– По-моему, ты говорил, что заколдовывать людей чародеи не могут, – сказала Эльфвина.
– Он заколдовал не нас, а дверь. Я только не понимаю, как же он…
Трудно удерживать чары, не глядя на то, что ты зачаровал. Конечно, это зависит от их сложности и от мощи чародея. Иллюзию на портьерах, к примеру, поддерживать намного легче, чем чары, наложенные на что-нибудь вроде двери. Джинкс знал, что Костоправ располагает мощным источником силы, находящимся где-то поблизости. И все же очень похоже, что…
– Он здесь и наблюдает за нами, – сказал Джинкс.
– Ах! Совершенно верно, – согласился, выступая из теней, Костоправ.
Злой негодяй! Знал, что они попытаются бежать, и заманил их в ловушку. Джинкс протянул свободную руку к топору на спине Ривена. Но, как только вытащил его из лямок, топор вырвался из руки, взвился вверх и ударил в потолок. Джинкс выругался.
– Ай-яй-яй! Такие слова, да еще и в присутствии дамы, – укорил его Костоправ.
– Отпусти нас! – потребовал Джинкс.
Костоправ взмахом руки призвал кресло и опустился в него.
– Ты знаешь, манеры ведь очень важны. Тебе не стоило перенимать их у Симона. Без хороших манер кто же тебя слушать-то будет?
– По-моему, склонность приклеивать людей к вашей двери не свидетельствует о хороших манерах, – голос Эльфвины прозвучал приглушенно: она почти уткнулась носом в куртку Ривена.
– Вы сами себя к ней приклеили, – возразил, откидываясь на спинку кресла, Костоправ – судя по его виду, он приготовился к долгому приятному разговору. – Не могу понять, зачем вы это сделали, – может быть, вы мне объясните?
Ривен отчаянно старался почесать нос – терся им о дверь.
– Да, это интересный вопрос, не так ли? – продолжал Костоправ. – Скажи мне, Эльфвина, что вы трое здесь делали?
– Мы хотели уйти, – ответила девочка.
– А почему?
– Потому что боимся вас.
– Да, о да, как это скучно! – сказал Костоправ. – Люди вечно боятся меня. И все равно приходят сюда. Тебе это не кажется странным?
– Кажется, – согласилась Эльфвина.
– А потом обнаруживают, что уйти от меня трудновато, – сообщил Костоправ.
– Злой волшебник Симон знает, где мы! – заявил Ривен.
– Надеюсь, – согласился Костоправ. – Когда он объявится, здесь станет куда веселее.
Он извлек из кармана золотую птичку и сказал ей:
– Когда придешь выручать своего ручного воришку, Симон, не забудь прихватить то, что украл у меня. Иначе я его тебе не верну.
– Я не воришка, – сказал Джинкс. – И уж тем более не ручной.
– Да ладно? И никто не велел тебе пойти сюда и… нет, я не могу в это поверить, Джинкс.
И он опять обратился к птичке:
– А знаешь что, Симон, – принеси-ка мне то, что ты отнял у этого мальчика.
Костоправ снова взглянул на Джинкса:
– Насколько я понимаю, Симон захочет вернуть тебя.
– Да, – сказал Джинкс, но лишь потому, что решил: если он хочет остаться в живых, лучше ответить так. – Что мы должны сделать, чтобы ты нас отклеил?
– Ага, вот это дельный вопрос.
Костоправ улыбнулся.
– Думаю… – он сложил пальцы домиком, еще больше отклонился назад и взглянул на потолок, на топор, наполовину ушедший в балку. – Думаю, мне хотелось бы, чтобы ты поработал у меня, Джинкс. Слугой. Пока я не подыщу для тебя другого применения.
– Хорошо, – сказал Джинкс.
– О боги, как подозрительно быстро ты согласился, молодой человек. Боюсь, я не более доверчив, чем ты. Как бы это мне удостовериться в твоей благонадежности? Особенно после того, как ты только что набросился на меня с топором.
– Я на тебя не набрасывался. Я хотел разрубить дверь, – сказал Джинкс.
– А, ну тогда хорошо, что ты не сделал этого. Я ведь нанял упыря, чтобы он обходил ночами мой остров.
У Джинкса, прилепленного к руке Эльфвины, начинало неметь тело.
– Да, пожалуй, тебе стоит послужить у меня, – продолжал Костоправ. – Ведь ты же хочешь, чтобы я снял заклятия с твоих друзей. Я прав?
– Да, – ответил Джинкс.
– И не хочешь, чтобы с ними стряслась какая-нибудь беда. Я прав и в этом?
Джинкс скрипнул зубами.
– Прав.
– Превосходно, – сказал Костоправ. – Стало быть, завтра и начнешь. И вот тебе первое задание: внушить Симону, что, если он не желает, чтобы к моменту его появления здесь от тебя остались одни только косточки, ему лучше поторопиться.
Он взмахнул ладонью – и все трое отклеились.
