Поездки в Италию, Францию и оккупированные районы России он использовал в основном для беззастенчивого грабежа ценностей этих стран.
Можно сказать, что катастрофа, переживаемая Германией, мало трогала Геринга.
Как и в мирное время, он продолжал ездить на охоту в своем шутовском наряде — красной куртке и зеленых сапогах и проводил время с семьей во дворцах в Каринха-ле и Берхтесгадене. Дома он ходил в белом или розовом шелковом халате с золотыми пряжками и с наманикю-ренными ногтями.
Осенью 1944 года Геринг цинично сказал в моем присутствии: «Мне нечего больше добываться в жизни, моя семья обеспечена».
Этой фразой он охарактеризовал себя полностью.
27 или 28 апреля заместитель имперского шефа прессы Лоренц доложил Гитлеру, что, по сообщению агентства Рейтер, Гиммлер обратился к правительствам США и Англии с предложением заключить сепаратный мир.
Гитлер в отчаянии бросил эту телеграмму на стол и промолвил: «Теперь, когда даже и Гиммлер изменил мне, я лучше умру здесь в Берлине, чем погибать где-нибудь на улице».
В тот же день Гитлер исключил Гиммлера из партии.
Не успел Гитлер прийти в себя после измены Геринга и Гиммлера, как была получена телеграмма от фельдмаршала Кейтеля, который доносил о том, что 12-я армия подвергается сильным атакам советских войск и продолжать наступление на Берлин не может. 9-я армия полностью окружена русскими, а корпус Хольдта перешел к обороне.
Таким образом, все наши надежды на спасение рухнули. Прорыв наших войск на Берлин оказался безуспешным.
Драматизм положения усугублялся еще и тем, что все эти сообщения Гитлер получал под аккомпанемент русских тяжелых снарядов, рвавшихся на территории имперской канцелярии.
В этот день на Гитлера было страшно смотреть. Он еле говорил и еле двигался.
Возвращаясь с военного совещания к себе в комнату, Гитлер мне сказал: «Я не могу больше, жизнь мне опротивела».
Но даже в этот трагический день Гитлер, будучи по натуре мистиком и суеверным человеком, разыграл очередной фарс, обвенчавшись с Евой Браун.
Двенадцать лет Гитлер был связан с Евой Браун, однако долгое время в Германии не было известно имя его «подруги».
Ева Браун являлась дочерью преподавателя мюнхенской школы художественного ремесла, и в момент знакомства с Гитлером она работала в фотоателье Гофмана, впоследствии ставшего личным фотографом Гитлера.
Вначале в качестве «подруги» Гитлера она была экономкой в его резиденции в Берхтесгадене, где являлась полной хозяйкой. Затем Ева Браун жила в предместье Мюнхена — Богенхаузене на вилле, которую ей купил и роскошно обставил Гитлер.
Когда Гитлер проживал в Мюнхене, где им содержалась для себя квартира в частном доме, он тайно от своего ближайшего окружения посещал Еву Браун.
Надо сказать, что Браун играла значительную роль в личной жизни Гитлера и оказывала на него большое влияние. Многие приближенные опасались ее, в том числе даже Мартин Борман, которого все боялись и ненавидели.
В политику Браун не вмешивалась и в общественной жизни никогда ничем не проявляла себя: она была пустой женщиной, занимавшейся нарядами и уходом за собой.
Судьбы германского народа ее нисколько не трогали. «Наш фюрер, — говорила она, — истинный страдалец. Все ему изменили, все покинули. Пусть лучше погибнут десятки тысяч немцев, но бесценная жизнь Гитлера должна быть сохранена».
Наступило 29 апреля. Весь район новой имперской канцелярии в этот день подвергался ожесточенным обстрелам и бомбардировкам со стороны русских.
От прямого попадания сгорел личный гараж Гитлера, вместе с находившимися там автомашинами.
Русские войска продвигались в район Потсдамского вокзала, а ставка продолжала жить своей лихорадочной жизнью.
