При чем тут Альбина? Мысли носились в голове, он не мог ухватить нужную. Альбина не при делах. Не ее епархия. Бред. Совпадения в жизни, конечно, случаются, но чтобы шанс на миллион, и вдруг сбылось…
– Продолжай, – настаивал он. Рудик как-то стушевался, видимо, понял, что хватил лишку. Уже прикидывал, как будет выкручиваться. Спасла Лариса – она спустилась с лестницы в тот момент, когда он уже хватал растерянного коллегу за грудки.
– Вот ты где… Харчевский! – Стекла ее очков гневно блестели. – Богоявленский пришел, рвет и мечет, срочно требует достать тебя из-под земли! Живо в коллегию! Телега прикатила на нас, и на тебя в частности! Не разрулишь до завтра – можешь попрощаться с работой.
– Минутку подожди, Лариса, – взмолился Смолин. – Ты что, присоединилась к международной конвенции по борьбе с табаком?
Но Рудик даже обрадовался.
– Потом поговорим, – буркнул под нос и умчался наверх. Смолин сплюнул. Лариса укоризненно посмотрела на него, потом на часы, на потолок.
– Ладно, Пашка, давай сигарету…
Все, что было в этот день, просто бесило. Он метался по замкнутому кругу, из которого не было выхода. Генка не отзывался, Вадик Кондратьев недоступен, Рудика Харчевского корова языком слизала. Злой Богоявленский слушать не хотел ни о каком отпуске «по семейным обстоятельствам». Работать, работать и еще раз работать! «Уволюсь», – мрачно думал Смолин, слоняясь по конторе. Каждые пять минут он звонил Рудику, но всемирный закон пакости работал, как отлаженный японский механизм. Абонент выключил телефон или находился вне зоны действия сети…
– Где Харчевский, Михал Михалыч? – теряя терпение, он всунулся в кабинет к шефу. Тот уставился на работника ошарашенным взором. Он одновременно говорил по двум телефонам – городскому и сотовому – и при этом что-то выстукивал на клавиатуре.
– Где Харчевский? – повторил он. – Куда вы его послали?
– Я сейчас тебя пошлю! – взревел Богоявленский, спохватился, бухнул в трубку «извините», в другую «это не вам», показал кулак и сделал выразительный жест: сгинь.
– Лучше не приставай к шефу, – посоветовала Лариса. – Он сегодня злой, как стая бультерьеров. Работай, Павел Аверьянович, а то загрызет.
– Где Харчевский? – в третий раз тупо повторил он.
– Ну, зачем, объясни, тебе Харчевский? – всплеснула руками Лариса. – В коллегии он, ты забыл?
– Но у него телефон не отвечает.
– Имею правдоподобную версию, – подал голос загруженный работой Виктор. – Рудик жаловался с утра, что забыл зарядить телефон, и как раз во время утреннего чаепития он у него в кармане с диким воем отключился.
Никогда еще рабочий день не тянулся такой черепахой. Он вырвался из конторы в начале седьмого, прыгнул в машину. Рудик проживал в Шевченковском жилмассиве, и чтобы туда добраться, пришлось собрать все пробки центрального проспекта! У Праздничного зала он снова начал насиловать телефон. Рудик отозвался с городского номера.
– Неужели ты жив? – не удержался от издевки Смолин.
– В смысле? – не понял Рудик.
– В прямом! – Еще немного, и у него бы отказали тормоза. – Давно пришел?
– Еще не разулся… А что не так? – вкрадчиво осведомился коллега. – Эй, а ты чего спрашиваешь? Мне сегодня не до глупостей, мы с Маринкой в ресторан идем…
– Не сбежит твой ресторан, – проворчал Павел, бросая телефон в барсетку. Меньше всего его интересовало, кто такая Маринка и по какому поводу поход в ресторан. Он пробился на улицу Кропоткина, но и тут движение было такое, что хоть стреляйся. Когда он выбежал из машины, уже темнело. Вознесся на четвертый этаж, позабыв про лифт, припал к дверному звонку. Ушел уже, паршивец? Ничего, он этого прохиндея и в ресторане добудет. Выбивать входную дверь, к счастью, не пришлось. Рудик был дома и, похоже, только проснулся. Зашаркали подошвы. Что-то стукнуло, перевернулось. Замок не сработал – дверь отворилась просто так. Рудик был, скорее мертв чем жив. Ноги у него подкашивались, он стоял, ссутулившись, упираясь рукой в стену, смотрел безжизненно, подбородок дрожал – казалось, его сейчас вырвет.
– Съел чего-то? – не понял Смолин, входя в квартиру. Взор коллеги сделался бессмысленным. Он отступил в сторону, дернулся кадык, Рудик сполз на пол, забился в конвульсии. Смолин пытался его подхватить, но тот выскользнул, корчился в ногах, пытался привстать, как-то выразить отношение к происходящему. Пополз к распахнутым двустворчатым дверям в гостиную. Смолин опомнился, схватил Харчевского под мышки, заволок в комнату, уложил на диван. Видимых повреждений на теле не было, если не считать здорового бланша посреди лба. Кто-то треснул его… а потом? Заставил выпить за здоровье?
