При всем при том, что я наслаждалась их выходками, у меня просто нет сил пререкаться с ними этим утром.
Когда я увидела, что дочь мистера Нэша дает показания, то запрыгнула на диван и прибавила громкость.
– Мисс Нэш, правда ли, что вы покинули родительский дом год назад?
Сукин сын, бездумно усмехнулась я. Он использует мой подход.
– Да, – ответила она в микрофон.
– Почему?
– У меня были проблемы с наркотиками, и я решила поехать в центр реабилитации.
– Вовсе нет! – заорала я на телевизор.
– И как ваш отец воспринял все это?
– Как и любой отец воспринял бы, он был зол и разочарован. Он лишил меня денег.
– Так как вы оплатили реабилитацию?
– Я украла кое-какие его драгоценности. Но позвонила ему позже и рассказала для чего они мне.
Черт побери, сторона обвинения заставила ее выйти на дачу показаний с какой-то версией правды. Дочь мистера Нэша была единственным человеком, которого мы могли преподнести как подозреваемого с достаточным мотивом в желании смерти ее отца.
– И вы находились там весь год?
– Да.
– Где располагается центр реабилитации, в котором вы проходили лечение?
– В Уэст-Сенеке.
– И вы…
– Протестую, ваша честь! Разве мисс Нэш находится под следствием? – спросил прокурор, встав с места перед судьей.
Леви повернулся к нему и приподнял бровь. Как ни странно, он выглядел довольным.
– Ваша честь, я просто хочу понять, находится ли мисс Нэш в здравом рассудке, чтобы давать показания после стольких лет злоупотребления наркотиками.
– Продолжайте.
– Спасибо, ваша честь. Простите, где вы сказали, располагается ваш центр реабилитации, мисс Нэш?
– Сенека Фоллз.
Подождите.
– Сенека Фоллз или Уэст-Сенека, мисс Нэш? Это два разных места приблизительно в двух часах езды друг от друга.
– Я имею в виду Уэст-Сенека…
– Но центры реабилитации в Уэст-Сенеке находятся в собственности и владении благотворительных обществ. На что вы потратили двести тысяч? Вы уверены, что центр располагался не в Сенеке Фоллз?
– Да, я имела в виду в Сенеке Фоллз, простите.
– Мисс Нэш, знаете ли вы, что дача ложных показаний является уголовным преступлением?
Он выставил ее в невыгодном положении.
– Да.
– Мисс Нэш, вы не могли быть в Уэст-Сенеке или в Сенеке Фоллз, поскольку их программа длится лишь в течение ста шестидесяти дней. Так, где вы были?
– Я…
– Действительно ли вы поехали в центр реабилитации?
Она колебалась, затем покраснела. – Я отказываюсь давать показания, согласно пятой поправке.
Леви продолжал, как будто она фактически ответила. – Так, если вы не были в центре реабилитации, тогда куда делись деньги?
– Я отказываюсь давать показания, согласно пятой поправке.
– Если вы не прошли реабилитацию, тогда и не избавились от зависимости. Итак, когда вы пришли домой и узнали, что ваш отец собирается исключить вас из завещания, поскольку мачеха просит его так поступить, разве вы не расстроились?
– Да, – сказала она со слезами на ее глазах. – Но он никогда не думал об этом, пока она не внушила ему.
– Три недели спустя вы узнаете, что ваш отец был убит, разве не так?
Она открыла рот и затем закрыла вновь.
– У меня нет больше вопросов к этому свидетелю.
– ДА! – я подпрыгнула на его диване. А когда слышу, что телефон звонит, то сразу же отвечаю на него. – Бомба взрывается динамитом! Вы видели это? Гений! Настоящий гений!
– ТЕЯ!
Я наконец-то успокоилась и посмотрела на идентификатор вызывающего абонента на экране телефона…
– Селена? Прости, я приняла тебя за других.
– Я поняла. Прости, что беспокою тебя, я могу перезвонить тебе позже…
– Нет, нет. Все хорошо, я в порядке, просто была немного на взводе из-за дела.
– Бабушка сказала, что сегодня отклонили еще одну апелляцию по делу папы. Поэтому я решила написать свое первое письмо ему, и хочу, чтобы ты прочла его. Знаю, ты писала ему, когда узнала, и не хочу, чтобы он подумал, словно мне все равно или будто мы не обращаем внимания на то, что происходит с ним.
И вот так просто, мой энтузиазм исчез, и я рухнула обратно на диван. Я даже не знала, что сегодня отклонили одну из его апелляций. Обычно «адвокат», если я вообще могу назвать его так, разговаривал со мной.
