Рубашка на пуговицах, начищенные туфли… это не для Беллы. Это чтобы я не привлекал внимание охранников, когда мы отправимся в «Альянс».
Я позволил Белле думать, что это ее идея. Я задаю ей пару вопросов о том, где работает ее отец – вопросы, на которые я уже знал ответы, – и она говорит:
– Это прямо через дорогу – хочешь посмотреть?
Я смотрю на часы – 12:38. Я три дня подряд наблюдал, как Рэймонд отправляется на обед ровно в 12:33. Люблю банкиров, которые придерживаются строгого графика. Это делает их такими предсказуемыми.
Я не заинтересован в том, чтобы столкнуться с Рэймондом. На самом деле, я хочу убрать его с дороги, чтобы я мог обойти все места, которые мне не положено посещать, с бестолковой Беллой в качестве моего гида.
Но вместо дорогого старого папочки мы натыкаемся на Камиллу.
Она выглядит так, как будто я ударил ее.
Знаю, как плохо это выглядит, мы с Беллой наряжены, как гребаный набор кукол Кена и Барби. Я хочу сказать ей, что все не так, как кажется. Что является самым глупым оправданием в мире. За исключением этого единственного случая, когда это действительно, правда.
Не то чтобы я вообще должен был перед ней оправдываться. Мы с Камиллой не встречаемся. Все, что мы делали, это целовались.
Но тот поцелуй…
Ладно, может быть, это действительно что-то значило. Я не знаю, что именно, но я не могу отрицать, что это оказало на меня влияние.
Так что мне не нравится выражение лица Камиллы, как будто я вонзил ей нож в сердце. Еще хуже становится выражение ее лица, когда она начинает понимать, что есть что-то подозрительное в том, что я шарю по банку.
Камилла слишком чертовски умна для своего же блага. Ее глаза бегают по вестибюлю, пока Белла болтает, и мне хочется надеть на Беллу намордник и одновременно сказать Камилле, чтобы она мне все не испортила, потому что она выглядит наполовину сердитой, наполовину обиженной, и в целом очень подозрительной. Идеальный рецепт катастрофы, если она хочет взорвать все это у меня перед носом.
К счастью, она понимает намек и уходит.
Правда, я не чувствую себя лучше, наблюдая, как она выходит через двойные стеклянные двери. На самом деле, я вроде как хочу погнаться за ней. Хочу объяснить или, по крайней мере, заверить ее, что это деловой ланч и ничего более.
Я вижу, как она стоит на тротуаре, выглядя потерянной, как будто она не может решить, куда идти дальше. Издалека она кажется маленькой. Когда она стоит прямо передо мной, с горящими глазами и скрещенными на груди руками, она выглядит устрашающе. Я забываю, что она на самом деле очень миниатюрная.
– На что ты смотришь? – нетерпеливо спрашивает Белла.
– Ни на что, – отвечаю я, качая головой.
Я хочу дать себе пощечину. Мне следует вернуться в игру и успокоить Беллу. У нее всегда были проблемы с Камиллой.
– Что она вообще здесь делает? – огрызается Белла. – Я чувствую, что она везде, куда бы я ни посмотрела в последнее время! Боже, это хуже, чем в старшей школе! Почему бы ей просто не сидеть в своей дерьмовой, маленькой мастерской, как раньше?
Хочу сказать Белле, что если ты не получаешь пятизначное пособие от папы каждый месяц, тебе вроде как приходится ходить куда-то и что-то делать. Но я запихиваю эту мысль поглубже, натягивая на лицо улыбку.
– Значит, ты не можешь сама спуститься в хранилище? – говорю я Белле, делая вид, что смотрю на часы. – Тогда я лучше пойду. Не думаю, что у меня есть время ждать твоего отца…
– Я очень хотела, чтобы он познакомился с тобой, – дуется Белла.
Да, держу пари, Рэймонд Пейдж тоже был бы рад со мной познакомиться. Мой отец – один из немногих влиятельных людей в Чикаго, который не хранит свои деньги здесь. По иронии судьбы, это потому, что он считает Рэймонда слишком грязным. Папа всегда говорит: «Не нарушай закон, пока нарушаешь закон». Он имеет в виду, что ты должен совершать только одно преступление за раз. В противном случае, привлечешь к себе внимание. В конце концов, Аль Капоне никогда бы не попался на незаконной продаже алкоголя, если бы федералы не привлекли его к ответственности за уклонение от уплаты налогов.
Именно из-за того, что Галло не имеют дел с Пейджем, у меня нет проблем с тем, чтобы ограбить его вслепую. Он не под нашей защитой.
– Ну, – нерешительно говорит Белла. – Мы все еще можем спуститься вниз. Мы просто не сможем войти внутрь без папы.
– Ты уверена? – спрашиваю я.
– Да, конечно! – отвечает она, пытаясь казаться более уверенной, чем выглядит.
Она ведет меня к частному лифту, охраняемому хмурой гориллой в костюме.
– Привет, Майкл, – говорит ему Белла. – Я хочу показать моему другу хранилище.
– Он есть в журнале записей? – ворчит Майкл.
– Нет, – хихикает Белла. – Мне никогда не нужно записываться.
– Я лучше позвоню мистеру Пейджу, – говорит Майкл, его короткие пальцы тянутся к рации.
– Хорошо, – небрежно говорит Белла. – Он сейчас на деловой встрече за обедом.
Майкл колеблется.
– Все в порядке, – говорит Белла пассивно-агрессивным тоном. – Он разозлится меньше, если ты его прервешь, чем, если ты не поможешь мне.
Майкл отбрасывает рацию.
– Хорошо, – говорит он. – Можете спуститься. Но ничего не трогайте.
– Конечно. – Белла мило улыбается.
Майкл нажимает кнопку лифта и впускает нас внутрь. Двери закрываются, и мы спускаемся в подземное хранилище.
Пока мы спускаемся, я говорю Белле:
– Держу пари, твой папа знает всех важных людей в Чикаго.
Белла краснеет от удовольствия.
– Он знает всех, – соглашается она. – Каждый раз, когда он берет меня на вечеринку, он называет мне имена всех, и все они знают его. Мэр, генеральные директоры, даже знаменитости…
Пока Белла говорит, я запоминаю панель управления в лифте и расположение каждой камеры и датчика.
Когда мы входим в хранилище, я иду медленно и неторопливо, считая шаги. Эти дурацкие запонки на мне не только для того, чтобы я мог выглядеть финансовым придурком. Каждый раз, когда я поправляю тот, что находится на правом запястье, он делает снимок. Я могу повернуть запонку в любом направлении, чтобы сделать снимки лифта, комнаты хранилища и самой