– Рудик, подожди, не уходи… – бормотал он, озираясь. Рванул ворот, чтобы мог дышать. Но тому уже не требовалось. Он приподнялся, изогнулся, хватанул воздух, затих с вытаращенными глазами. Он припал к его груди. Тишина. Оторвался от тела, пробежался по квартире, сжав кулаки – не такая уж тут квадратура. В квартире, кроме мертвеца и одного живого, никого не было. Убийцы, как правило, не засиживаются. Он подлетел к Рудику – может, неправильно понял? Безуспешно искал пульс, приподнимал веки, проверяя реакцию зрачков. Кто его? Любая версия, вплоть до параноидальной: уж точно не коллеги из адвокатской конторы – все, включая Богоявленского, были на работе, когда он убегал. А вертолета у них нет, чтобы летать через пробки… Он лихорадочно огляделся. Рудик недавно пришел, толком не переоделся, а уже успел включить компьютер – мерцал в углу голубой экран. Что он там делал? Он бросился к компьютеру, сел за стол, схватил мышку. Все документы закрыты, куда он собрался? Он бегал по ярлычкам на «рабочем столе», открыл пару файлов. Обычные игрушки. С чего он взял, что Рудик собирался влезть во что-то нужное? Он уже забыл об их встрече в курилке… Черт, отпечатки на мышке! Он схватил какую-то тряпку с батареи, лихорадочно протер поверхность. Глупо. Он уже достаточно наследил. Бояться, впрочем, нечего, его отпечатков нет в полицейской базе, не участвовал, не привлекался, в порочащих связях замечен, но это не к полиции, а к Альбине…
– Тук-тук, Рудик? – прозвучал в прихожей мелодичный женский голос. Он чуть люстру не разбил макушкой. Отлетел от компьютера, заметался на носках. Плохо думается, если страшно. Он мог бы объяснить свое появление в этих стенах, ему довольно трудно инкриминировать убийство. Но почему трудно? Разве наша полиция когда-нибудь боялась трудностей?
– Рудик, тук-тук, – повторил приятный голос. – У тебя дверь открыта, ты не видишь в этом ничего особенного?
Счастливая претендентка, с которой Рудик собрался в ресторан. Никогда о такой не слышал. Свежее приобретение?
– Я пройду, ты не против? – кокетливо осведомилась девушка. Она уже подходила к двустворчатым дверям, а он отлетел за одну из створок (благо двери не отличались прозрачностью), втиснулся в узкое пространство, затаил дыхание.
– Ру-удик… – Она увидела его, лежащего на диване. – Ты уснул, красавица моя спя… – голос оборвался. Она ахнула, промчалась мимо Смолина, рухнула на колени. Все, что было дальше, он бы предпочел не слышать. Спящая красавица оказалась мертвой. Девица визжала, трясла его, лился бессвязный бред. Она умоляла Рудика не умирать, погодить немного, сейчас она вызовет «Скорую», врачи поставят укол… Она металась по гостиной, не видя телефона, хотя от стоял на тумбочке рядом с монитором, побежала в другую комнату, оттуда на кухню. Нашла параллельный аппарат, схватила трубку. Простительно в таком состоянии забыть про сотовый. Она что-то говорила, захлебываясь. Смолин выскользнул из-за двери, прокрался в коридор. Девица, лица которой он не видел, еще не вышла из кухни. Он добежал до приоткрытой двери, выглянул в подъезд. Никого. Вышел с колотящимся сердцем, сорвался, точно с привязи, двумя прыжками одолел пролет, затормозил, соорудил обезличенную физиономию, заставил себя отправиться дальше чинной неторопливой походкой…
Вадик Кондратьев проживал в так называемом «тихом центре», в стороне от толкотни и пробок. Он миновал темную аллею, пристроил машину в «кармане» у подъезда. Дверь, оснащенная домофоном, гостеприимно открылась, выпуская пожилую даму с собачкой. Он любезно придержал дверь, даже поздоровался, прыжками помчался к лифту. Горела красная кнопка, наверху в шахте что-то постукивало. Он прождал полминуты, ничего не менялось. Заскрипел зубами, побежал по лестнице, изрыгая ругательства. Обычная история – лифт, он вроде есть (и даже не сказать, что не работает) и в то же время его нет. Не один он был такой – через несколько пролетов он столкнулся с бородатым мужчиной. Тот неторопливо спускался навстречу. Местный интеллигент, не иначе. Элегантный темный плащ, кожаная кепка, окладистая бородка закрывала нижнюю часть лица, а очки в тяжелой оправе вуалировали верхнюю.
– Извините, – не вступая в дискуссию, кто должен первым посторониться, буркнул Смолин, обогнул господина и побежал дальше. Этого типа он точно не знал.
