— Нет. Она слишком любила его, он полностью подмял её волю под себя. Она умерла здесь спустя несколько дней — я был слишком мал и ничем не мог ей помочь. Для тех, кого сюда отправляют, уже нет выхода.
Она сжала чужую ладонь, неловко касаясь второй его плеча. Не умеет утешать, что поделать. Что тут вообще можно сказать?
— Только речь не об этом, Дейирин. Их отсекают от родовой магии, а это — смерть. Медленная и мучительная. А если речь идет о тех, кто презрел свои обязанности, обкрадывал род, обманывал или оболгал другого… сама Сила накладывает на них свои печати. Сами боги наказывают их.
«Как же, наказывают… урывают себе жалкие частицы, высасывая отверженных», — злое шипение промелькнуло на грани сознания и исчезло.
— Без магии Рода мы мертвы и беззащитны, бессильные игрушки. Те пустышки, что забывают о том, что такое честь и долг аристократа, быстро оказываются здесь. Но и зарвавшийся Глава рода тоже может однажды здесь очутиться… — раздвоенный язык промелькнул меж клыков, пробуя воздух.
— Ненавидишь его? — в голове мелькает прошлое видение.
— А ты как думаешь?
Она не успела ответить. Сила заворочалась, жаля, распустила ядовитые черные щупальца. Заставляя сердце судорожно трепыхаться в груди. Киоран явно почувствовал, напрягся, резко положив руку ей на талию.
Только поздно — метка бога горела огнем, заставляя резко втягивать воздух носом, чтобы хоть как-то унять боль. Зов — резкий, почти неосознанный, тянул вперед, заставляя стискивать зубы. Так вот он какой — зов жрицы…
— Не мешай, — сквозь зубы.
Она бросилась вперед, уже не обращая внимания на грязь, вонь, боль метки и возмущенный вопль позади:
— Сумасшедшая, стой!
Впереди кто-то просил справедливости. Кто-то настолько отчаялся, что готов был отдать за это жизнь. Переулки, валяющиеся на земле доски, тощая собака, запах крови… Он забил ноздри, заставляя зашипеть, чувствуя, как вскипает адреналин в крови. Она начала перекидываться — почти неосознанно, подчиняясь чувству опасности. Тело покрылось плотной чешуей, но хвост отращивать не стала — с её нынешней неуклюжестью будет только хуже.
Несколько тари, чтобы оценить обстановку, от которой кровь стынет в жилах. Эта лачуга зажата между стенами переулка, стоит в тупичке, преграждая выход. Одной стены нет — и в проеме виднеется огромный камень, который каким-то образом сюда затащили. В него вмурованы цепи, которые сейчас удерживают худенькое дрожащее тельце. Девушка? Ребенок? Один склоняется, сжимая в руках кинжал — им он вырезает руны. Существо на камне заходится криком. Но ему уже затыкают рот какой-то грязной тряпкой.
— Ихш, ты уверен, что маги не прос-с-секут? — зло шипит один, подволакивая хвост. У него коротко обкорнаны волосы — ещё одна черты изгоев — и по лицу змеятся шрамы.
— Уверен! — рявкает второй — А когда обнаруж-ж-шат, — смех напоминает скрип несмазанного колеса и захлопывающуюся крышку гроба.
Пальцы дрожат — по ним ползут черные искры, и кружится голова. Все это немыслимо. Дико. Бесчеловечно.
Рядом выдыхает догнавший Киоран — для остальных они все ещё невидимы и неслышимы. Она чувствует дрожь иршаса, его гнев, переходящий в холодное бешенство.
— Все решш-шат, что это мертвец их прикончил, как и тех, других. А мы получим свою силу и вырвемся отсюда. Давай живей! — скалит ядовитые клыки, нервно свивая хвост кольцами.
Существо на алтаре беззвучно заходит криком, вырываясь. Его держат ещё двое, чтобы не мешал наносить руны. Неравный расклад, но они полны сил, а эти уроды хоть и были изначально сильнее, но слишком истощены.
«Я помогу… — тихий шепот и обволакивающая её сила. — Это — моя справедливость. Действуй, жрица».
Они переглянулись с Киораном, как-то разом понимая друг друга без слов. Занятия по боевой подготовке и по взаимодействию в группах не прошли даром.
«Беру на себя гада с ножиком и того слева, что держит мальчонку», — объясняет жестами.
В ответ приходит успокаивающее:
«Понял. Мой — главарь, а потом займусь боковым. Следи, чтобы мальчишку не убили».