Всех охватила растерянность. Каждый думал лишь о спасении своей собственной шкуры.
У меня до сих пор в памяти сохранилось предательство одного из ближайших к Гитлеру лиц — его родственника Фегеляйна, группенфюрера и представителя СС при Гитлере. Он был женат на сестре Евы Браун.
В этот день стало известно, что Фегеляйн ушел к себе на квартиру, где переоделся в штатское и ждал прихода русских, чтобы незаметно скрыться из Берлина.
По указанию Гитлера он был найден и расстрелян на территории имперской канцелярии.
Поступали данные об измене и других лиц, но иначе и не могло быть, ибо предательство и лицемерие были культивированы в окружении Гитлера задолго до описываемого мною времени,
В эти критические для германского народа дни вскрылась вся гнилость и продажность правящей верхушки, ибо она состояла из людей, потерявших всякий человеческий облик. Богачи, нажившие себе крупные капиталы за счет грабежа германского народа, а позже грабившие оккупированные страны, они проводили время в пьяных оргиях, купались в роскоши и богатстве, используя свою близость к Гитлеру только в интересах собственного благополучия.
Гитлер прекрасно знал о разнузданном поведении своих приспешников, ибо ему об этом неоднократно докладывали, в частности я.
Но будучи одержим манией величия, он смотрел на все это сквозь пальцы, так как эти люди лицемерно пели ему дифирамбы и создавали славу, за которой он гнался.
За время моей длительной службы у Гитлера мне довелось хорошо познать натуру многих его приближенных из числа высокопоставленных лиц.
Профессор Гофман, личный фотограф Гитлера, был, пожалуй, его лучшим другом.
Получив монопольное положение в качестве личного фотографа Гитлера, Гофман награбил столько денег, что стал одним из наиболее богатых людей в Германии.
Гофман был алкоголиком и в пьяном виде устраивал скандалы, становившиеся известными широкой публике. Гитлер об этом знал, но продолжал относиться к нему как к своему другу.
Наиболее доверенным лицом у Гитлера был его личный адъютант обергруппенфюрер Шауб. В 1923 году они вместе сидели в тюрьме в городе Ландсберге.
Пьяные оргии Шауба с балеринами ни для кого не являлись секретом. Известно также, что свое положение при Гитлере он использовал исключительно в корыстных целях.
С 1938 года одним из наиболее близких к Гитлеру людей стал рейхсляйтер Мартин Борман — один из немногих, под чьим влиянием находился Гитлер. Это был исключительно жестокий, хитрый, черствый и эгоистичный человек. Его попойки с Фегеляйном, адмиралом Путткамером и другими носили затяжной характер и не поддавались описанию.
Не лучше вели себя и другие приближенные Гитлера, такие как нюрнбергский гауляйтер Штрайхер, президент мюнхенского окружного управления Вебер, наместник Гитлера в Норвегии Тербовен, гауляйтер Кубе, впоследствии ставший имперским наместником в Белоруссии, и другие.
О ночных попойках Кубе с проститутками говорил весь Берлин.
Находясь в Норвегии, Тербовен каждую ночь напивался до безобразия и устраивал дебоши.
До войны весь Мюнхен говорил о «ночах амазонок», которые устраивал Вебер. В своем парке он катался на лошадях с голыми женщинами в сопровождении голых эсэсовцев.
Гитлер обо всем этом хорошо знал.
В конце дня 29 апреля, в присутствии генерала Кребса, Геббельса и Бормана Гитлер спросил командующего ударной группой по обороне правительственного квартала генерала Монке, сколько времени он сможет продержаться. Монке ответил, что при имеющемся вооружении и наличии боеприпасов сможет продержаться 2—3 дня. Гитлер ничего не сказал и ушел в свою комнату.
Вечером у всех собравшихся на очередное совещание настроение было подавленное. Осунувшийся еще больше, чем до сих пор, Гитлер тупо смотрел на лежавшую перед ним оперативную карту.
