— Он не может этого сделать, — чуть слышно выдавил из себя Антон.
— Боится. Вот тебе и живой пример людского паскудства. Ладно. Помогу тебе ещё раз. Ложись, закрой глаза и представляй свою Ангелику, как будто разговариваешь с ней. Сейчас ты ей приснишься, и она во сне увидит и услышит всё, что ты сейчас нафантазируешь.
Антон подгрёб к стене побольше старой соломы и прилёг на неё. Прикрыв глаза, он попытался вызвать лик своей любимой. Сначала ничего не получалось. Мешали неприятные запахи и посторонние звуки. За стеной стражники «катали кости», а рядом кряхтела и что — то бормотала тётка Фрея. Постепенно молодой человек впал в какую — то неестественную дремоту. Все мысли, что появлялись у него в голове, превращались в реальные образы. Он как будто грезил наяву.
Сначала проявилось лицо графа, который осуждающе грозил ему указательным пальцем. Потом вместо графа наконец появилась Ангелика. В васильковом платье, она была, страсть как, красива. Антон бросился к любимой, сжал в руках её пальцы и принялся осыпать их бурными поцелуями.
— О, любовь мой! — вскричал страстно молодой любовник, — никого и никогда я не любил больше, чем тебя. Антон стал исступленно срывать со смущённой девушки её наряды. Первыми на пол полетело платье, потом лиф, а затем самые сокровенные детали женской одежды. Девушка в смущении закрывала голыми руками свои белые груди, а Антон неистово целовал её обнажённые плечи.
Вдруг сквозь сон он услышал смущённое покашливание старой ведьмы:
— Ты давай, милок, полегше. Рядом с тобой хоть и старая, но всё — таки женщина, а не бревно какое. Первый раз за сто два года так возбудилась. Ты оставь тело, а лучше переходи к делу.
«Ах, да», — опомнился парень, и, чуть отстранив от себя всю красную от страсти девицу, принялся сбивчиво говорить о том, что могло бы, по его разумению, спасти их счастье:
— Дорогая, завтра меня приговорят к казни. Нет, нет! Не плачь! Я не выношу женских слёз, а тем более, слёз своей возлюбленной! Лучше попробуй найти ключ от моей темницы. Я понимаю, что это нелегко. Но в этом заключается мой единственный шанс спастись. Граф обещал мне прощальную встречу с тобой. Так вот, если ты достанешь ключ, то сможешь во время свидания передать его мне.
— Я попробую, — едва слышно, произнесла девушка. Звука голоса не было, и Смирнов догадывался о том, что говорила Ангелика лишь по движению губ, — я дружна с дочерью кузнеца, который и ковал это замок, и этот ключ. Здесь все камеры открываются одним ключом.
Изображение графской дочери задрожало, стало туманиться, а потом и вовсе исчезло. Смирнов открыл глаза и упёрся взглядом в чёрный, заплесневелый потолок. В соседней камере зарычал Церинген. Он, постоянно, то затихал, то с новой силой начинал бросаться на решётку, не давая забыться узникам, хоть коротким и неглубоким, но всё — таки сном.
Антон повернул голову в сторону старухи:
— Что — то, тётушка, короткая свиданка получилась.
— А ты бы не тратил время на всякие глупости, вот и времени бы побольше на важный разговор осталось. Я же не железная. Знаешь сколько сил эта ворожба отнимает? Нет? Вот то — то и оно. Но вижу, о главном договорились. Ну а теперь, уж как пойдёт. Давай спать. Завтра силёнки понадобятся, — ведьма совсем по-детски шмыгнула носом и отвернулась к стенке.
Глава 22
Утром Смирнова вызвали на допрос. Как и предсказывал граф, всё следствие заняло времени чуть больше часа. Подсудимому задавали вопрос. Почти не слушали ответ. Затем по каждому факту предполагаемого еретичества выслушивались показания двух — трёх свидетелей. Пытки и избиения не применялись. Отцы — инквизиторы откровенно скучали. Надо сказать, что здесь сказалось и то, что Оттон фон Штайерн ходатайствовал перед членами отдела расследований о милосердии к обвиняемому. Так или иначе, следствие было быстро завершено, и Антон опять оказался в камере. Потянулись томительные часы ожидания.
