Ее словами ко мне были: «Мои дети уже маленькие ангелы, и теперь мы с мужем пойдем вслед за ними». Я видел, что в руке у нее была маленькая бутылочка с ядом (цианистый калий). Затем я простился с Геббельсом, и он мне еще сказал, что как гауляйтер Берлина никогда не покинет этого города и так или иначе после гибели Германии ему все равно не жить. Затем он прошел с женой в свои комнаты, а я тотчас же направился к своей первой группе, которой командовал лично. Это было в 21.10.
К моей первой группе примкнули посол Хебель и адмирал Фосс. В 21.30 я покинул имперскую канцелярию и со своей группой благополучно дошел до вокзала Фрид-рихштрассе. Это место обстреливалось сильным артиллерийским и ружейным огнем, поэтому моя группа была несколько рассеяна. Перейдя через Шпрее с остатками группы, я благополучно дошел по трамвайной линии до Карл-штрассе и затем до Фридрихштрассе — Гауссенштрассе до полицейских казарм, рядом со станцией метро Веддинг.
Здесь мы встретились с крупными силами русских, и дальше нам пройти не удалось. Я был легко ранен, получив четыре царапины, одним из выстрелов был ранен и адмирал Фосс. Во время боя я потерял его. (Позднее я слышал, что он находится в плену.) После этого мы повернули обратно и попытались пройти мимо Штеттинского вокзала. Это нам удалось к утру 2 мая, а к полудню на Шенхаузер-алее я встретил генерала Рауха, генерал-лейтенанта Раттенхубера и полковника Германна. Мы решили организовать общий командный пункт в пивоварне Шультхейс-Путценхоф, привести в порядок все войска (к этому времени были объединены солдаты всех частей вооруженных сил, а также фольксштурма и полиции, как с оружием, так и без него) и затем с наступлением темноты вновь сделать попытку прорваться из окружения.
В течение второй половины дня с русской стороны мы неоднократно получали требования сдаться. Мы внимательно продумали свое положение и решили, что войска, находящиеся на территории пивоварни, имеют очень незначительную боеспособность. Часть солдат фольксш-турма и полиции просто-напросто разбежалась и исчезла, остальная часть была не полностью вооружена и не все были обеспечены боеприпасами. Кроме того, в пивоварне находилось несколько сот раненых. К этому времени пивоварня также уже была окружена. Когда вскоре последовало новое требование сдаться — в противном случае в
18.00 должен был открыться огонь, генерал Раух и я поехали в одну из русских дивизий и во избежание лишнего кровопролития, после заверения в хорошем обращении, сложили оружие. Так мы оказались в плену.
Об организации «Вервольф» я ничего не могу сказать, так как я об этом ничего не знаю, кроме того, что было сообщено в прессе и по радио. В кругу товарищей я однажды узнал, что якобы «Вервольф» был организован Геббельсом.
Что касается вопроса о том, считаю ли я возможной подпольную работу партии, то я на это хочу сказать следующее: дальнейшую подпольную работу партии я считаю невозможной по следующим причинам:
1) Ввиду смерти фюрера, Геббельса и, безусловно, еще многих других руководящих лиц, нет больше руководства партии, которое бы пользовалось доверием.
2) Гауляйтеры— политические руководители своих областей, за немногим исключением, из-за своей роскошной частной жизни и своего эгоизма даже во время войны не пользовались доверием и любовью как со стороны членов партии, так и остальных жителей области. Иногда против них вели активную борьбу сами члены партии. Только лишь личность фюрера и привитая им партийная дисциплина удерживали членов партии от самовольных действий.
3) Адольф Гитлер в 1941 году начал войну на два фронта и тем самым нарушил свой собственный принцип, которому он учил немецкий народ, ибо в своей книге «Моя борьба» он написал, что Германия никогда больше не должна вести войну на двух фронтах. Хотя благодаря первоначальным успехам это несогласие и не выступало наружу, все же оно продолжало чувствоваться.
