роль жертвенного барана. Да и сам Семен, по собственной инициативе мог выкинуть в неподходящий момент какой-нибудь фортель. Как бы мне подстраховаться от всяких ненужных неожиданностей?
— Альберт, дай червонец до зарплаты, — в кабинет ввалился запыхающийся Скворцов.
— Держи, — ничего не спрашивая, я достал из кармана красненькую и протянул ее инспектору УГРО.
— Спасибо. А это кто? — он, не смущаясь неожиданного свидетеля, беспардонно пялился на Мамонтова.
— Это наш новый сотрудник. Помощник следователя, — начал я представлять ему новое лицо.
— Семен, — перебил меня Мамонтов.
— Вадик, — вцепился в протянутую руку Скворцов. — Боксер?
— КМС, — кивнул Мамонтов, после чего они расцепились.
— В старших классах тоже занимался, но потом мы переехали, — вспомнил о былом инспектор.
— Друг? — спросил меня Семен, когда мы вновь остались вдвоем.
— Надеюсь, — задумчиво ответил я.
Вечером в автобусе я раздумывал над тем, как бы привлечь к нашему делу Скворцова. Мамонтова я не знал, а Вадик, если что, спину точно прикроет, да и оперативник нам, как ни крути, нужен. Вот только в силу своего прямого характера, он меня может запросто послать. Предлагать-то я ему буду полулегальную деятельность, неотмеченную ни одним из приказов. С другой стороны, и Шафиров может не согласиться на предложенную мной кандидатуру. Но что-то мне подсказывает, что конкретно в этом вопросе полковника убедить выйдет легче, чем Скворцова.
Кажется, моя остановка. Приехал я в самый центр города, где доминировала сталинская постройка. В одном из таких пятиэтажных домов проживали и Пахоменко.
Найдя нужный адрес, я взбежал на третий этаж по лестнице и вдавил палец в кнопку звонка.
— Вам, молодой человек, кого? — дверь открыл облаченный в костюм-тройку мужчина представительной наружности. Походу еще переодеться не успел. Смотрел он на меня высокомерно и раздраженно.
— Альберт Чапыра. Извиняться пришел, — я улыбнулся в тридцать два зуба.
Глава 14
— Не прошло и года, — неприязненно меня рассматривая, процедил Пахоменко.
— Раньше не мог, был в командировке, — в отличие от визави я лучился позитивом.
— Ну, и чего вы ждете? Извиняйтесь, — он зло усмехнулся.
— Витя, кто там? — выглянула из-за его плеча дородная женщина с ярко накрашенными глазами и химической завивкой.
— Да вот, следователь Чапыра извиняться пришел, — торжественно объявил Пахоменко.
— Это из-за которого у нашего Сереженьки неприятности?! — жена решительно отодвинула мужа и вышла на передний план. — Как только совести хватило сюда прийти?! Никакие извинения тебе не помогут! Уволен будешь по статье! Так ведь, Витя? — запросила она поддержку у супруга.
— Этот вопрос я уже поставил перед его начальством, — тут же отозвался Пахоменко, раздуваясь от собственной значимости.
— Теперь понятно, чего он заявился, — выплюнула женщина, продолжая всем видом демонстрировать мне свое презрение. — Даже не надейся замять дело! За все заплатишь!
— Вижу, мое начальство что-то напутало и мои извинения вам более не нужны, — резюмировал я, обведя супругов безразличным взглядом и, разворачиваясь к лестнице, бросил. — Всего доброго.
— Стой! — взорвался Пахоменко. — Я тебя еще никуда не отпускал!
Я замер вполоборота, ожидая продолжения.
— Заходи! — велел он мне.
— Нечего ему в моем доме делать! — загородила дверной проем своими телесами женщина.
— Ленусик, не сейчас! Соседи услышат! — громким шепотом прокричал Пахоменко, проталкивая жену в квартиру.
По советским меркам заместитель начальника Управления торговли области жил богато. Прихожая — длинный коридор с антресолями и дверями в комнаты, между которыми пестрели обои. Ее наполнение было одновременно аскетичным и напыщенным: совершенно простой формы настенная вешалка, рядом изысканные бра из хрусталя, напротив зеркало с тумбой-подставкой под телефон, большой глянцевый календарь на стене, а под ним узкая кушетка, судя по стилю еще с царских времен. Ей я и воспользовался, когда снимал ботинки.
Из прохожей по паркетным плашкам мы прошли в гостиную с обязательной для этих времен, забитой под завязку хрусталем и книгами, стенкой.
— Лена, оставь нас, — произнеся это нетерпящим неповиновения тоном, Пахоменко затворил перед супругой двухстворчатые двери.
— Надеюсь, вы додумались принести документы, что посмели составить на моего сына? — требовательно спросил он меня, когда развернулся.
Предложения присесть не последовало, так что я обошелся без него. Мой выбор пал на одно из глубоких кресел.
— Присаживайтесь, Виктор Сергеевич, — радушно указал я на второе, — нам предстоит долгий разговор.
— Долгий разговор? — не понял Пахоменко. — Ты мне сейчас же отдаешь документы и, так и быть, я о тебе забываю.
— Не понимаю, о каких документах идет речь. Все, что было мною оформлено в дежурные сутки я передал своему непосредственному начальнику — подполковнику Головачеву, — скучающим тоном произнес я.
— О копиях, которые ты себе оставил! — прошипел Пахоменко, но все же опустил свой зад в предложенное кресло. — Думаешь, я не навел о тебе справки? Я прекрасно знаю, что ты метишь в зятья к Митрошину. Такой как ты, — собеседник произнес это презрительно, — не мог не подстраховаться и не оставить копий, чтобы будущему тестю было легче тебя прикрыть.
— И зачем мне отдавать вам свою страховку? — удивился я напоказ, про себя отметив, что Пахоменко не так уж и глуп, раз не только полагается на свой статус, но и собирает информацию о противниках.
— Иначе я тебя уничтожу! — пообещал он мне, искря глазами.
— И что входит в понятие «уничтожу»? — поинтересовался я. — Добьетесь моего увольнения из органов? Ну, вперед, даже мешать не буду. Вот только вряд ли у вас что-то получится, — сожаление даже играть не пришлось, оно так и сквозило в моих словах, — я же по распределению в следствии оказался, а это значит, что три года меня трогать нельзя.
— По уголовной статье вылетишь! — увеличил он градус угрозы.
— Глупости не говорите, — отмахнулся я. — Героев не сажают. Кто же так справки о человеке наводит? — я усмехнулся, видя его недоумение. — Меня на днях министр МВД в звании повысил.
— За что? — поморгал мой визави.
— Об этом сказать не могу, подписку дал, — привычно отговорился я.
— Прокуратура выше МВД, а Митрошин, на которого ты так рассчитываешь, там не самая большая шишка, — справившись
