– Так мне, во всяком случае, кажется. А что? Вполне логично. Не исключено, что поэтому и действовал ограниченный круг лиц – как руководителей, так и исполнителей, – закончил Виктор. – И не всегда профессионалы. Эту самую лжедоченьку к профессионалкам никак не отнесешь.
– Смотря в каком ремесле, – Синицын коротко рассмеялся. – Да, возможно, – он взял сигарету, принялся неторопливо ее разминать. Он занимался этим столь вдумчиво и основательно, что от сигареты в скорости осталась пустая бумажная трубочка и фильтр. Володя щелчком отбросил ее в сторону. – Это возможно. Выводы действительно вполне логичные. Но все-таки… – он подумал еще какое-то время, махнул рукой. – Ладно, будем пока считать, что все именно так и было… Значит, говоришь, сумел разгадать указания покойника? И охотились они все за каким-то каталогом? Ну-ну, – он вытащил из пачки новую сигарету, начал теперь разминать ее. – По-моему, версия с иностранными шпионами выглядит правдоподобнее. Ты не находишь? Каталог… – Синицын прикурил от зажигалки. – Каталог. Что за каталог? Почему за ним охотились?
– Три странички машинописи, – сказал Черноусов. – Список картин. И все…
– И все, – повторил Синицын. – Любопытно. Три странички – и вереница трупов. Оч-чень любопытно… – он повертел в руках пустую рюмку, поставил на стол. Солнечные лучи отражались в хрустальных гранях. – Если так, мне тоже кое-что становится понятным… Хотя нет, наоборот… – Синицын курил, рассеянно глядя в сторону. Докурив, он снова заговорил:
– Предположим, что ты прав. Я имею в виду обстоятельства твоего отъезда. А вот насчет охоты за каталогом… Черт его знает. Я бы не исключал и какой-то тайнописи, условного знака… – тут он себя оборвал и взглянул на гостя. – Ну а дальше? Чего ты сейчас хочешь? От меня?
– Я ведь до сих пор не знаю, чем закончилось следствие.
– А зачем тебе это? – спросил Синицын. – Десять лет прошло. Неужели до сих пор тебя интересуют подробности? Слава Богу, ты жив и в безопасности. Василенко живет где-то на свою пенсию, Милена наверняка нашла нового покровителя. Может быть, уехала за границу, в какую-нибудь Германию. А прочие – что ж, прочие, конечно, убийцы. Но ведь исполнители, не более того, – на его лице появилось выражение откровенного недоверия. – Или ты теперь страдаешь обостренным чувством справедливости?
Черноусов открыл было рот, чтобы рассказать о своем сегодняшнем визите в компанию «Юг-Финансы-2000» и о беседе с неким господином Смирновым. Особенно о намеках в конце встречи. Но вовремя тормознулся. Совсем не потому, что не доверял старому другу. Наоборот: именно потому, что он старый друг. В его понимании сие означало: другу грозит опасность – вперед и с песней. А Виктор не хотел этого. Ему нужна была помощь не друга, а профессионала, почувствовавшего запах жареного в этой истории. И действующего холодно и расчетливо. Он сказал:
– Ты прав, Володя, но понимаешь: во-первых, я профессиональный журналист…
Синицын поморщился.
– А во-вторых, – продолжал он, решив не обращать на это внимание, – сидит вот здесь у меня заноза, – Черноусов постучал себя в грудь. – Я понимаю, что многие диссиденты выше личной мести. Но я-то не диссидент. Я был вполне добросовестным, как сейчас говорят, слугой режима. И потерял все: дом, друзей, возможную семью… Я ведь так и не женился. И скажу тебе откровенно: да, это просто месть. Вот такой низменный мотив. Я считаю себя вправе… – он сам понимал, насколько искусственно звучат его слова.
– Витя Черноусов – Мститель из Сиона, – подтверждая впечатление, буркнул Синицын. – Тоже ковбой нашелся. Из еврейских степей. Могу тебя успокоить: мстить сейчас, скорее всего, некому. Василенко ты не найдешь. Я даже не уверен, что он жив. Что же до убийц, то у меня есть серьезные основания считать, что их вскорости убрали. Так что скорее всего их тоже нет в живых.
– Почему ты так думаешь? – спросил Виктор.
Синицын неопределенно пожал плечами и ничего не ответил.
– Ты ушел из милиции из-за этой истории? – спросил Черноусов после небольшой паузы. – Я прав?
– Не совсем, но толчок был именно тогда, – неохотно подтвердил Синицын.
– Расскажи, – снова попросил Виктор. – Может быть, я действительно опоздал со своим визитом.
– Что ж, если тебе интересно… Мои проблемы начались с того же самого дела. Двойное убийство в Лазурном… Забрали его у меня через неделю. Я только и успел, что запросить результаты вскрытия утопленников… – он пояснил: – Семена Левина и его жены.
– Ну и?… – спросил Черноусов.
