По спине Ланы пробежал холодок.
– Китти, прошу тебя. Скажи.
– Я переборщила с коктейлями в ту ночь. – Китти провела рукой по лицу. – Из-за сока не чувствовалось, но я влила охренеть сколько водки. Вот почему все так надрались. Вот почему Жозеф был пьяный в стельку. И почему Аарон… – Китти опять зарыдала.
– Ты же не могла предположить, что такое случится.
– Если бы мы так не напились, может, ничего бы и не было. Может, Жозеф по-прежнему был бы с нами. Мне сейчас так тяжело… – Китти размазала слезы по лицу. – Очень тяжело. Мы нашли вот это, – показала она на яхту, – а теперь… – Она покачала головой, как будто теперь все было потеряно.
Днем команда собралась на носу яхты, встали полукругом. На палубу летели брызги, и Лана держалась за страховочный трос. Скорее бы это закончилось.
Аарон начал:
– Как вы знаете, Шелл предложила почтить память Жозефа. Последние несколько дней выдались трудными для всех. Нам пришлось принимать серьезные решения, и я надеюсь, что это станет первым шагом к новому и позитивному этапу жизни. – Аарон взглянул на небо. – Даже погода сегодня на нашей стороне. И будет только улучшаться – фронт низкого давления, похоже, ушел. – Он провел рукой по груди и добавил: – Хватит мне уже толкать речи, если кто хочет высказаться, прошу.
Через некоторое время вперед вышла Шелл.
– Я не очень хорошо знала Жозефа. Иногда люди лишь ненадолго появляются в твоей жизни, поэтому я не могу сказать, каким он был в детстве или в подростковом возрасте. – Она по очереди посмотрела на всех членов команды, однако отвела взгляд от Генриха. – Мои воспоминания о Жозефе – это небольшие зарисовки из жизни «Лазурной». Например, как в свой первый ужин на яхте он подчистую умял три порции. Помню, как часто он сидел здесь, на носу, и смотрел на море. Какой невероятный прыжок в воду со скал на Филиппинах он совершил. Понимаю, я лишь поверхностно познакомилась с его личностью. И мне жаль, что мы не сможем узнать его лучше. – Шелл сжала губы, опустила голову и шагнула назад.
Хотя слова Шелл прозвучали по-доброму, сама «панихида» казалась какой-то вымученной. Да, они плохо знали Жозефа, но только им шестерым известно, что он погиб. Лана не будет произносить речь. Разве Жозеф хотел бы, чтобы последние слова о нем сказали те, кто решили даже не сообщать о его смерти?
– Кто-нибудь еще? – спросил Аарон. – Лана?
– Нет, – решительно покачала головой она.
– Генрих?
– Нет, благодарю, – ответил тот, опустив взгляд.
«Вот и все, – подумала Лана, – больше никто ничего не скажет». И вдруг вперед вышел Денни.
– Я хочу кое-что сказать.
Аарон был удивлен не меньше Ланы.
– Да, конечно.
Глядя в сторону горизонта, Денни заговорил на французском. Хотя Лана не могла понять слов, она видела, как бегают его глаза, – видимо, мыслями он полностью ушел в воспоминания о Жозефе. Как будто остальные в тот момент для него не существовали, и Денни общался только с ним.
Закончив, он качнул головой и отошел назад.
Настало долгое молчание. Потом Аарон взял вещи Жозефа и передал их стоявшим по обе стороны от него Шелл и Генриху. Генрих поднял стопку черных записных книжек Жозефа над носом яхты, и Лана едва удержалась, чтобы не броситься и не остановить его. Генрих швырнул их за борт, и сотни страниц, усеянных извинениями, пропитались соленой водой и ушли на дно. Никто теперь не узнает, что эти записи значили для Жозефа и почему он так упорно заполнял страницы словом «сожалею».
Следующим за борт скинули спальный мешок Жозефа, и он расползся по поверхности океана темной блестящей змеей. Его утянет на дно, занесет песком и илом.
Последним в море отправился холщовый рюкзак. Шелл что-то прошептала над ним, бросила за борт, и рюкзак упал с громким всплеском.
От Жозефа больше ничего не осталось.
Волна подцепила одну из рубашек Жозефа и вытащила ее из рюкзака за рукав. Вещи одна за другой выплыли наружу и растянулись по воде. Казалось, сам Жозеф качается на поверхности вниз лицом.
Пытаясь сдержать всхлип, Лана закрыла рот рукой.
Все это неправильно, ужасно неправильно.
– Теперь никто даже не узнает, что Жозеф был здесь! – гневно выпалила она.
Все обернулись в ее сторону.
– Ты от всего избавился, – сказала Лана, глядя на Аарона. – Избавился от улик.
– Лана, вещи – не улики, а лишь напоминания о жизни. Мы отпускаем их в море, чтобы почтить его память. Как иначе мы можем это сделать?
– Почтить его память? Выкинув за борт все его вещи? И деньги в том числе? – возмутилась Лана.
