— Эйслинн, — поприветствовал он.
Она отступила назад, чтобы избежать его прикосновений.
— Я так рад, что ты пришла.
Кинан казался ужасно серьезным. Не зная, что и сказать, Эйслинн пожала плечами.
— Ну что? Идем? — Спросил он и предложил ей руку, точно они были на официальном приеме или вроде того.
— Конечно.
Она не обратила внимания на его жест — и на короткий хмурый взгляд — и прошла за ним в лабиринт повозок и шатров, которые, казалось, подпрыгивали в освещенном огнями вечернем сумраке.
Люди толкались вокруг — толпа была просто невероятной. Со всех сторон влюбленные парочки и целые семьи предавались разным забавам. В руках у многих из них были сладко пахнущие напитки — что-то тягучее, золотистого цвета.
— Ты такая… — начал Кинан, пронзая Эйслинн взглядом. — Для меня большая честь, что ты согласилась присоединиться ко мне сегодня.
Эйслинн кивнула, будто поверила его словам. Однако она знала, что правды в них не было. Это просто смешно! Его комментарии были такими приятными, что ей становилось не по себе от них.
Возле нее несколько девушек пытались забросить маленькие пластиковые шарики в большую стеклянную миску. Над головой огнями сверкало Чертово колесо. Встречаясь в толпе, люди смеялись и обнимались друг с другом.
Кинан взял ее за руку, и внезапно Эйслинн так ясно все увидела, что у нее отвисла челюсть.
«Иллюзии» вокруг побледнели. Рабочие карнавала, продавцы в палатках и повозках, почти все люди, проходившие мимо… Все они фейри. Боже мой! Она еще никогда не видела такого столпотворения фейри.
Куда бы она ни взглянула, замаскированные фейри дружелюбно и счастливо улыбались ей. Почему так много фейри носят человеческие обличия?
Несколько настоящих людей проталкивались через толпу, некоторые из них играли в хитроумные игры, еще несколько передвигались по периметру карнавала на маленьких хрупких машинках, но фейри даже не смотрели в их сторону. Все они наблюдали только за Эйслинн.
Несколько из них окликнули Кинана, и он помахал им рукой.
— Старые друзья. Хочешь с ними познакомиться?
— Нет, — поспешно выпалила она и прикусила губу.
Оглядываясь вокруг, она чувствовала, как грудь сжимают холодные тиски. Кинан нахмурился.
— Ну, не сейчас, — выдавила Эйслинн улыбку в надежде, что он примет ее нервозность за простую застенчивость.
Контроль . Эйслинн глубоко вздохнула и постаралась, чтобы ее голос прозвучал дружелюбно:
— Я думала, мы пришли сюда, чтобы лучше узнать друг друга.
— Так и есть, — подтвердил он и улыбнулся так, словно она только что преподнесла ему бесценный подарок. — О чем тебе рассказать?
— М-м, как насчет твоей семьи?
Ноги Эйслинн отказывались слушаться, и она споткнулась.
— Я живу со своими дядями, — сказал Кинан и провел ее мимо нескольких фейри, которых еще минуту назад можно было принять за обычных учеников школы О'Коннела.
Некоторые из них неопределенно указывали на нее, но никто не приближался. Другие почтительно уходили с пути Кинана, пока он вел ее к рядам палаток, где фейри, которых Эйслинн теперь ясно видела, играли в игры.
— С дядями? — Переспросила она, серьезно сомневаясь в том, что прийти сюда было мудрым решением. — Ах, да, те самые, что были в школе.
Фейри. Как и почти все здесь . У нее закружилась голова.
Эйслинн предприняла еще одну попытку:
— А твои родители?
— Мой отец умер еще до моего рождения, — ответил он злым, а не печальным, как ожидала Эйслинн, голосом. — Но все, чем я являюсь, — это его подарок.
А фейри умирают? Она не знала, как отреагировать на эту странную речь, поэтому просто сказала:
— Моя мама тоже умерла. При родах.
— Мне очень жаль. — Кинан взял ладонь Эйслинн, нежно сжал и переплел свои пальцы с ее. — Уверен, она была замечательной женщиной и наверняка красавицей, раз ты ее дочь.
— Я не очень-то на нее похожа.
Эйслинн с трудом сглотнула. Все, что у нее было, — только фотографии, которые бабушка расставила по всему дому. На них мама всегда выглядела обеспокоенной, будто ее тревожило то, что она видит. Бабушка никогда не говорила о том, как мама прожила свой последний год, словно этого времени никогда не было.
— А твой отец? Он хороший человек?
Кинан остановился, держа ее за руку. Они стояли в толпе фейри, окруженные ими со всех сторон, и разговаривали о своих семьях.
Все казалось бы совершенно нормальным, если бы Эйслинн не видела их странной формы глаз и нечеловеческих улыбок. Она направилась туда, где продавали сладко пахнущие напитки.
— Эйслинн?
Она пожала плечами. Лучше говорить об отце, о котором она ничего не знала, чем о матери, от которой ей в наследство досталась способность видеть их.
— Кто знает? Бабушка понятия не имеет, кто он, а мамы больше нет, и она не сможет ничего рассказать.
— По крайней мере, у тебя есть бабушка. — Он погладил ее по щеке свободной рукой. — Я рад, что у тебя есть любящий человек, который заботится о тебе.
Она собиралась ответить, но прямо к ним, во главе с Остролицым, шли шесть фейри, те самые, которым так нравилось зависать в баре и беспокоить постоянных клиентов; те самые, из-за которых Эйслинн тогда пришлось уйти из бильярдной. Она застыла, не в силах даже пошевелиться. Годами выработанные инстинкты сейчас затмили логику.
— Эйслинн, что случилось? — Кинан встал перед ней, и она больше ничего и никого, кроме него, не видела. — Я обидел тебя?
— Нет, я просто… — Она улыбнулась ему как можно более убедительной улыбкой и солгала: — Замерзла.
Он снял куртку и накинул ей на плечи:
— Так лучше?
— Лучше.
И это действительно было так. Если бы он на самом деле был таким, каким казался — добрым и внимательным, ей было бы не по себе оттого, что она обманывает его.
Однако он таким не был. Он вообще не был настоящим.
— Давай пройдемся, — предложил Кинан. — Здесь всегда можно найти интересные игры.
Он снова взял Эйслинн за руку, и опять ее Видение заработало в полную силу.
Возле них, в самом центре детского бассейна стояла женщина.
— Приз за три дротика! — Призывала она.
Ее толстая коса свисала до самых колен. Лицо ее было похоже на лицо ангела со средневековой фрески, но в невинных глазах искрилась опасность. Даже несмотря на козьи ноги, выглядывавшие из-под длинной юбки, она была великолепна, но никто не приближался к ней.
У следующей палатки в длинной очереди стояли фейри и люди. Кроме фейри, лица которых Эйслинн замечала в городе, были и другие — такие, каких она и представить себе не могла: фейри с самыми разными крыльями, с покрытой колючими шипами кожей, одетые во всевозможные фасоны одежды. Это было сложно переварить.
