Бэл поцеловал мои пальцы, взяв один в рот.
— После секса ты будешь спать. Ляжешь рядом, тесно прижавшись, сонный и довольный. Поведаешь мне дальше взахлеб о наших диких кошачьих планах и уснешь на полуслове. Потому что устал. Потому что долго шел. Мы оба шли. Только я споткнулся на последнем шаге.
— Я поразмыслил об этом на вечеринке, устроенной в мою честь. Как сильно, безотчетно и бесконтрольно ты должен был бояться потерять меня, чтобы выкинуть такой опрометчивый финт. Наделать страшных глупостей… но они поправимы, Бэл. Поправимы.
Наконец, я раздет догола. Расшвырял ботинки под кровать и лег, задирая ноги и закидывая ему на плечи. Улыбнулся поднятым бровям. Не удивляйся… В такой позе меня хотел на полу Демон, изображая тебя. Вряд ли он ошибся в выборе. Вряд ли командиры вообще ошибаются.
Вслух я ничего не сказал. Однако на лбу у Бальтазара метались тени каких-то сомнений.
— Стю, а что открыл тебе наш покровитель на посвящении?
— Он не пришел, знаешь ли. Заболел, напился пьяный, улетел в Камбоджу. Бэл, поверь в меня и мою благосклонность без каких-либо пророчеств и волшебных пенделей со стороны. Не полагайся ни на кого и ни на что. Кроме себя. Кроме меня. Я же люблю тебя, потому что люблю, а не потому что покровитель продал мне за монгольские тугрики чье-то имя. И я вернулся бы, даже если бы он наколдовал мне обручиться с принцем датским и воспитывать сорок восемь африканских детей-сирот. Да мало ли что он там бормочет, обкурившись священным дымом от останков жертвенных агнцев и девственниц…
Вот и всё, победа и здесь за Люцифером. Бэл подавился от смеха, не выдержав околесицы, которую я нес. Я схватил его за член, не давая опомниться, заставив подавиться еще больше и замереть… он расправился в моей ладони, мгновенно налившись кровью и отвердев. Я наклонил его пониже, направляя в себя. Закусил губу, сдерживая глубокий стон… Бэл начал входить, обхватив мои напряженные, широко раздвинутые бедра. Я ненормальный и хочу поцеловать его в этой неудобной позе. Видя сумасбродную просьбу в моих глазах, он опускается всей тяжестью и целует, хотя я хочу кричать и плакать. Но даже в борьбе с болью, похожей на сладкий сон насильника, я не смог удержаться от последнего дурачества и прошептал:
— Бэл, оракул открыл мне страшную тайну. У принца датского — слишком короткий.
Комментарий к Эпилог
¹ Энди ЛаПлегуа – диджей, продюсер, ремиксер, лидер групп Icon of Coil, Combichrist, Scandy, Panzer AG.
² Астарот – демон смертного греха (гордыни), мастер-стратег, покровитель войны.
========== Вырезанная сцена ==========
…или месяц спустя
Я сижу на диване в обнимку с Бальтазаром и смотрю по ovhell-TV клип «The Insight & the Catharsis». В восьмой или девятый раз. Если кто-то хочет пройти мимо экрана, то делает это ползком. Я знаю о своем любимом апокалиптичном шедевре всё, а что не нашел в базе — досочинил на ходу, воспользовавшись подсказками.
В съемках было задействовано более пяти тысяч персон, большинство из которых играли сами себя, двести шесть видеокамер, из них двадцать четыре стратосферные с линзами от телескопов для панорамных кадров битвы. Специалистов по компьютерным спецэффектам не подпустили на расстояние выстрела, чтоб не испачкали живую картину пиксельной размазней. Клип снят в Норвегии, с первого дубля, за исключением сцены поднятия из Северного моря раскрытой раковины тридакны, поскольку командиров нужно было снимать навыворот (обратная перемотка кадров, превращавших вход в воду в выход), подкрашивать перламутром после каждого неудачного погружения и сушить крылья феном, спасая от холода и сырости. А также потому, что на руках они держали сладко спящего годовалого ребенка. Владыка Ада никому не запрещал приближаться к себе, но операторы попеременно то ломали дорогое оборудование, то тупо боялись подойти, то ссали кипятком от его невинных вопросов и срывались со скал. Поэтому максимальную фокусировку его лица сделала двенадцатиметровая астрокамера из космоса, опущенная на высоту двух километров над землей. Съемочные часы in real time длились с 23:00 по 04:46 утра (восход солнца), а монтаж и дополнительная верстка заняли три недели. Восемнадцать дублей понадобилось для выныривания близнецов из вспененной воды, еще столько же — для полного услаждения глаз их телами в течение тех пресловутых десяти секунд, когда рот наполняется вязкой слюной и я невольно думаю об измене.
