— Быстро же ты утешилась.
— Ты тоже… — прошептала я, чувствуя, что вот-вот заплачу. И после сама уже ринулась прочь, все еще сжимая руку Гелия в своей. Только когда мы оказались достаточно далеко, чтобы точно не быть услышанными, и когда я убедилась, что никто за нами не следует, то позволила себе разреветься… Обещала же, что больше не буду этого делать! Видимо, есть вещи, которые сильнее меня…
Гелий прижал меня к себе, давая возможность выплакаться, уткнувшись ему в грудь.
— Спасибо тебе, — слезы уже закончились, но я не спешила вырываться из объятий.
— За что?
— Да за все, — я шмыгнула носом, — Знаешь, я ведь еще сегодня утром чуть ли не проклинала вас… за то, что упали с небес на землю, ворвались в мою жизнь и разрушили ее. Но сейчас…
— Я и сам порой ненавижу нас и то, что нам приходится делать, — перебил меня ангел. Я подняла голову и заглянула ему в лицо, пытаясь сообразить: серьезно он это или нет? В голубых глазах не было ни намека на улыбку.
— Расскажешь мне все о… вас.
Он пожал плечами.
— Не вижу причин отказывать, — и почему-то добавил, — Теперь не вижу.
* * * *
Кайл и Лоа ушли из столовой почти сразу, как это сделали Тесс и Гелий. Догнать не пытались… Лоа не хотела, а Кайл все же понимал: пока ангел рядом, поговорить с девушкой не выйдет. Да и, если начистоту: что он должен сказать? Что в один момент в его голове будто переключили какой-то рубильник, заставили его испытать невероятное влечение к странной и почти немой девушке? Эти мысли даже ему самому казались чересчур странными, а озвучивать их было попросту страшно. К тому же, Кайл не был до конца уверен в своей правоте… Может, странное неконтролируемое чувство и есть любовь? Но почему тогда он просто не может забыть Тесс? Можно любить двоих одновременно? Или одно из чувств все же не любовь, а что-то иное?.. Множество вопросов, ответов на которые нет.
Чувствовать себя последней сволочью, и вместо того, чтобы попытаться что-то исправить, делать все больше глупостей… Страшно испытывать ненависть к самому себе, чувствовать, как она разрушает, подтачивает тебя изнутри. Но есть кое-что пострашнее…
Чувствовать, что твоя жизнь больше тебе не принадлежит, что некто куда более могущественный по-новому распределил роли, переписал сценарий и сжег старые декорации… Вчитываться в строки на обгоревших странницах, что рассыпаются в прах между пальцами, и понимать, что потерял нечто важное.
Он целовал своего ангела в мягкие нежные губы, гладил ладонями волосы, напоминавшие рубиновое пламя. Прикасаясь к теплому телу, пытался забыть ту, что была с ним так давно… ту, которая была не только девушкой, но и другом. Тесс, простую и понятную, в которой не было ничего пугающего и необъяснимого. Кайл без труда сумел бы оправдать свои поступки, как это умеет делать чуть ли не каждый из нас. Однако грызущее чувство вины не удавалось вытравить до конца. Только рядом с Лоа, окунаясь в ее глубокие голубые глаза, он ненадолго забывал… Ну, и сон еще приносил избавление — хотя, и далеко не всегда.
Дождавшись, пока парень погрузится в дремоту, Лоа осторожно выбралась из его объятий. Наверное, когда-то давно ее бы ужаснуло то, как она поступила. А сейчас она просто с тоской думала о том, что окончательно запуталась и не знает, как быть дальше. В самом начале девушка еще наивно полагала, что когда-нибудь сможет примириться с этой болью — или, что та исчезнет окончательно. Но боль никуда не исчезла, а напротив, словно все глубже и глубже запускала свои корни. Теперь она не только колола спину там, где когда-то были крылья, она поселилась в сердце и вряд ли пожелает уходить из такого уютного местечка.
Чего Лоа хотела сейчас — так это, чтобы все скорее закончилось, и она вновь смогла… заснуть. «Это то, что люди называют раем… А на самом деле — просто красивый сон». Но в этот сон, где не помнишь о тоске и боли, где умеешь летать, ей страстно хотелось вернуться.