– Я предложил, во-первых, объединить те два убийства – парня в пансионате и женщины-пенсионерки – в одно производство, – продолжил он, не отвечая на вопрос. – Дураку было понятно, что действовали одни и те же люди. Плюс баллистическая экспертиза: пули выпущены из одного и того же пистолета, предположительно иностранного производства. А во-вторых, провести доследование по тому несчастному случаю… – он поднялся, подошел к раскидистому кусту смородины, зачем-то провел рукой по листья. Вернулся. – Вместо этого у меня дело забрали, – сказал он. – Сказали, что передают в КГБ. Мол, убит будущий дипломат. А женщина, дескать, мать несостоявшихся эмигрантов, можно сказать, антисоветских элементов. Ну и… – он махнул рукой. – Плюс, как я уже говорил, иностранный пистолет как орудие убийства. Не доказано, но возможно… Словом, аргументы безукоризненные, сплошная иностранщина. Вроде бы придраться не к чему.
– Да, действительно, – сказал Виктор. – Веские основания. И тогда ты ушел? Сразу?
– Нет, тогда меня просто взяла тоска. Неделю пил. Ну, это как раз неважно. Были и еще кое-какие причины. А потом… Подал рапорт, перевелся во вневедомственную охрану. А лет пять назад бросил все это дело вообще. Вот… дачу купил, вожусь тут потихоньку, – он бодро улыбнулся, обвел руками участок.
– Значит, расследование не дало никаких результатов? – уточнил Черноусов.
– А не было, по-моему, никакого расследования. Дело передали в КГБ, я же говорю. Думаю, из-за той дамочки, которую ты сопровождал в Лазурное. Не знаю, почему в КГБ. По-моему, им просто хотелось прикрыть всю эту историю.
– И что дальше? – спросил Виктор. Синицын посмотрел вверх. Августовское солнце стояло в зените, деревья почти не давали тени.
– Жарко, – сказал он. – Может, зайдем в дом? Там у меня вентилятор есть…
– Ты не хочешь больше говорить на эту тему? – спросил Черноусов.
– Больше всего меня выбило из колеи то, что кое-что мне все-таки удалось установить, – Синицын заговорил нарочито-безразличным тоном. – Даже после того, как дело у меня забрали. Просто по причине тугого хода бюрократической машины. Дело забрали, а на мои запросы и баллистическая, и патологоанатомическая лаборатории продолжали отвечать. Эта парочка – искусствовед с женой – действительно не утонули просто так. Результаты вскрытия… В легких вода была пресная, – сказал он. – Пресная, а не морская. И алкоголь. А Левин не пил. Вообще не пил… Их утопили. Не знаю – в ванной, в бассейне, может быть, в речке – но в море выбросили уже мертвыми.
– Ты меня нисколько не удивил, – сказал Черноусов. – Я ведь тебе говорил об этом еще десять лет назад.
– Да, – сказал Синицын. – Это я давно понял… – он снова замолчал, потом спросил, словно между прочим: – Что ты теперь собираешься предпринимать, господин мститель?
Виктор посмотрел на часы.
– Я обещал редактору навестить здешнее отделение Сохнута, – сказал он. – Пора, а то не успею. Вечером буду в гостинице.
– Где ты остановился?
– В «Москве».
– Та-ак… – пробормотал он. – И пробудешь ты у нас еще неделю…
– Может быть, на денек задержусь. Если дело того потребует.
– Понятно. Понятно… – чувствовалось, что Володя уже думает о чем-то другом. Виктор подождал немного, потом поднялся.
– Как тут до трассы выйти?
Володя посмотрел на гостя так, словно его только что разбудили. Черноусов махнул рукой:
– Ладно, найду. Пока, Володя…
У поворота на трассу Черноусов остановился и оглянулся. Синицын стоял в калитке и смотрел вслед приятелю. Его горластая собака прыгала вокруг, пытаясь привлечь внимание хозяина.
9
Виктор сидел в продавленном гостиничном кресле и смотрел телевизор. Показывали сессию Верховной Рады Украины. «Бардак такой же, как в нашем Кнессете, – подумал Виктор. – Только народу чуть больше». Израильские парламентарии в массе своей норовили сбежать из зала заседаний, и большинство выступающих обращали свои пламенные речи к пустующим креслам. Выглядело достаточно идиотски. Киевские же депутаты заполняли зал почти полностью. Но от этого впечатление было нисколько не лучше. Даже хуже. В разгар скучной и невнятной речи какого-то председателя колхоза, ныне – радетеля национального возрождения, в задних рядах вспыхнула потасовка.
Было часов около десяти вечера, на улице совсем стемнело. Черноусов оставил балконную дверь открытой, снаружи приятно тянуло легким прохладным ветерком, появившимся с заходом солнца. На столике возле кресла стояли две банки датского пива, купленные в киоске в вестибюле, и пачка сигарет.
