– Это первый черновик.
– Второго лучше не надо. Поэзия не должна страдать из-за того, что ты чем-то недовольна.
– Гектор-Протектор – все же не Кольридж.
– Когда ты вернешься в Шарлотт, мам?
– Точно не знаю. Хочу закончить то, что начала в Гватемале.
– Удачи.
– Нашла работу на лето?
– Как раз этим занимаюсь.
– Удачи.
Когда я сворачивала на дорожку у моего дома, позвонил Ганье:
– Мы нашли совпадение.
Я не поняла.
– Вы о чем?
Я нырнула к подземной стоянке.
– Мы как раз запускаем митохондриальную методику, и я решил немного с ней поиграть. Подумал: может, больше повезет. Все-таки образец из отстойника сильно разложился.
Я нажала кнопку на пульте, и дверь со скрежетом поднялась. Когда заехала на стоянку, голос Ганье стал тише и начал то и дело прерываться.
– Два ваших образца совпадают.
– Но я давала только один.
– В пакете было четыре образца. – Послышался шорох бумаги. – «Параисо», Спектер, Эдуардо, Херарди.
Видимо, Минос неправильно истолковал мою просьбу. Попросив дать мне шерсть, я имела в виду ту, что оставалась на джинсах из отстойника. Он же дал образцы от всех четырех кошек.
– Какие образцы совпадают, мсье Ганье? – с трудом проговорила я.
Дверь позади меня щелкнула и начала опускаться.
Как ни пыталась, ответ я разобрать не смогла. Трубка несколько раз коротко пискнула – и наступила тишина.
19
Повесив на плечи сумку с ноутбуком и портфель, я схватила коробку с моделью Сюзанны и поспешила к лифту. Двери едва успели открыться, когда я выскочила на площадку.
И столкнулась с Эндрю Райаном.
– Тихо, тихо. Где пожар?
Как обычно, первой моей реакцией стала злость.
– Лучше ничего не придумал?
– Стараюсь изо всех сил. Что в коробке?
Я попыталась его обойти, но коп шагнул влево, преграждая мне путь. И тут в вестибюль зашел сосед.
– Bonjour. – Старик коснулся тростью шляпы, кивнул Райану, а затем мне.
– Bonjour, мсье Гравель, – ответила я.
Дедушка, шаркая, направился к почтовым ящикам.
Я шагнула влево. Райан – вправо. Коробка Сюзанны уперлась нам обоим в грудь.
Открыли, потом закрыли почтовый ящик. Стук трости по мрамору.
– Мне нужно позвонить, Райан.
– Что в коробке?
– Голова из отстойника.
Стук трости смолк. Райан положил обе руки на картонку.
– Прошу, не делай этого, – громко попросил он.
Мсье Гравель судорожно вздохнул. Я уставилась на детектива.
Тот улыбнулся, стоя спиной к моему соседу.
– Идем, – сказала я, едва шевеля губами.
Шагая по коридору, я услышала, как Райан поворачивается, и поняла, что он подмигивает мсье Гравелю. Злость моя усилилась.
Войдя в квартиру, я поставила все на стол и взяла трубку телефона.
– Только что звонил Ганье насчет результатов анализа ДНК кошачьей шерсти, которую я привезла из Гватемалы.
– Ну, прямо-таки история кота Фрица.
– Два из четырех образцов совпали.
– Каких четырех образцов?
Я объяснила, что Минос упаковал шерсть из домов Спектеров, Эдуардо и Херарди вместе с той, что я сняла с джинсов из «Параисо». А затем нажала кнопку громкой связи и набрала номер лаборатории.
– Какие образцы совпадают? – спросил Райан.
Ответила секретарша. Я попросила соединить с Ганье.
– Именно это мне и не терпится узнать. Кот Эдуардо отпадает.
– Почему?
– Он персидский.
– Бедный Пушок!
– Лютик.
На линии появился Ганье.
– Извините, – сказала я. – Вы поймали меня под землей.
– Судя по голосу, вы до сих пор там.
– Я говорю по громкой связи. Со мной детектив Райан.
– Он тоже этим занимается?
– Во всех отношениях. Пожалуйста, повторите, что вы тогда говорили.
– Я говорил, что провел анализ митохондриальной ДНК. Три образца выглядели вполне нормально, но у волос из пакета с пометкой «Параисо» не было корней и оболочки с соответствующей фолликулярной структурой, которая позволяет провести анализ геномной ДНК. Вы просили проверить все, что есть.
Да, я просила – но имела в виду, что Ганье может использовать весь образец из «Параисо», поскольку часть волос осталась в лаборатории судебной медицины в Гватемале. Я понятия не имела, что в пакете Миноса есть другие образцы.