Джинкс тряхнул совсем затекшей рукой, и в кожу ее словно впилось множество иголочек.
Ривен почесал нос, размял руки и ноги, а потом бросился на Костоправа, готовый стереть его в порошок. Однако, успев сделать всего два шага, замер на одной ноге, окаменев, точно статуя, и начал валиться на пол. Джинкс подхватил его, опустил на пол, думая при этом, что, пожалуй, Ривен все же не состоял в сговоре с Костоправом.
– Он заморозил твою одежду, – сказал Джинкс. – Как только отведет от тебя взгляд, ты станешь свободным.
– И даже раньше, – сказал Костоправ. Он снова махнул ладонью, и размороженный Ривен смог встать на колени. Вид у него был сконфуженный. – Не делай так больше, Ривен. Терпеть не могу калечить людей настолько значительных, что на них налагают заклятия, подобные твоему.
Глава двадцатая
Тайна Костоправа
На следующий день Джинкс и его друзья отправились осматривать владения Костоправа. Он сам разрешил им заняться этим. Собственно говоря, приказал – со всей возможной любезностью и множеством улыбок. Джинкс счел такое его поведение подозрительным.
– Только будьте осторожны, – предупредил Костоправ. – Я очень огорчусь, если вы свалитесь с обрыва.
Они вышли из замка в серый туман и опасливо двинулись вперед. Туман был густой – дальше двадцати футов[19] ничего не разглядишь.
Добравшись до места, от которого, по их представлениям, должен был уходить костяной мост, они никакого моста не обнаружили.
– Может, он стал невидимым, – предположил Ривен. Он подошел к двум каменным столбам, к которым в прошлый вечер были привязаны веревки моста. Пошарил ногой по краю обрыва.
– Не делай этого! – попросил Джинкс.
– Чего?
– Не стой так близко к краю.
Ривен рассмеялся.
– Да все в порядке, не волнуйся. Вот, видишь?
Он поднял одну ногу над краем обрыва и махнул ею в воздухе.
Джинкс закрыл глаза, его замутило.
– Перестань, Ривен, это нехорошо, – потребовала Эльфвина. – Он мог сделать мост невидимым, а, Джинкс?
– Откуда я знаю? – ответ был неучтивым, однако Джинкс безотчетно обозлился на Эльфвину за ее заступничество. – Раз Ривен говорит, что моста нет, значит, Костоправ, скорее всего, убрал его.
– Давайте поищем другой спуск, – предложил Ривен.
И пошел вдоль обрыва – слишком близко к краю. Джинкс, напротив, старался держаться как можно дальше, а Эльфвина шла между мальчиками.
Остров был размером примерно в акр [20], а рос на нем только лишайник да единственная узловатая сосна, глубоко запустившая корни в скальные трещины, – чем уж она там кормилась, Джинкс и вообразить не мог. Спуска нигде не было. Внизу глухо шумела вода.
– Тут везде одинаково высоко? – спросила Эльфвина.
– Подойди, взгляни, – предложил Ривен.
Эльфвина осторожно приблизилась к краю обрыва, и Джинкс, ненавидя себя за страх перед тем, чего ни Ривен, ни она не боялись, тоже придвинулся к нему, но лишь настолько, чтобы чуточку заглянуть за край. Ущелье сплошь заполнили облака. Ничего в них не различалось, кроме черных очертаний деревьев, росших там и сям на высоких берегах. Земли же видно не было.
Вообще-то трусом Джинкс не был. И сейчас страх владел не мозгом его, а телом, которое криком кричало, требуя, чтобы он отошел подальше от края обрыва.
Они обогнули весь остров и начали обход по второму разу. А дойдя до самой далекой от жилища чародея точки, остановились, чтобы поговорить.
– Как по-твоему, Симон сможет вытащить нас отсюда? – спросила Эльфвина.
– Не думаю, что он хотя бы попытается, – ответил Джинкс.
– Так ведь ты ему, наверное, небезразличен. Он дал тебе ту птичку, чтобы…
– Чтобы шпионить за мной!
– …чтобы наверняка знать, что тебе ничто не грозит.
– Почему ты все время заступаешься за него? Ты же сама называла его злым волшебником. И знаешь, что он со мной сделал!
– Я знаю лишь, что сказал об этом Костоправ, – уточнила Эльфвина.
– Симон шпионил за мной! Отнял мою жизнь!
Эльфвина вглядывалась в туман.
– Или это Костоправу хочется, чтобы ты так думал.
– Послушай, мне известно, что он сделал, – возразил Джинкс. – Он сотворил злое заклятие, забрал мою жизнь, и теперь я не вижу облачков, которыми окружены головы людей.
«И разумеется, – думал Джинкс, – этот дар ушел вместе с жизнью». Если он, Джинкс, развил его, чтобы ее оберегать, как сказала Дама Гламмер. Какой смысл оберегать жизнь, которой ты лишился?