Генрих удивленно посмотрел на нее.
– Я имею в виду пятьсот долларов из бумажника Жозефа.
Аарона это не смутило.
– Деньги я не выбросил, это было бы глупо. Я решил отложить их в общий фонд на ремонт яхты.
– Ты решил? – Лана окинула взглядом всех членов команды. – А как же голосование?
– Я ни за что не стал бы выкидывать деньги, – уверенным тоном ответил Аарон. – Пять сотен долларов помогут «Лазурной» как можно дольше оставаться в море. Я считал, что для тебя это не менее важно, чем для всех нас.
Лана промолчала. Она уже ни в чем не была уверена.
Просматривая в каюте свои рисунки, Лана обращала внимание на перспективу, на свет и тень, на детали и глубину изображения. Вот набросок пальмы, сквозь листья которой бьют солнечные лучи. Вот Денни читает, сидя на палубе, Лана изобразила его в профиль. Дальше – рисунок со шлепанцами, которые кто-то кинул в ведро, затем корифены с блестящей чешуей. Казалось, все это было очень давно, в совсем другом путешествии. А вот и Жозеф: сидит на носу яхты, зажав самокрутку меж пальцев.
Что же с тобой случилось? Кто знает правду?
Лана выглянула сквозь заляпанный солью иллюминатор на сердитый, темно-синего цвета океан, мучительно безбрежный. Весь этот простор, вся эта вода и небо – от их бескрайности кружилась голова, и все же через три дня они будут на суше.
– Лана? – В каюту заглянула Шелл. Не дожидаясь приглашения, она зашла внутрь и закрыла за собой дверь. – Как ты? – спросила Шелл, увидев набросок с изображением Жозефа в альбоме Ланы.
– Нормально. – Лана закрыла альбом и убрала его под матрас.
– Просто хотела посмотреть, как тут у тебя дела. Понимаю, ты сильно переживаешь из-за смерти Жозефа, но не надо считать нас всех врагами. Ты же знаешь, что мы тебя любим. – Шелл подошла к верхней койке и коснулась руки Ланы. – Мне больно видеть тебя в таком состоянии.
Внезапная близость Шелл, ее забота растопили что-то внутри Ланы. На глаза выступили слезы, и она быстро заморгала, чтобы смахнуть их.
– Милая, прошу тебя, постарайся больше не переживать.
– Не могу, пока не узнаю, что с ним случилось.
– Мы все жалеем, что ничего не заметили. – Тон Шелл стал слегка раздраженным.
– Что произошло между тобой и Генрихом в ту ночь, когда пропал Жозеф? – спросила Лана.
– Почему ты спрашиваешь? – Шелл шагнула в сторону.
– Потому что каждый что-то скрывает.
– Я не хочу об этом говорить.
Лана слезла с койки и встала прямо перед Шелл – у той горели щеки, заметно участилось дыхание.
– Разве ты не видишь, что мы должны об этом поговорить? Все делают вид, что Жозеф вообще не существовал, что не сообщать о нем в полицию – это нормально. Поэтому я прошу тебя, Шелл, будь со мной откровенна. Из-за чего вы с Генрихом повздорили? Вы же дежурили вместе – что вы тогда увидели? Что произошло?
– Господи, ты правда думаешь, что мы как-то связаны со смертью Жозефа? – изумилась Шелл.
Лана потерла лоб.
– Нет, не думаю. Просто хочу, чтобы люди перестали скрывать правду лишь потому, что им так проще.
– Ты настолько зациклилась на Жозефе, – прищурилась Шелл, – что забываешь – не вся жизнь вертится вокруг него. И если тебе так уж приспичило узнать каждую деталь той ночи, то я скажу тебе, что случилось. Мы с Генрихом переспали, вот что! Последний раз я была с парнем шесть лет назад. – Глаза Шелл наполнились слезами. – Это была ужасная ошибка, мы оба поступили глупо. Генрих зашел в мою каюту, он был расстроен, забрался ко мне на койку, и я его пустила. Мы оба были пьяны – не соображали, что делали, – а теперь… теперь все кончено.
– Боже, Шелл, прости. Я не знала…
– Так что нет, той ночью я не дежурила вместе с Генрихом. Он нес вахту один. И я не видела, как Жозеф оказался за бортом – никто не видел. – Шелл перевела дыхание. – Может, пора уже поверить, что люди говорят тебе правду.
Глава 29. Теперь
Шелл и Лана стоят рядом в коридоре Морского спасательного центра.
– Значит, раньше ты считала смерть Жозефа несчастным случаем. Что-то изменилось?
– Я не уверена… просто…
– Ты упомянула Аарона, – пытается добиться от нее ответа Лана.
– Не хочу плохо говорить о нем, – не решается Шелл.
Лана понимает: нехорошо пятнать его имя, ведь Аарон по-прежнему числится пропавшим, но в то же время ей важно узнать новые факты, которые помогут раскрыть правду.
