— Стоит, стоит. Большие знания рождают большие печали. За точность не ручаюсь, но смысл именно такой. Как же чешется эта зараза! — Галкина исступленно постучала кулаком по гипсу.
— Я подумаю, Оль. Не трогай свой гипс. Ты лучше вспомни: ты эту папку у кого-нибудь еще, кроме Гришки, видела? Вспомни.
— Вроде нет. Но я попробую сосредоточиться, только сегодня уже ничего не получится. Голова что-то разболелась.
Пульсировал затылок. И пульсировал нехорошо. Тошнота подкатывала к горлу и рвалась наружу.
«Выпить цитрамончик, что ли?» — подумала Оля и засобиралась в больничную палату.
— Проводи меня, Толь. Мне таблетки надо выпить.
Печкин, бережно поддерживая страдалицу, отвел Олю в палату и еще немного посидел у ее кровати.
— Вот такие дела, Илюха. — Печкин скрестил руки и уставился в окно.
— И что делать будем? — зевнул компаньон. Перелет, бессонная ночь и постоянная тревога не прошли для него даром.
— Ты понимаешь, какая штука. Я тут в Интернете рылся, и вышло у меня, что основной задачей Союза Девяти является, грубо говоря, недопущение ими в свет всяких потенциально сильно опасных открытий. Ну и если изобретение Вольского к сей категории относится, то он, конечно, мог заинтересовать этот Союз. При допущении, что Союз существует. Но допущение это мне крайне неприятно.
— Тут ты не одинок. Выходит, изобрел он некую энергетически выдающуюся штучку, которая обладает огромным разрушительным потенциалом. Изобретение вызвало интерес у определенного круга лиц. С Вольским поговорили, и он счел за лучшее папку уничтожить. Но не успел. Папочка попала в руки третьего персонажа, видимо, не связанного с таинственным Союзом. При этом персонаж жив, здоров, хулиганит, безобразничает на полную катушку, покушается на чужую жизнь. И к нему претензий Союз не предъявляет. Что бы это значило?
— Только то, что содержимое папки уже не несет угрозы, если Союз существует.
— Согласен, — подавил зевок Илья и продолжил: — Кстати, водичка оказалась самой что ни на есть обыкновенной дождевой. Но если допустить существование этого Союза, тогда вообще можно черт знает до чего дойти.
— Ага, или не дойти. Кто ж нам разрешит? Точнее, нам не дадут. Хотя я пока в здравом уме и твердой памяти и верить во все эти потусторонние штучки не намерен. Будем отталкиваться от живых и процветающих кандидатов на роль злодея. Кофе будешь? — обратился он к напарнику.
— Буду и кофе, и пожрать буду. И покрепче кофе желательно. А то сейчас вырублюсь окончательно, — жалостливо простонал Илья. — Только погрузились мы в самолет, как началось. Вылет задерживается. Ладно, думаю, переживем. Три часа переживал. Думаю, все, закончились мытарства. Дудки. Подлетаем к Москве. И начинаем кружить над городом. Опять двадцать пять. Наконец приземлились. Обрадовались. И зря. Не тут-то было.
Опять задержка, сидим, как дураки, не выпускают нас из салона. А когда выпустили, утро было в разгаре. Не спал я всю ночь. И предыдущую тоже не спал. Получается вторая бессонная ночь. Устал как собака. Главное, что во Францию мы долетели всего за два часа. Ну, ты помнишь, я тебе говорил. А обратно — все семь. Словно издевается кто-то над нами.
Печкин сварил кофе, нарезал колбасы, сыра и хлеба. Достал масло. И пригласил Илью к столу.
— Ешь, пей и слушай.
— Вот спасибо. А сахар где?
— Сахар перед тобой. Может, махнем по рюмашке?
— Согласен. Давай свой «Бисквит».
Печкин разлил коньяк по узким рюмкам. Они выпили не чокаясь.
— Отлично, друг. Я готов и весь внимание.
Печкин задумчиво оглядел бутылку, почесал переносицу, взмахнул рукой и, крякнув, налил еще по одной.
— Между первой и второй…
— Ты спрячь лучше коньячок, а то мы до обсуждения не дойдем, пока все не вылакаем, — с сожалением протянул Илья.
— Спрячу, спрячу, не боись. Н-да, веселая история. Короче, ситуация на сегодня следующая. Оля в больнице, готовится к выписке. Покушений больше не было. Все тихо, спокойно. Тьфу-тьфу. — Печкин сплюнул и постучал по столешнице.
— Сергеева жива пока. Последнее неудачное покушение состоялось во Франции, под твоим непосредственным надзором, за что тебя похвалить никак не могу. Потому что неправ ты, Илюха, ох неправ. На кой черт я тебя послал с ней в Ниццу? Чтобы ты, мудрый и крепкий орешек, охранял и защищал хрупкую девушку. А ты что? Про-мор-гал. Нет, про-спал. И сейчас, по-моему, спишь на ходу.