– Я мог поискать клетки эпителия на стволах волос из образца «Параисо», но, учитывая ситуацию, вряд ли многое нашел бы, – продолжал Ганье.
– У кошек есть полиморфные регионы в митохондриальной ДНК? – спросила я.
– Как и у людей. Один специалист по генетике кошачьих из американского Института рака исследует эту тему. У него есть прекрасная статистика по разнообразию популяции.
Райан приставил палец к голове, делая вид, будто нажимает на спусковой крючок. Да, он явно не Лайнус Полинг[66].
– И что совпадает, мсье Ганье?
Зашелестела бумага. Я затаила дыхание.
– Образец с пометкой «Параисо» имеет те же характеристики, что и образец с пометкой «Спектер».
Райан перестал «испускать дым из пальца» и уставился на телефон.
– Имеется в виду, что они подобны?
– Имеется в виду, что они идентичны.
– Спасибо.
Я положила трубку.
– Можешь убрать оружие.
Детектив прекратил пантомиму с пистолетом и упер руки в бока.
– Откуда такая уверенность в совпадении?
– Это его работа.
– Волосы побывали в чертовом отстойнике. – Голос Райана сочился скептицизмом.
– Ты что-нибудь знаешь про ДНК?
– Если я чего-то не знаю, то готов услышать. – Он протянул руку ладонью вверх. – В пятиминутной версии. Пожалуйста.
– Представляешь, как выглядит молекула ДНК? – спросила я.
– Спиральная лестница.
– Очень хорошо. Сахара и фосфаты образуют перила, основания – ступени. Как бы это объяснить на твоем уровне?
Мужчина открыл рот, собираясь возразить, но я его оборвала:
– Представь основания как кубики «лего», которые бывают только четырех цветов. Если на одной половинке ступени красный «лего», то на другой – всегда синий. Зеленые сочетаются с желтыми.
– И ни у кого нет одного и того же сочетания цветов в каком-то конкретном месте.
– Ты не настолько глуп, как кажешься. Множественные вариации в какой-то последовательности ступенек называются полиморфизмом. Если в какой-то позиции число вариантов крайне велико, до сотен, это называется сверхизменчивым регионом.
– Вроде Манхэттена.
– Ты же хотел все узнать за пять минут!
Райан поднял обе руки.
– Вариации, или полиморфизмы, могут встречаться в последовательности цветов или в числе повторений цветов между любыми двумя конкретными ступенями. Соображаешь?
– Каждый фрагмент может варьироваться в узоре или по длине.
– Первая методика, приспособленная для судебно-медицинского анализа ДНК, называлась ПДРФ, полиморфизм длин рестрикционных фрагментов. ПДРФ-анализ определяет вариацию длины конкретного фрагмента ДНК.
– И получается нечто вроде штрих-кода из магазина.
– Это называется «авторадиография». К несчастью, ПДРФ требует более качественной ДНК, чем можно получить со многих мест преступлений. Вот почему прорывом стал ПЦР-анализ.
– Усиление.
– Именно. Не вдаваясь в подробности…
– Но мне нравится, когда ты говоришь столько умных слов!
Райан протянул руку и дотронулся до моего носа. Я оттолкнула ее.
– Полимеразная цепная реакция – методика увеличения количества ДНК, доступной для анализа. Определенная последовательность ступенек-«лего» копируется миллионы раз.
– Генетический ксерокс.
– Кроме того, что каждый раз количество копий удваивается, так что ДНК увеличивается в геометрической прогрессии. Недостаток ПЦР-анализа: идентифицируется меньше изменчивых регионов, и каждый из них демонстрирует меньшее разнообразие.
– То есть ты можешь использовать ПЦР с некачественной ДНК, но различия при этом определить сложнее.
– Исторически это так и было.
– А что там насчет митохондрий?
– ПДРФ и ПЦР – а есть и другие процедуры – используют геномную ДНК, из ядра клетки. Дополнительные частицы генетического материала находятся в митохондриях, маленьких отделениях в клетке, которые отвечают за дыхание. Митохондриальный геном меньше – чуть больше шестнадцати тысяч оснований – и имеет форму кольца, а не лестницы. В этом кольце есть два крайне ценных участка.
– И в чем преимущество?
– Митохондриальная ДНК присутствует в сотнях и тысячах копий в каждой клетке, так что ее можно выделить из небольших или разложившихся образцов, где геномной ДНК давно нет. Исследователи нашли митохондриальную ДНК даже в египетских мумиях.
– Сомневаюсь, что твой отстойник построили фараоны.
– Я пытаюсь объяснить так, чтобы ты понял.
Мне пришел в голову пример получше.
– Митохондриальная ДНК использовалась для подтверждения того, что недавно эксгумированные в России скелеты принадлежат царю Николаю и его семье.