Вот и сейчас Бальтазар сжимает меня за ноги, наблюдая за беспорядочным мельканием пошлых чувств на моем честном лице. Тяжело обманывать, да и незачем. В конце концов, такая реакция возникает не у меня одного.
— Ребята! — воскликнул боец, сидевший на единственной форточке и лениво обозревавший окрестности через бинокль. — «Angelblood» подъехала!
«Кошки» бросили пьянство, карты и пикантные разговоры и забегали, приводя помещение в приличный вид, пряча бутылки и вынося каких-то девушек в кружевных передничках через черный ход. Одетые быстро переодевались, а раздетые облачались в выходную форму и передавали товарищам, появлявшимся из других комнат, одну и ту же фразу, как забавный пароль:
— Командир идет! Шухер!
— Командир идет!
— Командир!
— Винсент, сиди, — успокоил Сайфер, когда я тоже засуетился. — Эта шуточная боевая тревога только для нас. Мы любим встречать командира как генерала, выстроившись с безупречной выправкой и отдавая честь. Если хочешь, займи место в начале шеренги, но подожди, пока мы закончим построение.
— Хорошо. Бэл? — я просительно уткнулся в его нос. — Ты не идешь со всеми? Скажи уже что-нибудь. Обругай хоть…
Он мягко улыбнулся кончиками губ:
— Иду, конечно. Никак не могу налюбоваться твоей виноватой мордахой. Не бойся. Он нравится тебе, но этого маловато для ревности. Через минуту, максимум — две, ты увидишь его наяву, днем, без краски и бутафорских перьев. Не голым, правда, но поверь мне, одетым он стоит намного дороже.
Я густо покраснел. «Дикие кошки» закончили экстренную уборку, последняя упаковка из-под чипсов отправилась под диван, поскольку не влезла в мусорное ведро. Я тихонько похихикал, отряхнул воротник от воображаемых пылинок и юркнул в строй. Как раз вовремя.
Командир заходил. Открывал дверь, немного наклонив голову и подавшись вперед. Волосы доходили ему до середины бедра, волнистые и блестящие, как зеркальные нити. Они слепили, я еле подавил искушение заслониться. На глазах очки, о боги, а в левой руке — кипа каких-то бумаг, сшитых в канцелярии в большой журнал…
Но в следующую секунду все посланные куда подальше боги вернулись в мой пантеон: он снял очки, отбрасывая их на полочку для шляп, туда же полетел и журнал. Широко улыбнулся, и бойцы хором прогремели приветствие. Командир идет, с конца шеренги к началу, рукопожатие за рукопожатием, все ближе ко мне. Мое бешено колотящееся сердце сейчас выпрыгнет и поскачет в окно. Или смоется в унитаз. Или завоет волчью серенаду… о Господи, Господи!
— Здравствуй, Винсент, — я забыл переписать завещание. Полить цветы и вымыть посуду. Ангел стоит напротив. Нужно протянуть ему руку… Я не могу, одеревенев от счастья пополам с ужасом, он сам ее взял и пожал. Сам… теперь я не могу отпустить его ладонь. Ем его глубочайшие синие глаза и сгораю от смущения. — Добро пожаловать на сборы. С этой минуты ты полноценный боец и имеешь право пить водку, спать под столами, водить в наш притон шлюх и проигрывать их в блэкджэк. Осторожнее, не прожги меня насквозь. Демон передавал тебе привет. А теперь глубоко вдохни и выдохни. Ты перейдешь под его шефство только через год.
И он неожиданно прижал мою ослабевшую руку к своим губам. Я уже всякого повидал и натерпелся, но в тот момент чуть не стал заикой. «Кошки» тихо ржут, попадав друг на друга. Неужели через какое-то время я стану таким, как они? Неужели к этому можно привыкнуть?
— Эм…
— Ангел, — подсказал командир, улыбаясь.
— Да, — я страдальчески икнул. — Ангел, можно попросить вас…
— Тебя.
