пожертвовавший всем, что было у него раньше во имя той родины, что готова его растерзать и похоронить память о нём. Без всяких сомнений, это был непревзойдённый Данте Валерон.
Магистр продолжает стоять и смотреть на полыхающий карминовым заревом небосвод, как края его уха услышали шёпот и шуршание сухого песка, словно кто-то крадётся по песчаному берегу. Он почувствовал лёгкие шаги и поминание песка позади себя. Мужчина ушами ощутил, как тяжёлые ботинки на лёгкой ноге входят подошвой в песок.
Данте мгновенно обернулся и посмотрел на источник звука. По сухому, как душа Магистра, песку, мягко, словно крадучись ласковой кошкой, шла девушка. Её аккуратные огненно-рыжие волосы, изливавшиеся прямой медью на плечи, колыхались под порывами ветра-менестреля. Она шагала уверенно, но всё же неровности берега заставляли её немножко колыхаться. Девушка была высока и даже несколько крепка в плечах, но это никак не умоляло её прекрасного женского лика и нисколько, ни убавляло от её великолепной обворожительной фигуры. Глубокие голубые глаза великолепной дамы были как два изумительных сапфира, по роскоши сравнимых с камнями украшающих Канцлер Цидалис, что блестели тёплым внутренним светом, окутывающим и завораживающим душу любого, кто на неё посмотрит. Два глубоких сапфировых зеркала души смотрели прямо в ледяные зенки, сделанные из морозного изумруда, словно пытались изучить, что за этой непроницаемой стеной холода.
Магистр продолжил изучать девушку. На ней слабо колыхалось от, всё того же ветра, пальто, ложившееся на прекрасную красную лёгкую кофту и джинсы, ставшие сущим реликтом из былых времён. Пальто было сделано из ткани, по цвету напоминавшие безжизненный монохромный бетон. Ну, а в роли обуви выступали довольно практичные для прогулок и единственно доступные на этом острове – берцы, которых в складах больше, чем нужно. Пальто, кофта, джинсы и берцы были не лучшим сочетанием одежды, для красивой девушки, но только эти одеяния подходили для прогулки по скалисто-острому ландшафту этого острова, ибо свои воздушные и лёгкие платья, такие прекрасные и важные на светских приёмах, вместе с туфлями, она изрежет и испортит об острый камень и испачкает в липком и приставучем прибрежном песке. Черты лица девушки отчасти были несколько грубоватыми – угловатый подбородок, весьма неаккуратный широкий нос и пухловатые губы. Отнюдь, это не ущемляло великолепия дамы. В общей композиции это лишь становилось ещё более красивым и удивительным.
Сухие и безжизненные губы Данте разверзлись, исторгая звучание, больше похожее на скрип компьютерного звучания:
– Госпожа Калья, как вы прошли мимо солдат?
От вопроса, тембра голоса, его абсолютной безжизненности, у девушки пробежал лёгкий холодок по спин, она не могла ещё привыкнуть к тому, что человек может настолько растерять всё свои чувства, что станет отражением своего ледяного и безжизненного мышления. Столь чувственная девушка ещё не может этого просто осознать.
– Они меня пропустили, – слегка игриво ответила Калья и, описав полукруг рукой по побережью, она столь же легко и невинно добавила. – Я просто вышла прогуляться по острову.
– А почему спустились сюда? – так же безжизненно вопросил Данте и добавил. – Да и в такую рань.
– Мне не спалось, – чуть разведя края губ в лёгкой улыбке, ответила девушка. – Как сюда приехала, не могу нормально выспаться. Вот я встала пройтись, прогуляться. Думала, может от утренней прохлады в сон потянет, а потом увидела вас и спустилась к этому месту, – и тут же девушка сама перешла на вопросы. – А почему вы не спите в это раннее время? Вы всегда так рано встаёте?
Лицевые мышцы Данте на краях губ готовы были потянуться вверх и выдать скальную улыбку, но они не двинулись, как будто они были скованы, зажаты в ледяных тесках, ибо внутренняя боль была сильнее. Он и вправду хотел улыбнуться, проявить эмоцию, но не смог.
– Сегодня просто очень красивый рассвет, – столь же безжизненно и прохладно начал Данте. – Да и обязанности Магистра ордена сами себя не исполнят.
Прекрасная девушка подумала, что этот мужчина, скорее всего, поднялся в такую рань из-за своей работы, а не из-за восхитительного зарева, что рисует алым по утреннему небосводу.
– Да, – согласилась дама, – закат действительно завораживающий. – И после этих слов она подошла ещё ближе по берегу и встала практически рядом с плещущейся водой, там, где стоял Магистр, став внимать ветровым аккордам.
– Какой прекрасный шум прибоя. – Восхищённо вымолвила девушка и ощутила, как по её телу бежит внутреннее тепло, окутывая её сердце старыми и очень приятными воспоминаниями.
– Поэтому это место названо «Прибой Спокойствия», – заговорил Данте. – Те, кто тут жили до нас, нарекали это место сосредоточением стихии спокойствия. Они считали, что шум моря и порывы ветра, союз двух стихий и создают ореол спокойствия.
– А кто тут жил? – поинтересовалась девушка и устремила свой взгляд далеко за горизонт, словно высматривая край света.
– Сарагониты. – Так же бесстрастно и дико холодно пояснил Валерон. – Последователи пророка, чёрного оракула и философа времён Великой Европейской Ночи – Сарагона Мальтийского.
– А почему «чёрный оракул»? Откуда такое зловещее название? – услышав нежелательное сочетание слов, спросила девушка и направила свой взгляд прямо на Данте.
– Потому что он носил чёрные одежды. И предрекал миру не слишком хороший исход. Однажды одно из самых знаменитых пророчеств пришлось на глубокую ночь, и, в конце концов, туда, куда он приходил за ним по пятам шёл сущий хаос. Всё это сплелось и вылилось в прозвище – «чёрный оракул».
– Такая красота, – всё продолжает восхищаться пейзажами Калья, словно не заметив ответа Магистра, и, поникши, договорила. – Казимир бы это оценил. Он любил смотреть на такие рассветы и закаты. Мой муж восторгался спокойствием и могуществом природы. Казимир всегда говорил: «Солнце, оно подобно справедливому правителю. Даёт свет заблудшим, помогает трудящимся, греет замёрзших и испепеляет недостойных».
Данте заметил, уловил ушными перепонками, в голосе вдовы нотки скорби и печали. Он разумом ощутил, что девушка более чем печальна и готова уйти в плач. Магистр не стал говорить опечаленной девушке, как относился Сарагон и сарагониты к подобным «солнцам». Он просто решил поддержать жену мёртвого Канцлера.
– Я сожалею, о том, что случилось в «Канцлер Цидалис». Мне жаль, что мы не смогли остановить Рафаэля.
– Будь он тут, – всё продолжала девушка, не замечая слов извинений Магистра, – он бы оценил всё спокойствие этих мест.
– Бесспорно, – снизойдя от извинений, поддержал Данте. – Ему бы понравилось всё это спокойствие.
Мужчина и девушка не проронили ни слова, предпочтя смотреть на этот рассвет, и каждый думает о своём. Два столь далёких друг от друга человека стояли здесь рядом. Все их мысли, образ жизни, стиль мышления, характер и чувства настолько были
