— А ваши родители не хотели, чтобы вы встречались, — сама подсказала она следующую фразу.
— Да. Они считали, что мы относимся друг к другу слишком серьезно. По их мнению, в юном возрасте быть серьезными опасно. Но я с самой первой минуты знал, что эта девочка создана для меня, и мне было наплевать, что об этом подумают остальные.
— И у вас начались неприятности, да? — спросила Дженни, заранее зная ответ.
— Еще какие, — хмыкнул Грег. — Но дело того стоило. Выбора у меня не было, сама понимаешь. Оставалось лишь следовать голосу сердца. А мое сердце с самого начала принадлежало вот этой женщине. С первого момента и до сего дня.
У Карен на глазах выступили слезы. Ее растрогала не столько эта старая история, сколько то, как Грег ее рассказал. Да еще эта ужасная обида… Слезы готовы были хлынуть из глаз.
— Не надо ей про это рассказывать, — процедила Карен. — Ты только научишь ее не слушаться родителей, а по этой части она и так преуспела.
Сердитый тон жены не смутил Грега.
— Ну извини. Не мог же я говорить ей неправду? Или ты жалеешь о том, что наша жизнь сложилась именно так?
Карен не смотрела на него, но знала, что он улыбается. Ее жизнь, ее настоящая, взрослая жизнь началась со страстных свиданий в этой беседке. Были хорошие дни, были плохие дни, но все ее существование — дом, семья, ребенок — было связано с Грегом. Карен покачала головой:
— Нет, я ни о чем не жалею.
После этих ее слов в машине наступило молчание, а минуту спустя рука Дженни, легкая как бабочка, коснулась ее плеча:
— Мама, не сердись на меня, пожалуйста. Я очень, очень виновата.
— Ничего, — сухо ответила Карен.
Ей самой показалось, что она перебарщивает с суровостью, но муж и дочь отлично знали, что долго сохранять холодность Карен не умеет. Ледяная корка дала трещину, и скоро от нее не останется и следа.
— Я же знаю, мама, что ты на такое не способна. Даже не представляю, как ей удалось так вывернуть мои слова.
— Эта история должна послужить тебе уроком, — строго сказал Грег, грозя дочери пальцем. — Видишь, сколько бед ты натворила.
— Да, я знаю, — кивнула Дженни.
— У нас свободная страна, и, если не умеешь держать язык за зубами, всегда найдутся люди, готовые воспользоваться твоей несдержанностью. Эта журналистка просто зацепилась за твои слова и обратила их против тебя.
— Эх, если б можно было забрать мои слова обратно.
— Наверно, это самая древняя фраза на свете. — Грег вздохнул и посмотрел куда-то вдаль. — Ладно, все делают ошибки. Надо жить дальше. Мы семья, вместе как-нибудь справимся. Главное — держаться друг друга. Что бы ни болтали люди, будем держать голову высоко и не обращать на сплетни внимания.
Это легче сказать, чем сделать, подумала Карен, но она знала, что Грег прав.
— Договорились, — торжественно пообещала Дженни.
Карен ничего не сказала. Ведь главный удар направлен не на Грега и не на Дженни, а на нее. Муж и дочь ждали от нее каких-то слов солидарности, поддержки. Карен задумалась. Какой смысл упрямиться? Важнее Грега и Дженни для нее никого на свете нет. А другие — пусть и в самом деле болтают, что хотят.
— Так и сделаем, — сказала она.
— Ну вот, — с облегчением вздохнул Грег. — А теперь я не отказался бы от пиццы. Как вы насчет пиццы?
— Я не против! — объявила Дженни.
— Даже если на нас будут пялиться?
— Ничего, я тогда тоже стану на них пялиться, — серьезно ответила девочка. — За погляд денег не берут, так ведь?
— А что скажет наша мама?
Карен кивнула:
— Я готова.
Солнце скрылось за горизонтом, небо быстро темнело. Карен улыбнулась мужу и зябко поежилась. Надо же, почти лето, а стоит солнцу зайти, и сразу же веет холодом.
— Ага, это ты! — закричала Марго Хофстедер, когда в вестибюль вошел Кнудсен, мастер из бюро ремонта бытовой техники. — Только попробуй прислать мне счет! Ты так отремонтировал автомат для льда, что моему служащему приходится вытирать лужу по пять раз на дню.
— Чего-чего? — удивился Кнудсен, разводя руками. — Что ты такое говоришь? Я и близко к автомату не подходил.
— Ага, как бы не так, — фыркнула Марго.
— Да я только сегодня сюда выбрался. Раньше никак не получалось.
Это заявление настолько огорошило Марго, что она опустилась на стул.
— Серьезно?
Кнудсен скривился:
— Ты уж извини. Жена заболела гриппом, пришлось с детьми сидеть. Я думал, ты уже кого-нибудь вызвала, а сегодня заехал просто так, на всякий случай — проверить.
— Нет, я никого не вызывала…
Ее зеленые глаза приобрели задумчивое выражение.
— Что у вас тут стряслось? — спросил Кнудсен. — Я прочел в газете про убийство, там пишут, что эта дамочка остановилась у тебя.
— Угу, — промычала Марго и рассеянно принялась вертеть в пальцах карандаш. — И ты даже не заезжал взглянуть на автомат? В тот вечер, когда ее убили?
— Нет. Так я не понял, мне чинить автомат или нет?
Марго насупилась, глядя куда-то сквозь него. Потом сказала:
— Давай чини, но только без дураков.
— Да говорю тебе, я близко к нему не подходил! — возмутился Кнудсен.
— Ладно, ладно. Чего это ты так поздно?
— Что поделаешь, леди, у меня еще одна работа есть. В наши времена на одной работе семью не прокормишь.
Марго кивнула и неопределенно махнула рукой, а Кнудсен направился по коридору к сломанному автомату. Хозяйка снова уселась на стул, задумчиво постукивая карандашом по зубам. Ей в голову пришла интересная идея. Полиция спрашивала, не видела ли она в тот вечер чего-нибудь необычного? Оказывается, видела, просто поначалу не придала значения. Эх, был бы жив Энтони — уж он сразу бы смекнул, что к чему. Мимо его внимания ничто не проходило, у него был настоящий дар. Бывало, они читали оба один и тот же детектив, и по предварительной договоренности каждый записывал номер страницы, на которой догадался, кто убийца. Всякий раз Энтони опережал ее по меньшей мере страниц на пятьдесят. Марго вздохнула. Как же ей не хватало мужа — в сердце прочно угнездилась тупая боль. Особенно в такие моменты, как этот… Ладно, чего изводить себя попусту. Она сняла трубку и набрала номер телефона Эдди. А может быть, лучше подождать до утра? Стоит ли раздувать эту историю? Нет, решительно сказала она себе. Недаром Марго прочитала столько детективов — она знала, как важно для следствия вовремя получить важную информацию. Нельзя терять ни минуты. Когда Эдди снял трубку, Марго сразу перешла к делу:
