финансовую сделку?
– А что тебя в этом не устраивает?
– Обоюдное отсутствие чувств.
– Многим хуже, когда нет денег. Только тебе это вряд ли понять.
– Уверен, что все продается?!
– Скорее все можно купить! И не вижу в этом ничего предрассудительного. Деньги я не ворую, а честно зарабатываю. Потому имею полное право тратить их по своему усмотрению, игнорируя, к примеру, мнение досужих соседей.
– То есть ты меня решил купить? – приняла вызов барышня.
– Подкупить, – решил отшутиться Вадим. – В данный момент ты меня устраиваешь.
– А мое мнение тебя не интересует?
– Постольку поскольку. Закон жизни: кто на коне, тот – в шоколаде.
Жених победоносно улыбнулся, закурил и оценивающе посмотрел на претендентку. Под давлением его уничижительного взгляда Насте захотелось немедленно провалиться сквозь палубу и раствориться в холодной пучине залива. «По-моему, это закон джунглей, где сильный поедает слабого», – сквозь слезы парировала она, направляясь к противоположному бортику. Катер плавно развернулся и взял обратный курс. «Рекомендую подумать», – перекрикивая шум волн, холодно посоветовал ухажер. Видя, что между влюбленными пробежала черная кошка, официант подмигнул музыкантам. Те не растерялись и грянули что-то заводное. Вадим великодушно им кивнул и жестом дал знать капитану, что пора действовать. Импозантный итальянец артистично дернул за рычаг, и над палубой живописными облаками взмыли яркие воздушные шары. Туристы с соседних причалов и гондол восторженно зааплодировали. Вадим дал знак гарсону. Тот чуть поколдовал, и по краям палубы вспыхнули фейерверки огней. «Любовь так не зажигает, – склонившись к Насте, назидательно шепнул кавалер. – Всему голова – деньги». Сунув в рот два пальца, он залихватски свистнул. Десятки птиц взмыли в небо, гонимые мощным раскатом резкого звука. Полицейский на берегу шутливо погрозил гостю жезлом. Хулиган вежливо раскланялся и исполнил в ответ зажигательную чечетку. Многочисленные зрители на пристани в знак одобрения засвистели. Щеки Насти вспыхнули от обиды, из глаз полились слезы, но лихо отплясывающий Вадим не заметил или сделал вид, что не замечает этого.
Глава 10
За те несколько дней, что Настя отсутствовала, сугробы на улицах городка выросли едва ли не вдвое. Убирать снег по-прежнему было некому, да и при всем желании нечем: желающие махать лопатой за бесценок давно перевелись, а остатки уборочной техники вывел из строя первый же снегопад. Пронизывающий ветер буквально валил с ног, безжалостно забивая глаза и уши. Как водится, именно в этот день городская система отопления дала серьезный сбой. Температура в домах стала стремительно падать.
Добравшись до библиотеки, Настя первым делом перенесла цветочные горшки на рабочий стол и включила обогреватель. Набросив поверх безрукавки пуховый платок, она примостилась возле радиатора и открыла рабочую тетрадь. Холод, подобно змеиному выводку, заползал со всех сторон. При каждом порыве ветра отчаянно дребезжали помутневшие от ледового нароста стекла. Им вторили рассохшиеся полы и прогнившие стены. За весь день в читальном зале не появилось ни души. К вечеру Настя превратилась в настоящую снегурочку: пальцы рук не разгибались и с трудом удерживали ручку, ноги и вовсе одеревенели. Чтобы хоть как-то согреться, она пританцовывала вокруг стенда, посвященного Дню защитника Отечества, время от времени меняя книги местами. Незадолго до закрытия, как водится, с ведром и шваброй в зале появилась уборщица. Протирая пыль, тетя Нюра по привычке делилась последними новостями. Особым разнообразием они не отличались. Треклятый дворник с оправдывающим его бесчинства прозвищем Гацкий папа работал день ото дня все хуже. У тишайшего соседа дяди Вени в который раз случился приступ белой горячки. А нечистые на руку рыночные торговцы с завидным постоянством обвешивали доверчивых покупателей. Прибираясь на Настином столе, старушка заметила красочные фотоальбомы и добрые четверть часа с интересом изучала пейзажи венецианского быта.
– Вот чей-то не берут меня завидки. У этих заморских супостатов даже улиц нету, одни протоки, – без затей резюмировала старушка. – Комарье, поди, со свету сживает.
– Вроде, не жалуются, – пожала плечами Настя.
– А что толку? Управа отмахнется, а у небесной канцелярии своих дел выше крыши. Жалко все ж таки инородцев, – сменила пластинку бабка, видя ироничную улыбку девушки. – Вот что толку от их распрекрасных дворцов, когда кругом одна мутная жижа?
– Вода, – поправила Настя. – Хотя, твоя правда, она совсем не прозрачная и болотом попахивает. Однако, ох, и красиво же там, тетя Нюра, – душа поет.
– Красота, да не та, – проявила завидный патриотизм уборщица. – Русскому человеку каменная клетка, что тюрьма – нет жизни! У нас здеся и леса, и поля, а тама – сплошь мокрень. Ни тебе травинки, ни деревца. Одни каменья, да цветочки в горшочках. Упаси нас, Господи, от такого чудачества.
Старушка подняла глаза в потолок, перекрестилась, пробубнила молитву и принялась за работу. Настя попыталась убедить ее, что сегодня можно обойтись и без уборки, но тетя Нюра к своим обязанностям относилась ревностно, и, невзирая на глубоко преклонный возраст и совместительство еще в двух местах, трудилась в полную силу. При этом на себя практически не тратилась, довольствуясь малым – минимальным набором продуктов и вещами, доставшимися от более состоятельных соседей. Все свободные средства она регулярно относила в детский дом. Настя знала, что в приюте эта добросовестная труженица появилась в момент его основания, добрых три десятка лет назад. Устроившись ночной няней, все до последней копейки оставляла на содержание сирот. Возраст и семейное положение женщины не позволили ей усыновить или удочерить кого-либо из воспитанников, но не мешали дарить им свое тепло и участие. За многие годы добрейшая тетя Нюра научила стряпне, шитью и состраданию десятки воспитанниц, продолжая опекать многих из них и во взрослой жизни. Сколько Настя себя помнила, тесная квартирка уборщицы напоминала теремок, двери которого изначально не знали замков. Надо признаться, у нее никогда ничего не пропадало – трудные подростки умели ценить настоящую любовь и заботу. С годами старушка стала родным человеком во многих семьях. Стоило ей занемочь, весть об этом распространялась быстрее ветра, и помощь приходила отовсюду. Многочисленные дары пациентка с первой же оказией переправляла своим подопечным. О них даже с незнакомыми людьми она могла говорить часами. Беря пример с тети Нюры, многие из соседей проложили в детский дом свои тропы. Над детьми взяли шефство портнихи и столяры, повара и плотники, медработники и сантехники. А с тех пор, как государство протянуло усыновителям руку материальной помощи, многие из сирот нашли приют в домах горожан. К работе с детьми Нюра приобщила и Берестовых, поскольку с переездом супругов в Запрудный стала прибираться в мастерской художника. Уже через несколько месяцев все комнаты и веранды приюта были расписаны рукой зрелого мастера. На проводимые