– Он не ответит на письмо. Знаю, что он получает их, но он просто никогда не отвечает на письма. Ничего не читай о нем в интернете, хорошо? Если у тебя появятся вопросы, позвони мне.
В интернете нет ничего кроме ненависти, когда заходит речь о нем. Как только ты погружаешься во всю эту информацию, то она превращается в черную дыру, которая раздирает тебя на кусочки, когда ты выбираешься из нее.
– Знаю. Я просто хочу, чтобы у него было кое-что мое. Ты сможешь прочитать его для меня?
Я не хочу.
– Конечно.
Я не уверен, что ожидал обнаружить, вернувшись домой. Часть меня полагала, что она сбежит домой, а другая часть надеялась, что Тея все еще находится в моей постели, свернувшись калачиком и обнаженная. Однако ни одно из этих предположений не оказалось верным.
Моя гостиная была переоборудована в небольшой офис с файлами и фотографиями на журнальном столике. Она сидела со своей кошкой на коленях и в наушниках, листая страницу за страницей и выделяя большие абзацы текста. Это напомнило мне ту ночь, когда я вошел в конференц-зал и обнаружил ее все еще работающую.
Бросив вещи на диван, я подошел к ней сзади и поцеловал в шею, прежде чем снять наушники.
– Думал, что сказал тебе отдохнуть. Мне честно больше не требуется так много помощи с этим делом.
– Это не твое дело, а мое, – прошептала она, оглядываясь на меня. – Ну, на самом деле, это дело моего отца.
Я оглядел комнату и заметил коробки вокруг нее.
– Ты собрала все это?
– Было не так уж много информации по судебному процессу, поэтому мне пришлось в принципе начать все с нуля. Если я нахожу что-либо, то сообщаю об этом его адвокату, но такое происходило лишь дважды. И это было бесполезным. Прости за беспорядок. Я обещаю, что приберу все, прежде чем уйду. Я просто не могла находиться в своем доме прямо сейчас.
О Господи.
Сев рядом с ней, я снял галстук. – Все в порядке, правда. У меня есть пространство, но я просто смущен, почему ты просматриваешь все это прямо сейчас?
– Моя сестра позвонила мне, чтобы сообщить, что сегодня его апелляцию отклонили, и что она написала ему письмо, – сказала Тея и протянула мне свой телефон, чтобы я прочел рукописное письмо ее сестры, отсканированное и посланное по электронной почте ей.
Дорогой Отец, мистер Уолтон, Бен, Папа,
Я просто пропущу вступление. Я писала его столько раз, что исписала почти всю бумагу. Не знаю, помнишь ли ты меня, я – Селена, твоя другая дочь. Мне жаль, что я не помню тебя, но исходя из того, что помнит Тея, ты был очень классным. Она становится адвокатом, чтобы вызволить тебя самой, и поверь мне, если и существует кто-либо в мире, кто сможет сделать это, так это – Тея. Она похожа на мула; как только она занимает твердую позицию, то не отступит, пока не добьется свое цели. Поверь мне, я уж знаю, поскольку в основном она воспитывала меня всю жизнь. Так вот, я пытаюсь сказать, что мы прикроем тебя, и надеюсь, что у тебя все хорошо… насколько это может быть, по крайней мере, учитывая обстоятельства. Прямо сейчас я ничего не могу сделать, кроме как подбадривать Тею, просто знай, что мы не забыли о тебе, так что только продолжай держаться ради нас.
До скорой встречи,
Селена.
Положив телефон на стол, она опустила голову мне на колени, не говоря ни слова. Я не уверен, что еще сказать.
– Я работаю так быстро, как могу…
– Ты убьешь себя этим, Тея, – я замолкаю, пытаясь придумать, как лучше сформулировать свой следующий вопрос. – Почему ты не попросила меня? Ты сказала, что ненавидишь адвоката, работающего сейчас над этим делом, так почему ты не обратилась ко мне?
– Я обращалась несколько месяцев назад. Когда позвонила по этому поводу, человек, с которым я разговаривала, думаю, это был Рэймонд, сказал мне, что ты не берешься за дела смертников. Я обзвонила десятки адвокатов, и они все сказали то же самое. Когда я встретила тебя в баре, то понятия не имела, кто ты, но в течение нашей совместной недели ты сказал мне свое имя, и я сложила два и два, но это больше уже не имело значения. Я решила справиться с этим сама. Я никогда не представляла, что ты станешь моим профессором, – призналась она, держа глаза закрытыми.
