослушку". Однажды Якубовский - "генерал" Дима, тогда ещё пребывавший на свободе, что-то не поделив с небезызвестным Шумейко, позвонил Боровику и предложил сделать совместный разоблачительный телематериал. И уже через два часа "жигули" Боровика на Рублевском шоссе были взяты в клещи джипом и черным "БМВ". Машина пошла юзом, и, хотя все происходило на глазах гаишников, они в ответ на просьбу водителя засвидетельствовать явный наезд, нагло заявили, что ничего не видели. А потом с усмешкой добавили: "Небось насолил кому-то".
Артем Боровик был не из трусов: несколько месяцев с авторучкой и оружием в руках он провел в Афганистане, по полной форме служил в американской армии, набирал рентгены в чернобыльской преисподней. Но тогда по молодости ему многое казалось романтикой, и, лишь пережив со всей страной и миллионами своих читателей и телезрителей криминальную революцию, путчи и президентско-кремлевские клоунады, он повзрослел и понял настоящую цену журналистской правде. Той правде, за которую убивают по-настоящему, как на войне. Ему не хотелось умирать "задарма", но вот и нанятые холдингом "Совершенно секретно" телохранители не уберегли любимца.
Из многих слов, сказанных в эти дни в адрес покойного коллеги и друга, мне кажется наиболее точное слово нашел его отец, известный журналист и писатель Генрих Боровик: "Мой сын был нежный..." И хотя по отношению к мужчине это звучит несколько неестественно, могу подтвердить, что Артем, Тема был и впрямь нежным человеком. Между мной и им разница в возрасте составляет целое поколение, но он звал меня ласково - Феля. Он пришел к нам в журнал "Огонек" в январе 1987 года, где к тому времени я работал уже много лет, и мы сразу подружились. Мы поняли, что из одной команды, по одну сторону баррикад. Ведь гласность только начиналась, и даже внутри коротичевского коллектива были разные взгляды на происходящее под горбачевскими звездами. Именно в "Огоньке" журналистский талант Боровика развернулся в полную силу и был замечен даже знаменитым английским писателем Грэмом Грином, о чем он написал в одном из западных изданий репортажей Боровика. А слова великого Габриэля Гарсиа Маркеса, которые в эти скорбные дни постоянно слышались в телепередачах, были произнесены при мне. Артема не было в Москве, когда мне удалось затащить автора "Ста лет одиночества", приехавшего на кинофестиваль, в редакцию популярного тогда журнала. И во время беседы в кабинете редактора Маркес вдруг неожиданно произнес: "Я слышал о вашем мужественном журналисте, где он, я хотел бы с ним познакомиться".
Когда я начал вести свою телепередачу "Зеленая лампа", на первый пилотный выпуск я позвал и Артема Боровика. Он очень волновался, рассказывая о войне в Афганистане. Но я понял, что ему понравилось выступать перед зрителями. И спустя несколько месяцев Тема, смущаясь, как-то сказал: "Хочу попробовать себя на телевидении, ты не мог бы посодействовать..." Боровик добился своего - без его облика наш телеэкран давно уже непредставим.
В эти дни обсуждаются версии гибели пассажиров Як-40. Хочу заметить, что вокруг "Совершенно секретно" все 10 лет его существования вертелись какие-то тайны. Мало кто знает, но смерть основателя популярной газеты Юлиана Семенова до сих пор вызывает вопросы. А спустя год при невыясненных обстоятельствах погибает другой ответственный сотрудник независимого "СС".
Семеновско-боровиковские репортеры не знают страха. Они сваливают министров, разоблачают черные проделки олигархов, нападают на кремлевскую власть. К сожалению, мы подошли к тому рубежу нашей свободы слова, за которым смелого журналиста может ждать кровавая расплата. Вот почему я почти уверен: смерть Артема Боровика могла быть не случайной, возможно, что он "подседал" на тот свет.
Однажды Артем подарил мне первую свою книгу-репортаж "Встретимся у трех журавлей". "Моему дорогому, близкому другу..." - написал он на титульном листе. Вроде бы неловко произносить сейчас эти слова, но я думаю, как быстро мы забываем добрые признания, благие порывы. Все реже встречаясь с Артемом, за прошествием времени я забыл об этом подарке и только сейчас, раскопав его в завалах книг ужаснулся: как же несправедливы и жизнь, и смерть. Когда торопишься жить - спешишь к смерти. Но иначе, по-видимому, Артем Боровик не мог. "Успокаивает" чудовищное одно: Господь забирает к себе сначала самых лучших.