— Не на ходу, а на стуле, — подавил зевок товарищ.
— Замечание не по существу, друг. В итоге те, кто пытался Марью утопить, остались за кадром. Хреново, друг, хреново.
— Виноват, исправлюсь. Ты думаешь, я не переживаю? Я сам чуть не помер от шока, — пожаловался Илья. — Гляжу, а она лежит, не дышит. Все, думаю, и мне жить незачем.
Повисло тяжелое молчание.
— Ты серьезно, все так далеко зашло? — удивился Печкин.
— Ну, э-э-э, да.
Илья отвернулся к окну и растворил его. Высунулся по пояс и глубоко вздохнул. Замер, затем закрыл окно и медленно продолжил:
— «Любишь — женись», как сказала одна популярная шутница. Надеюсь, Машка мне то же самое предложит.
Печкин покосился на приятеля.
— Почему она тебе предложит, я не понял?
— Потому что я ей предложение руки и сердца уже сделал, правда, мысленно. То есть телепатически, — грустно поведал детектив.
Печкин удивился.
Старею я, что ли? Отстал от жизни, точно. Передача мыслей на расстоянии. Надо все переварить. Он смутился. Процесс переваривания застопорился. Ну и наплевать на него. Мы пойдем другим, проверенным путем.
— Придется повторить процедуру. — Они выпили еще по одной.
— Ты какую процедуру имел в виду? Коньяк или предложение? — спросил, пребывая в некотором оцепенении Илья.
— И то, и другое, — после паузы изрек Толик. — Коньяк надо допить, чего там осталось-то, совсем на донышке. И с Машкой надо поговорить, только вслух. Высказанная вслух твоя оригинальная мысль быстрее дойдет до девушки.
Выпили еще по одной.
— А она сказала, что должна подумать. Сколько будет думать, непонятно. Но долго я не выдержу. — Илья погрозил пальцем.
— Не понял. Ты ж телепатировал ей. Каким же образом она смогла тебе ответить?
— Как, как! Мысленно и ответила. Чудит Машка. — Глаза Ильи заволокло туманом.
Печкин напрягся, достал сигареты и закурил.
— Спятили мы все. Точно спятили. Передача мыслей на расстоянии. Это психушка.
— Толь, ты что, вообще ничего не понимаешь? Я тебе говорю, чудит Машка, — заорал Илья.
— Понимаю. Согласен. Чудит Машка. Ты, главное, не переживай. Все мы иногда чудим. Особенно после стресса. — Печкин успокаивающе потрепал Илью по плечу. — Женщины — трудные люди. И устроены по другому принципу. Принцип называется — тонкая душевная организация. От этой организации женской у мужиков одна головная боль. Ты особо не переживай. Олька моя тоже чудит. Я думаю, это оттого, что она все время подвоха ждет.
Выпили еще по одной.
«А хорошо сидим. Главное, все становится таким ясным и логичным. Вот именно в такой момент и надо принимать серьезные решения. А то все спешишь куда-то, бежишь, не успеваешь. А вот оно — решение, рядом».
— А что по поводу Дениса и Иллариона новенького? — попытался сосредоточиться Илья.
— О-го-го. Все они зарегистрированы в одном месте, а проживают на съемных квартирах совершенно в другом месте. Причем заметь, все в одном районе — на Юго-Западе.
— Может, еще и в одном доме? — встрепенулся Илья.
— Нет, к сожалению, в разных домах и на разных улицах. Но район, район. Ты мысль мою уловил?
— Пока не очень, но уже начинаю прозревать. — Илья прищурил один глаз, затем другой.
— Совершенно верно. Мария, Антонина и Олечка живут на Юго-Западе. Вольский, как ты сам понимаешь, там же. Давай допьем, что ли? — Печкин встряхнул бутылку.
Выпили.
— Излагайте, Анатолий, не молчите, а то у меня веки смыкаются. — Компаньон растекся по стулу, с трудом фокусируя взгляд на силуэте своего визави.
— Ладно, иди, поспи. Две ночи он не спал. А я, думаешь, спал?
Печкин встряхнул Илью и с трудом отволок его в спальню. Бросил отяжелевшее тело друга на кровать, накрыл пледом и почувствовал, что силы его покинули.
И нужен-то всего час-другой. Он поплелся в кухню и улегся на неудобный диванчик. Вскоре в квартире у Печкина раздался равномерный двухголосый храп.
— Похорошела и даже загорела, красота сплошная, — верещала довольная Тонька, разглядывая Машку. — Рассказывай про свое дефиле. Как все прошло? Как и планировалось?
Машка с удовольствием глотнула крепкий Тонькин чай и улыбнулась.
— Может, ты поешь чего-нибудь, давай я тебе супу налью, он вкусный, — суетилась Тонька.
— Супа не надо. Я не голодная. Вообще есть не хочу.
— Нехочуха Машка. Ну не молчи, выкладывай.
