Мужчина молча поднялся и подошел к стене. Он отодвинул одно из деревцев, открывая широкую нишу. Из темноты проема он достал большой черный сверток и бросил к ногам девочки. Темная материя зашевелилась, предъявляя хранящийся предмет. Глаза девочки расширились от удивления.
— Откуда?.. — только и смогла выдохнуть она.
У ее ног лежал материнский футляр для скрипки. Малышка непроизвольно потянула к нему руки.
— Играй.
— Что?.. — малышка обернулась к мужчине. Тот скрестил руки на груди и, судя по лицу, смотрел прямо на тайро.
— Ты говорила, что мелодия твоя? — в голосе появилась знакомая сталь. — Что желаешь убраться отсюда? Сыграй мелодию, и я сам отведу тебя в твой мир. Раз и навсегда ты избавишься и от меня, и от Цитадели.
Малышка не верила своему счастью. Не медля, девочка бережно открыла футляр. Красивая, изящная скрипка из лакированного дерева, занимала свое законное место на бархатной отделке. Смычок был тут же. Т'эрка аккуратно извлекла инструмент и приняла стойку. Глубоко вздохнула. Волос коснулся струн и башню наполнили звуки. Вот только звуки скрипки кардинально отличались от тодарга. И дело было далеко не в различии инструментов.
Тональность, такт — все разнилось. И если игра шиварца напоминала своим звучанием плавные переплетения, то звуки, издаваемые скрипкой больше всего походили на скрежет металла.
Шиварец подошел к девочке и зажал струны на грифе своей рукой.
— Мелодию, что ты присваиваешь себе, ты даже не в состоянии повторить, — глаза девочки наполнились слезами обиды. Мужчина продолжил, — Но если ты все же желаешь избавиться от меня, ты должна сыграть ее мне. Твоя свобода за мелодию твоей матери. Разумная цена, не находишь?
Пытаясь разглядеть глаза Амо за повязкой, девочка медленно кивнула.
* * *
Смычок плавно касался натянутых струн, рождая новые звуки. Еще. И еще. И еще. До тех пор, пока у фурри не кончалось терпение и они не начинали истошно выть. Тогда молодой исполнительнице приходилось останавливать свою игру.
С того дня, как к малышке вернулась скрипка ее матери прошло практически две недели. Заключив сделку с шиварцем, она непрестанно тренировалась, пытаясь воссоздать мелодию колыбельной. Утром, перед завтраком, она выходила в коридор и начинала заниматься. Под мучительные завывания скрипки просыпался весь корпус и только запрет о нападении на кагэми, все еще сохранял ей жизнь. Хотя желающих эту самую жизнь укоротить прибавлялось с каждым днем. Тренировки с Ансацу так же претерпели изменения. Теперь мужчина сначала заставлял девочку играть. И только после очередной неудачной попытки они приступали к медитации. Амо не кривился во время ее игры и не издевался над ней словесно. Да этого и не требовалось. Куда большим ударом по ее самолюбию и психике бы тот факт, что посторонний, существо, которое она ненавидит, способен не то что повторять, а с легкостью исполнять мелодию так, словно бы являлся ее автором. Время от времени малышка пыталась вновь выяснить, откуда мужчина знает мелодию, но единственными словами мужчины стало неизменное «Играй» в начале тренировок.
И она играла. Играла, полностью отдаваясь игре душой. Каждый день, каждую свободную минуту. И не столько из-за сделки и возможности покинуть это место, сколько из-за близости с единственной вещью, что сохранилась у нее от матери. И как бы девочка не относилась к Ансацу, в глубине себя она понимала, что благодарна этому мерзкому мужчине за столь бесценный подарок.
— Хватит мучить нас этими чудовищными звуками с самого утррра! — Хесед навис над подругой. Его глаза пылали огнем. — Даже химеррра не может от них скрыться.
И действительно. Харита, не выдержав звучания скрипки, попыталась принять облик, сильно напоминавший шипастого броненосца. Да вот только звуки были настолько ужасны, что сконцентрироваться кагэми-денром не могла. И каждая попытка принять какой-либо облик, помимо настоящего или же неки, заканчивался предстанием химеры в виде непонятного скопления конечностей. Вот и сейчас Харита больше всего походила на огромное желе песочного цвета, в которое кто-то, по неосторожности, запихнул хвост рептилии, несколько разномастных крыльев, шипастый панцирь, клешню, рога и жвала. При виде этой субстанции маленбкая брюнетка скривилась и все таки убрала скрипку в футляр.
— Может, тебе попррробовать пррринять в себе кагэми? — Гебура, вытащив из ушей пучки травы и мха, встряхнул головой. — Тогда ты сможешь и сама покинуть это место. Без помощи Октуш Ансацу.
Девочка задумалась. Фурри и денром знали о сделке с шиварцем. Они были расстроены услышать, что она все еще стремиться покинуть Цитадель, но благодарны, что в этот раз, она поделилась с ними своими планами. Скрепя сердцем, они приняли ее желание. И малышка была им безумно благодарна, что сейчас они не только поддерживают ее, но и хотят помочь осуществлению ее планов.
— Я пробую это каждый день, но ничего не выходит. Я просто не понимаю, что от меня требуется. И сегодня повториться тоже самое. Да и постоянная игра шиварца не дает мне сосредоточиться, — т'эрка забралась на настил и села уже в привычную позу лотоса.
— Тебя она хотя бы не доводит до такого состояния, — проворчал Хесед, помогая «собраться» Харите в облик неки.
— Но сейчас ведь тебя ничего не отвлекает, — Гебура лег у девочки в ногах. — Попррробуй. Может, что и выйдет. Ведь ррраньше ты пыталась только с шиварцем. Что ты террряешь?
— Да и мы отдохнем от твоей деррревяшки, — черный фурри и химера подошли к настилу и сели справа от белого собрата.
— Давай, — голос Гебуры звучал очень мягко, — я помогу тебе.
Юная кагэми глубоко вздохнула и закрыла глаза.
— Рррасслабься и смотррри в темноту перрред глазами. Дыши ррровно. Не торрропись. Пррросто слушай мой голос, — девочка расслабилась. Ее дыхание было спокойным и ровным. — Есть только ты и темнота. Она не вррраг тебе. Она мягко обволакивает тебя. Прррими ее, — на теле т'эрки начали проявляться дэне эшекей. Сначала на ногах, медленно поднимаясь вверх, к торсу. Затем проступили они и на руках, двигаясь в сторону плеч. Спустя нескольких минут, все тело девочки было покрыто узорчатым рисунком. — Она не пррриченит вррреда. Кагэми есть тьма. Тьма есть кагэми. Мы одно целое. Позволь тьме вокррруг слиться с кагэми внутррри тебя. Впусти ее в себя, — теневая одежда начала медленно шевелиться, полностью обволакивая юную кагэми. — Молодец. А теперррь, открррой глаза.
Малышка медленно выполнила просьбу фурри. На мир смотрели глаза, заполненные непроницаемой тьмой. В матовой поверхности отражались сидящие напротив кагэми. Т'эрка вошла в состояние до-во. Прошло несколько томительных минут и пещеру огласил пронзительный крик. От неожиданности фурри и денром закрыли уши. Юная кагэми истошно орала, не приходя в себя. Ее друзья с паникой в глазах бросились к ней. Волко-лисы трясли ее и звали, но ничего не менялось.
