Я мог бы сказать - мы были хорошо знакомы, симпатизировали друг другу. У нас было достаточно общих замыслов, но столь же верно уточнение наше общение можно счесть отрывочным, не детальным. И я вряд ли мог ответить на вопрос: "Чем в настоящее время занимается Тема?" Они - это поколение, как бы наши дети, идущие вослед. Самые близкие нам; самые ощутимые для нас, и равно самый незнакомый нам мир.
За свои неполные сорок лет он сумел сделать очень много. Именно сделать. Написать. снять, смонтировать, создать, организовать. Он был штучным, не коварным журналистом. Нацеленным, нетерпеливым, вмешивающимся.
Есть такая данность - свидетели времени, присяжные эпохи. Артем из этой когорты.
Горбачевскую перестройку он воспринял почти с юношеским восторгом. У него было обостренное чувство свободы. По этой причине неудержимая приверженность к самостоятельности. Желание оторваться от отца, отделаться от его тени уже в самом начале журналистской биографии... Отец - известный писатель, журналист-международник, телевизионный кумир 80-х Генрих Боровик. Та самая плеяда открывателей запретного закордонья: А. Бовин, Б. Зорин. А. Каверзнев, С. Кондрашов, В. Дунаев, В. Цветов. С них все началось. Они первыми обрели право рассказать стране, что там, в далеком зарубежье, живут не наши враги, а преуспевающие и сумевшие больше нас люди. И самостоятельность там ценится превыше всего. Это была первая инъекция разрешенной свободы - говорить о том мире не враждебно, но и без восхищения.
Артем оказался в эпицентре этой сравнимости.
С той минуты огоньковский журналист, а затем телевизионный "взглядовец" начал строить себя сам. Годы шли, а в нем нарастала эта энергетика независимости и риска. И Афганистан для него был не пространством на географической карте, а чертой характера.
И газета "Совершенно секретно" - это тоже тропа риска. Юлиан Семенов заразил его страстью проникновения в неизвестное, запрещенное, закрытое. Артем пошел дальше, проникая не в вымышленную тайну, а в данность реальной жизни, в её самую зашторенную зону - бытие власти,
Отец привил ему интерес к политике. И он уже не мог остановиться в своем постижении.
А постигая, пережил шоковое потрясение от познанного и увиденного. Удивительное смешение алчности, безволия, амбиций и некомпетентности. И это все в одном слове - власть.
Был ли он романтиком? Бесспорно, как все творческие и деятельные люди. В его поступках не было идеальности, и он никогда на этом не настаивал.
Был ли он максималистом? Если считать максимализмом честность - то да.
Когда ложь становится средой обитания целой страны, то любая человеческая положительность попадает в разряд радикализма. Абсурдно по существу, но логично по форме.
Он был не бедным человеком, возглавлял вполне преуспевающий коммерческий холдинг: две газеты, производство телепрограмм, издательство. И в то же самое время в своих воззрениях остался бескомпромиссным государственником. Его заботила популярность его дела и гораздо в меньшей степени собственная популярность. Он из команды непослушной интеллигенции новой волны.
Убеждения шестидесятников Артем считал едва ли не политической эталонностью. Однажды он сказал мне: "Их время не может уйти в никуда. Я преклоняюсь перед ними. У них есть запас политического бескорыстия".
Его многие ценили и любили, но в то же время где-то внутренне опасались, как можно опасаться всякого раскрывателя запретности, от которой неизвестно чего следует ожидать. Внезапно вызревшие владельцы страны были с ним настороже, а те, кто признавался ему в любви, очень часто делали это вполголоса, дабы не услышала рядом стоящая власть. Его мужество, а он был мужественным человеком, выглядело не поддельным, не куражистым. И команда, которую он собрал вокруг себя, работала постоянно в режиме гражданской смелости. В какие-то мгновения он чувствовал себя Робин Гудом, справедливым разбойником, наивно полагавшим, что заставит воров вернуть награбленное. Он говорил об этом вслух.
Его обвиняли в радикализме, в симпатиях к коммунистам. Нет-нет, он был категорически не радикален и чужд коммунистическому догматизму и популизму. Он просто считал развитие страны в экономике, общественном сознании, образовании, кстати и бизнесе тоже, невозможным вне морального и нравственного поля. В ином случае страна превращается в необъятное криминальное пространство. Что и происходит на наших глазах. Его неудобность для властей была даже не в проникании в её коридоры. Он высаживался со своей командой на плацдарм неправого дела, которое вершила власть. И там, обретая союзников из числа пострадавших, становился для власти ощутимой угрозой. Это могли быть Чечня, нефтяной бизнес, алюминиевый бизнес, операции по "отмыванию" денег. Да мало ли в чем грешна коррумпированная власть!.. Итак - его нет.