Когда уже почти стемнело, в коридоре послышались тяжелые шаги и звон лат, перемежаемые лёгким постукиванием дамских каблучков. К двёрной решётке подошли начальник стражи, один из охранников и прекрасная Ангелика. Одета она была в чёрное платье с капюшоном, который закрывал ей почти всё лицо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Начальник стражи подошёл вплотную к решётчатой двери и громогласно произнёс:
— Его Сиятельство соблаговолил разрешить встречу риттера Баркова с известной ему фройляйн. По его приказу я буду всё время рядом, абы предотвратить нежелательные последствия вашего поведения. Время встречи — пять минут.
«Значит, всё — таки приговорили…» — пронеслось в голове у Смирнова. Но тут же всё его внимание переключилось на любимую. Он бросился к прутьям и выпростал сквозь них свои руки навстречу возлюбленной. Она упала в его объятия, и теперь их тела разделяла лишь ржавая решётка.
Стражник угрожающе опустил пику, но его командир тут же прихватил копьё своей рукой. Он опасался навредить дочери графа, чтобы самому потом не оказаться на месте узника.
— Запрещено! Нельзя! Отодвиньтесь друг от друга! — закричал начальник стражи.
Но влюблённые не обращали на это никакого внимания.
— Вот ключ, — горячо зашептала Ангелика, выуживая из лифа, спрятанный меж грудей, ключик. Молодой человек, незаметно для охраны, принял спасительный дар и зажал его в кулаке.
Он крепко поцеловал девушку, а, едва оторвавшись от её губ, еле слышно проговорил:
— Пусть Уилфред седлает двух моих жеребцов и поставит их к полночи в старую конюшню. Сама также будь готова. У меня для тебя есть сюрприз. Кстати, пускай Стефан и Лариса тоже не спят — у меня к вам, ко всем будет разговор.
В следующую минуту их, буквально растащили в разные стороны, разъярённые неповиновением, солдаты.
— Вот я уж доложу Его Сиятельству, как его дочка отца своего позорит! С арестантом целуется! Пускай он вас примерно накажет!! — кричал весь бардовый от бешенства начальник стражи.
Смирнова он схватил было за грудки, но тут же, получив сильнейшую зуботычину, отлетел к противоположной стене, больно ударившись об неё затылком.
— Твоё счастье, что граф приказал тебя не трогать! А то бы я тебя в порошок стёр, дерьмо собачье!
Ангелику быстро окружили стражники и увели из подземелья. Так что ни о чём больше поговорить не удалось. Но Антон и так был очень доволен.
— Ну — с, теперь ваш выход фрау Фрея, — парень довольный показал ведьме дубликат ключа, — опять нам судьба велит стать союзниками.
— Вижу, вижу, как глаза твои сверкают. Нужно дождаться полночи, тогда морок самый сильный, — прошамкала старуха.
— Отлично! Я сам хотел просить об этом времени, поскольку в этот час меня будут ждать мои друзья.
Колдунья только хмыкнула, и опять стала развлекаться с умной крысой, которую она любовно называла «дочкой».
… Время тянулось нестерпимо медленно. Наконец на башне донжон пробил колокол, возвестивший о начале новых суток. Ведьма поднялась с полу и подошла к дверной решётке. Смирнов затаил дыхание. Сначала ничего не происходило. Но вот откуда — то из глубины тела старухи послышались тихие звуки. Колдунья как будто утробно запела. Тело её принялось равномерно раскачиваться из стороны в сторону. В соседней камере заворочался и глухо заворчал оборотень. В стражницкой, откуда постоянно слышались голоса и взрывы хохота охранников, наступила непонятная тишина. Старуха пела всё громче и громче, а затем и вовсе перешла на вой. Вервольф уже не просто ворчал, а принялся тоже подвывать старухе. Из каморки охранников послышались глухие удары, как — будто с подводы сбрасывали мешки с мукой, сопровождаемые лязганьем металла о каменный пол.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
«Видимо солдаты попадали», — подумалось Антону.
Ворожея повернула к парню своё лицо. Даже готовый ко всему рыцарь испугался. Лицо старухи было перекошено гримасами безумья. В расширенных чёрных глазах светилось неистовство умалишённого человека. Изо рта капали слюни.
— Теперь настал твой черёд, — казалось, что старуха не говорит, а шипит, как змея.