Вот только, отпустит ли Он так просто?.. Ведь действительно, его она — принадлежит с тех пор, как была спасена и… Девушка в отчаянье сжала кулачки, вновь ощущая такой знакомый зов. Он рискует, приходя в реальный мир, чтобы увидеться с ней? Или искорки безумия в темных глазах ей все же не причудились…
А ведь в их первую встречу — насколько иначе все было! И он казался совершенно иным, чем теперь. Галантный, таинственный… искуситель, обещающий свободу. И потом, когда с болью смотрел на нее — разбитую и измученную, отвыкшую и разучившуюся жить… Он протянул ладонь, на которой теплилась искра его силы — лишь крошечная доля от полного могущества, которой, однако, оказалось слишком много для нее… Что поделаешь, она слабее, чем считала сама, и чем рассчитывали другие. А Он чувствовал эту слабость, злился и становился настоящим Сатаной. Ее персональный Дьявол — Лоа слабо улыбнулась, но тут же побледнела и беззвучно вскрикнула. Похоже, ее темному возлюбленному не нравилось ждать. Девушке ничего не оставалось, как подняться и на нетвердых ногах отправиться к выходу. Хорошо, если никто не заметит… Но, наверняка, Он позаботился уже об этом. Как же ей не хотелось встречаться с ним! Опять пустые разговоры, упреки и обещания того, что скоро все кончится, и она станет — навеки! — принадлежать ему!?
Она уже находилась снаружи, вся дрожа, но не от ветра и холода — от осознания собственной беспомощности. Из голубых глаз струились слезы, и впервые Лоа задумалась о том, что если бы пришлось выбирать из двух «зол» — она бы выбрала жизнь здесь, наверное, с этим мальчишкой, что был, как и она сама, всего лишь жертвой обстоятельств… Однако забвение искусственного рая по-прежнему оставалось предпочтительней.
— Я скучал, как же я скучал, принцесса моя… ангел… — он уже здесь, прижимает к себе ее худенькое тело, а она и не может сопротивляться. Мужчина сделал попытку поцеловать, но Лоа отвернулась, отчего тот растеряно разжал объятия:
— Что случилось? — голос удивлен, полон непонимания… но в нем уже зарождаются нотки возможного гнева.
Она подняла на него глаза, полные муки и прошептала одно-единственное слово, мольбу:
— Отпусти…
И расплакалась, падая на землю, уже безмолвно упрашивая закончить все это прямо сейчас. Ну ведь справятся остальные ангелы и без нее, правда!? Зачем тогда пытать ее, ведь можно просто отпустить…
Он замер в растерянности, напуганный и беспомощный. Понимающий, что ничем не может сейчас помочь. Даже, если бы нашел в себе силы сделать то, о чем она так просит — отпустить, вновь обрекая себя на одиночество — то не смог исполнить это в одиночку.
Легко поцеловав девушку в холодный, как у мертвеца, лоб, уходит… исчезает, чтобы попытаться найти выход.
* * * *
И совсем уже скоро двое друзей, по странному стечению обстоятельств имеющих власть над судьбой этой планеты, спорят, не в силах прийти к единому решению.
— Мы выводим ее из игры, — это не просьба, не компромисс — хотя, без согласия второго, у первого ничего не получится. — Все зашло слишком далеко! — в темных глазах клубами дыма вьется гнев… но в них есть что-то еще. Страх. Дикий, совершенно не свойственный такому могущественному существу.
— Ты в чем-то обвиняешь меня? — медленно, с ударением на последнее слово спросил второй. Глядя со стороны на них, поражаешься тому, насколько разные… и одновременно, как похожи. Может, бездну между богом и дьяволом выкопали сами люди? А на самом деле — кто же они в таком случае?.. Те, кому просто дано больше сил, чем людям, решившие поразвлечься, наблюдая за действиями смертных? Не боги, в любом случае. И даже не демоны. Ведь ни те, ни другие по-настоящему не вмешиваются в человеческое существование.
— Нет… — но судя по интонации, на удивление плохо скрываемой — обвиняет, еще как. И от второго это не укрылось.
— А ведь она всего лишь такая, какой ее сделал ты. Как видишь, с ангелами, с которыми работал только я — все в порядке.
— Ой ли? — жестко, одними губами, ухмыляется первый. — Убийца, мертвый, разочаровавшаяся и… почти разочаровавшийся — действительно, все отлично.
— И все же ни один из них не заперт в клетке искореженного разума. Ты ведь сам отлично знал, чем рискуешь, когда давал девочке часть своей силы. По крайней мере, должен был догадываться, что это может разрушить ее изнутри…
— А я вот надеялся, что она выдержит…
Второй покачал головой, не осуждающе, скорее, просто задумчиво.
— Допустим, ты прямо сейчас пойдешь и отберешь у нее свою силу. Допустим даже, что ей от этого станет легче — хотя я бы и не стал этого гарантировать. Но ты ведь должен понимать, что на нее — именно такую, какой мы ее сделали: слишком сильную, не различающую добра и зла, но могущую действовать — поставлено слишком много.
— Понимаю. И мне плевать, — равнодушно произнес темноглазый, — Пусть хоть весь мир будет уничтожен…