Похороны были многолюдными. Зал плакал. Поминание - строгим и тоже многочисленным, на какой-то миг журналистское сообщество спохватилось и независимо от воззрений большинства газет, телевизионных каналов отдало должное его памяти. Но это было лишь мгновение, миг.
Возможно, по стечению обстоятельств, но именно на следующий день гибели известного журналиста и известного бизнесмена, гибели странной, Владимир Путин провел закрытую встречу с прессой. Президентская команда собрала своих. Ни одного издания - возможно, за исключением "Общей газеты" и "Сегодня", - высказывающего даже не критику, а сомнение или беспокойство по поводу действий нынешней власти, приглашено не было. Особым клеймом помечены все московские издания. Та самая часть кремлевской команды, что сеет раздор в обществе, ещё раз напомнила нам: "Мы властвуем в этой стране. И покой вам только снится". Осталось малое - спросить страну: устраивает ли её, что они властвуют?
Федеральная власть отмежевалась от похорон Артема Боровика. Беда, которая во все времена объединяла здравых людей, на этот раз оказалась бессмысленной. Постыдный рецидив, но он случился. А может, это сама власть боится каких-либо открытий относительно деяний, которым положено быть совершенно секретными?
Трагедия нашей жизни в том, что никакой вывод комиссии относительно технических неисправностей либо летного головотяпства, ставшего причиной авиационной катастрофы, не разуверит сограждан в неотступной мысли, что трагические случайности в нашей стране происходят только тогда, когда того кто-то желает.
Артем Боровик хотел переломить эту пагубность в сознании сограждан. Он желал вернуть нации её истинный дар - совестливость. Возможно, он делал это бескомпромиссно, с вызовом. Но он это делал.
А в день похорон Темы мне позвонила все та же сотрудница "Совершенно секретно" и повторила фразу: "Артем Боровик договаривался с вами об интервью. Назначьте время".
Иосиф РАСКИН
Отец и сын
Когда-то пятилетний Артем спросил своего отца:
- Папа, а сколько людей всего живет на нашей земле?
- Ученые люди подсчитали - три с половиной миллиарда.
- А меня они тоже посчитали?
Об этой беседе мне недавно рассказал человек совершенно необыкновенный, талантливый писатель, драматург, журналист, достойный Гражданин своей страны, всю свою жизнь, весь свой талант "от Бога" отдававший этой системе, а если более точно, идее, которая небезосновательно считалась им прекрасной, редкий отец, сумевший стать большим, настоящим другом для своего сына Артема, - Генрих Аверьянович Боровик. Как же много сын перенял от отца! Как же чувствуется: он с детства хотел быть похожим на него! Я даже не говорю о генах, а я имею в виду достоинство, честь, благородство, ощущение себя МУЖЧИНОЙ, отношение к жене, к женщине.
Вспоминается, как когда-то один из весьма маститых придворных и раскрученных журналистов в своем суперхолуйском экстазе назвал пусть в то время и "врага" нашей системы, но выдающегося государственного и политического деятеля того времени Бжезинского "отставной козы барабанщиком". Генрих Аверьянович мог быть прекрасным полемистом, но он никогда не мог кого-то унизить или оскорбить. Я уверен, что если бы это было как-то иначе, если бы Генрих Боровик произнес или подумал о ком-то нечто подобное, не было бы того Артема Боровика, которого мы все знаем.
Уже с пятилетнего возраста Артем чувствовал свою причастность ко всем окружающим его людям ("А меня они посчитали?"). Постепенно эта бессознательная, мудрая осознанность себя как частицы человечества перерастала в естественную для него, сына своего отца, такого отца, необходимость жить для людей, для своей страны, а точнее, для своего народа.
Это мы, читатели, слушатели, зрители, воспринимали все, что делал Боровик-младший, как необыкновенную мужественность, честность. А для Артема это была единственная естественная для него потребность жить, дышать, работать. Каждый его выход на телеэкран, каждый его публичный поступок создавал ощущение, что он очередной раз идет на электрическую проволоку. А его знаменитая поездка в "логово мирового империализма" - Соединенные Штаты Америки, да не просто поездка, а служба в армии этой страны! Так ему было проще понять и показать читателям, слушателям все уродства службы в армии Российской. Он изо всех сил старался открывать людям глаза на те особенно вопиющие ужасы, творимые преступной камарильей в этой безумно им любимой, обиженной Богом, стране. Он работал многострадально много, он спешил, он хотел успеть очень много, но в этой стране творилось такое бесчисленное количество зла, что казалось: Артем хочет объять необъятное... Он даже не мог позволить себе на непродолжительное время поехать вместе со своей трогательно любимой им женой и сестрой отдохнуть... Ему нужно было спешить. Ему нужно было лететь. Он понимал, что он не просто обязан разобраться во взрывах жилых домов, а он должен это сделать как можно быстрее, как можно правдивее, а иначе теряется смысл этой крайне важной работы, да и жизни тоже.