Тело наполняется силой и небывалой уверенностью, отступает дурнота. Это подобие былых умений жриц Отмщения, но ей хватает. Почти не страшно, не сейчас, когда рядом может вот-вот оборваться жизнь невинного.
Иллюзия спадает в нескольких шагах от бандитов. Губы раздвигаются в неприятной улыбке, обнажая удлинившиеся клыки.
— Именем императора и Силой Справедливости! Вы признаны виновными в покушении на убийство, нанесении тяжких телесных повреждений, отнятии Силы у несовершеннолетнего и предательстве интересов Империи! — голос разнесся, раскатился неожиданно громким эхом, наливаясь силой и холодом. — Право мое карать, долг мой — наказать. — они побледнели, замерев, словно пойманные в ловушку шакалы. Эти слова знали все преступники Империи, знали и боялись, потому что от приговора Палача не уходил никто.
— Это всего лишь девка, идиоты! — презрительный рявк.
— И всего лишь Мастер Смерти, — поддакнул Кир, вращая в руках сверкающие серпы, — так что вам и правда нечего беспокоитсс-ся, госс-пода. И дама, — кивок в сторону держащей мальчишку за руку фигуры. Как он успевает все заметить?
Миг — и тишина взрывается криками и звоном оружия. Спасибо мастеру дан Шассу, спасибо прошлым тренировкам и занятиям с куратором — тело выполняло заученные движения легко и послушно. Её преимущество — скорость, ей не тягаться со взрослыми мужчинами. С первым просто повезло — черная дымка сорвалась с рук, окутывая охнувшего убийцу с ножом. Она, наверное, никогда не забудет по-детски удивленного выражения лица.
— Именем Эскайра, айра Ши, пусть свершится правосудие и справедливость, — шепчут губы.
Прыжок, поворот — плечо обжигает болью — второй отпустил мальчишку и кинулся со спины. Ловкий и, кажется, ничуть не ослабевший. Уже не до того, чтобы следить за Киораном — разве что только не мешать ему. Левая рука слабеет — рана оказалась серьезнее, чем она думала… А ведь остался ещё один соперник. Впрочем, он — или, вернее, она — пока не вмешивается, пытаясь наскоро расковать мальчишку и уволочь с собой — ведь с напарниками теперь делиться не надо.
Для ослабевшего изгоя противник действует слишком споро. Воин, полный сил. Воин, в отличие от главаря и прочего сброда. Сильный удар по лицу отбрасывает назад, но она встает, не слушая тираду о том, что и в какой позе он с ней собирается сделать. Шанс будет только один. Да, наверняка следилки уже активировались, и наставники и отец в курсе, что она вышла за пределы Академии и попала в беду. Но мертвому будет уже все равно…
Дрожит рука, опуская оружие, подгибаются ноги. С губ срывается тихий стон. Так страшно, что хочется зажмуриться и раствориться в нигде, но нельзя. Грубая рука хватает за волосы, наматывая их на руку.
— Что, *** съела?
У него тяжелый подбородок и хищные, алчные глаза. Вторая рука лезет ниже… У него длинные волосы. Сейчас это видно — коса спрятана под одеждой. Ещё ближе? Так тебе нравятся беззащитные девочки, воин?
Резкий удар головой в подбородок и любимый кинжал, врезавшийся в самое сокровенное.
— Да свершитс-ся моя с-справедливость! И съела, и закусила, милый, — дыхание вырвалось хрипом-всхлипом.
Удар рукоятью къярша по голове сохранил ему жизнь, лишив сознания. Руки дрожали, но она вскинулась, зашипев и выставив кинжал, когда почувствовала рядом чужое присутствие.
— Тише, тише. Это я. Мой убит, эта — небрежный кивок на тело у жертвенника, — в отключке. Все закончилось, Рин-э, — некромант смотрел внимательно, тревожно — действительно беспокоился?
— Закончилось, — выдохнула, принимая его руку и тяжело вставая.
— Ранена?
— До присяги заживет, — выдавила улыбку, лишь бы не волновался.
Сейчас важнее всего был пленник. Шаг, другой, третий.
Мальчик. Лет восемь на вид, не больше. Тощенький, ключицы выпирают, как у мелкого котенка, взъерошенный — но волосы, хоть и грязные — густые, ниже плеч. Правильные черты лица, длинные пальцы — и беспомощный взгляд темно вишневых глаз. Самых прекрасных глаз на свете.