4) В книге «Моя борьба» Гитлер далее говорит: «Каждое правительство обязано заботиться о сохранении своего народа. Если во время войны правительство видит, что война не приведет к победе, то оно поступает преступно, если еще хоть на один день продолжит эту войну».
Об этом было также известно партии, и я думаю, что фюрер сам осудил себя этими словами, ибо уже давно было видно, что войну не выиграть, а в чудеса я не верю.
5) Немецкий народ настолько устал от длительной войны и от воздушного налетов, что хочет наконец иметь покой. Никто из членов партии не решился бы какими-либо необдуманными действиями еще более ухудшить положение.
6) Возможно, что члены партии сначала отнесутся к новому правительству выжидающе, но они сразу же будут поддерживать любое правительство, когда убедятся, что это правительство поступает справедливо и честно, старается вновь дать каждому немцу жилье, работу и хлеб, насколько это позволяет современное положение.
Вильгельм Монке
Лрх. Н-21144, л. 19-28 (подлинник)
ПОКАЗАНИЯ НАЧАЛЬНИКА ЛИЧНОЙ ОХРАНЫ ГИТЛЕРА ГАНСА РАТТЕНХУБЕРА
20 мая 1945 года г. Москва
Я, Ганс Раттенхубер, бывший обергруппенфюрер СС и генерал-лейтенант германской полиции, являясь свидетелем смерти Гитлера, считаю своим долгом рассказать о его последних днях и обстоятельствах смерти.
Мое желание вызвано тем, что, будучи в советском плену и имея возможность знакомиться с прессой, я вижу, что еще до сих пор как в Германии, так и в других странах муссируются различные слухи о судьбе Гитлера, и даже о том, что он жив.
В течение 12-ти лет, начиная с 1933 года и вплоть до дня смерти Гитлера 30 апреля 1945 года, я бессменно являлся начальником его личной охраны.
Совершенно естественно, что такой продолжительный срок пребывания в непосредственной близости к Гитлеру позволил мне знать факты из его жизни и деятельности, которые могли быть известны лишь узкому кругу приближенных к нему лиц, пользовавшихся его большим доверием.
Считаю нужным заявить также, что после смерти Гитлера и краха германской империи я не связан больше присягой и намерен говорить здесь об известных мне фактах, невзирая на мою былую преданность Гитлеру и его ближайшим помощникам.
Прежде всего следует изложить вкратце ту обстановку, которая сложилась в Берлине в апреле 1945 года.
Как известно, русское весеннее наступление 1945 года на Одере началось 14 апреля.
Стремительный прорыв русскими наших укреплений на Одере явился полной неожиданностью для германского верховного командования, так как эти укрепления считались неприступными. Ставку Гитлера охватило смятение и растерянность. Под сокрушительным наступлением Красной Армии рушились последние надежды на спасение германской столицы.
Спустя несколько дней неприятельское кольцо замкнулось вокруг Берлина. В концентрированном наступлении русские танковые и стрелковые дивизии с ожесточенными боями неудержимо продвигались к центру города.
![]()
Фотография из следственного дела
28 августа 1951 года арестован органами МГБ СССР по обвинению в том, что «с первых дней установления фашистской диктатуры в Германии в 1933 году и до разгрома последней в 1945 году, являясь группенфюрером СС, генерал-лейтенантом полиции и начальником имперской службы безопасности, осуществлял личную охрану Гитлера и приближенных к нему других главарей рейха». Определением военного трибунала Московского военного округа от 15 февраля 1952 года приговорен к 25 годам лишения свободы. На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 28 сентября 1955 года досрочно освобожден из мест заключения, и 10 октября того же года передан властям ГДР.
В эти черные для германской истории дни на маленьком клочке земли, ограниченном территорией имперской канцелярии, в бомбоубежище Гитлера, во главе с ним, была сосредоточена вся государственная, политическая и военная власть Германии.
