коробку. – Я с этим разберусь.
Прежде чем уйти, Грей поднялась наверх, чтобы поговорить с Кейт. Я тихонько последовала за ней и подслушивала под дверью, надеясь, что они помирятся. Но произошло ровно противоположное.
– Если тронешь ее хоть пальцем, – мягко проговорила Грей, обращаясь к матери, – если хоть волос упадет с ее головы, я вернусь и убью тебя.
Если Кейт и ответила, то я этого не слышала и быстро вернулась в свою комнату, где меня вырвало. Я подумала о Жюстин Хан и о том, что никогда не пожалуюсь на нее сестре, что бы та ни творила, потому что Жюстин была всего лишь девчонкой, а моя сестра – чем-то большим, чем-то имеющим власть. Угрозой, что таится в темноте. Грей ушла не прощаясь. И, похоже, то, что сестра сказала Кейт в ночь, когда мать вышвырнула ее из дома, было хуже, чем сегодняшняя угроза.
Всю свою жизнь я знала одну ужасную тайну: из всех детей мама больше всего любила меня. Я была тихой и послушной, так что любить и понимать меня было несложно. Сестры же оказались сложными подростками. Очень сексуальные, излишне злые и абсолютно неуправляемые. Они хотели слишком многого: полностью распоряжаться своими телами и жизнями, покорить большой мир. Когда Грей и Виви исчезли из нашей повседневной жизни, по сути, стало только лучше. Я научилась жить без них и стала собой. В их отсутствие странности, которые всегда окружали нашу семью, испарились.
Мы с Кейт погрузились в привычную рутину: смотрели «Доктор Кто», пили травяной чай, устроившись на диване, надевали резиновые сапоги и устраивали долгие прогулки по Лондону. Собирали ягоды и травы, чтобы варить варенье и готовить летние наливки. Мы носили цветы на могилу отца раз в две недели. Без сестер некому было создавать проблемы, и наша маленькая семья зажила обычной жизнью.
Тайлер закатил глаза.
– Твоя мать не может ненавидеть Грей, Айрис. Не драматизируй.
Я уставилась на дверь, через которую она недавно вышла.
– Ты неправ. Мама ее ненавидит.
Я знала это наверняка с тех самых пор, как Грей ушла из дома. Ощущала это, лежа на диване рядом с Кейт, по утрам, когда мы завтракали нашим домашним вареньем. С той же уверенностью, с какой многие дети знают, что любимы, я знала, что Кейт презирает мою сестру.
– Большую часть времени ей удается это скрывать, но под маской таится нечто… жуткое. Иногда оно выходит на свет. Кейт боится ее. Не знаю, почему.
– А по-моему, тебе нужно в ту же палату, что и Грей.
– А по-моему, тебе пора домой.
– Да уж, пожалуй, ты права. Я выгляжу как бомж. Нельзя, чтобы папарацци засняли меня в таком виде. – Все, что он сказал, было ложью, призванной скрыть настоящую причину: он тоже волновался о моей сестре. – Мне всегда казалось, что Грей немножко… не в себе. Но это влекло меня, казалось, не знаю, опасным, что ли… и очень сексуальным. Но я понятия не имел, что она действительно чокнутая.
– Думаю, ты ошибаешься.
– Ой, да ладно тебе. Ты же слышала, что сказала доктор.
– Слышала. А еще за прошедшую неделю я видела множество вещей, которые не могу объяснить. И если это просто галлюцинации Грей, почему мы с Виви тоже можем их видеть?
– Коллективное помешательство, маленькая Холлоу. – Тайлер постучал по моему виску. – Иногда безумие бывает заразным.
Виви вернулась через час, когда на улице полностью стемнело. Костяшки пальцев на ее правой руке были сбиты. Она врезала фотографу, который попытался ее сфотографировать. Мы втроем спустились в маленькую столовую при больнице, съели по сэндвичу и невкусному апельсину, а затем поднялись наверх, чтобы продолжить ждать, ждать и снова ждать.
Виви опять уснула после того, как медсестра обработала ей руку. Тайлер с пустыми глазами пялился в экран телефона, прокручивая ленту инстаграма, пестрящую постами про исчезновение и чудесное возвращение Грей. Эта история взорвала соцсети. По интернету гуляли мемы с портретами Грей и подписью «В Холлоу единую веруем». Знаменитости репостили их, чтобы подчеркнуть свою радость от того, что наша сестра вернулась. Какое-то время я заглядывала Тайлеру через плечо, несмотря на то что пластик впивался в плечо, но в конце концов тоже погрузилась в беспокойный сон.
Глава 14
Я проснулась вскоре после полуночи. Моя голова покоилась на плече у Тайлера. Шея и спина затекли. Потянувшись после сна, я отправилась в туалет. В больнице стало темнее и тише, чем вечером. В туалете не было света, так что пришлось попи́сать в темноте. Как только я оперлась локтями о колени и приземлилась подбородком на руки, глаза вновь стали закрываться. Шрам в районе ключицы снова нестерпимо зудел. Я прижала к нему пальцы… и почувствовала, как под кожей что-то шевелится.
– Господи, какого черта! – вскрикнула я, вскакивая с сиденья унитаза. Капли потекли по бедрам на пол.
«Тебе просто кажется. Просто кажется».
Я снова уселась на сиденье, чтобы закончить дело. Сердце в груди колотилось. Все тело трясло.
«Тебе просто кажется. Тебе просто кажется. Больше не трогай его».
Я спустила воду и подошла к раковине помыть руки. Слишком напуганная, чтобы смотреть на свое отражение в зеркале. Что я увижу там, если подниму голову? Бутон трупного цветка, готового прорвать кожу и выбраться наружу, или еще что похуже?
Все же я подняла глаза. В густой темноте комнаты я могла разглядеть только очертания своего тела, поэтому включила фонарик на телефоне и установила его на диспенсер с мылом так, чтобы свет падал на меня. Однако теперь, в таком свете, я выглядела каким-то чудовищем, монстром и не могла смотреть в свои глаза в зеркале, не ощущая страха.
«Не смотри. Не смотри. Не смотри на нее», – шептал внутренний голос.
Но я наклонилась к отражению и присмотрелась. На одном конце шрама вздулся небольшой твердый узелок угольно-черного цвета. Прямо у меня на глазах он снова пошевелился. Определенно, под кожей что-то проворно двигалось.
По моей щеке скользнула слеза. Какого черта теперь со мной происходит?
Я подковырнула узелок острым кончиком ногтя, расцарапав кожу в этом месте, и замерла, наблюдая.
Из раны показались крошечные ножки и черное тельце.
Муравей.
Он выбрался из раны и побежал по коже в районе ключицы. Следом из крошечной раны на моем теле выбрался второй, за ним – третий. Теперь в том месте, где я нащупывала узелок, было пусто. Я вспомнила заброшенную квартиру Грей, цепочку муравьев, стремившихся забраться под обои. Я наклонилась еще ближе к зеркалу, ближе к свету и, стиснув зубы, ножом Грей расковыряла