Марина Миронова Герой нашего времени
Мы были знакомы, как часто бывают знакомы дети родителей, которые дружат много лет. Судьба дала мне шанс ближе узнать человека талантливого, неординарного, во многих отношениях выдающегося. Увы, я им не воспользовалась: он был всегда занят, пересечься с ним во времени и пространстве было не так-то просто, хотя это всегда удавалось многочисленным друзьям, ещё более многочисленным знакомым и деловым партнерам. Но тогда казалось, что впереди ещё столько времени, целая жизнь, и уж однажды-то я, конечно, воспользуюсь многолетней дружбой родителей, чтобы узнать Тему поближе. Безусловно, я не имею права называть его Темой, наши отношения никогда не были столь близкими, но я привыкла к такому имени, потому что общение с Генрихом Аверьяновичем и Галиной Михайловной все эти годы давало мне ощущение сопричастности: я не только, как миллионы людей, знала Артема Боровика как талантливого журналиста, автора многих нашумевших публикаций, человека, отличавшегося активной жизненной позицией, что в наши дни становится все более редким качеством, - но и, с другой стороны, сопереживала (опосредованно, через его родителей), была в курсе его успехов, планов, задумок. Все знающие Боровиков согласятся, что невозможно было общаться с ними, не восхищаясь и не завидуя любви и взаимоуважению, которые всегда царили в этой семье. Вспоминаю, с каким чувством законной гордости рассказывал Генрих Аверьянович о том, что если раньше Тему называли "сыном Боровика", то теперь он иногда слышит за спиной в свой адрес: "Это - отец Артема Боровика".
Тем чудовищнее и несправедливее распорядилась судьба: 9 марта наша семья, как, я уверена, и многие-многие другие, испытали настоящий шок и жгучее чувство несправедливости и абсурдности произошедшего. Нет, только не с ним! Банально звучит все, что хочется сказать в утешение: невозможно облечь в слова то глубочайшее сочувствие, которое мы испытываем! Невыразимое горе похоронить сына, такого сына - горе вдвойне! Как можно не сочувствовать молодой красивой женщине, только вчера такой благополучной, блестящей и обласканной любовью, а сегодня называемой таким несвоевременным, нелепым словом "вдова" и вынужденной каждый день смотреть в глаза своим детям и пытаться, в ответ на их вопросы, успокоить и найти приемлемое объяснение тому, что абсолютно неприемлемо и от чего хочется самой рыдать в голос и биться головой о стену?
Знаете, сегодня, когда средства массовой информации выплескивают на нас столько человеческого горя, несчастий, катастроф, "свинцовых мерзостей" ежечасно, восприятие как-то притупляется. Наверное, это защитная реакция организма на животном уровне, иначе слишком страшно и невыносимо жить. Но и такой эгоизм с нашей стороны это тоже страшно: нельзя походя, мельком глянув на экран, посочувствовать матери, чей сын погиб в Чечне или у которой нет средств на то, чтобы спасти умирающего ребенка, потому что на заводе, где она с мужем проработала полжизни, вот уже 8 месяцев не платят зарплату и даже элементарные лекарства становятся предметом роскоши, а не первой необходимости...
Как часто, чтобы не портить себе настроение, мы переключаем телевизор с новостных программ на другой канал. Подумав мельком: "не дай бог!" От трагедии близких тебе людей уйти нельзя.
Почему-то с первой минуты, когда я узнала о гибели Артема, в памяти всплыла строка из стихотворения поэта Кострова, написанного к 200-летию Пушкина о том, что со смертью великого поэта высокие "слова "невольник чести" уже не скажут больше ни о ком"... Сразу подумалось, что это не так. В какой-то степени и Артем стал невольником чести. Правдивый журналист, принципиальный человек, профессионал своего дела, - вряд ли он был лишен все того же чувства самосохранения. Мужчина, обожавший свою жену, отец очаровательных сыновей, сам заботливый сын немолодых уже родителей, получал постоянные угрозы, он не мог не задуматься, "а что, если...". Но природное чувство долга, помноженное на семейное воспитание, мужество и порядочность, сделали его заложником обстоятельств и, не побоюсь этого слова, героем нашего, такого непростого времени.
