— Воистину очень печальный и образный сон, Фрэнки.
Маргарет расставляла на столе большой горячий кофейник, сливочник со свежими сливками и красивую фарфоровую маслёнку.
— Что я сижу? — тихо проговорил Фрэнк и резко встал со стула, помогая составлять чашки с блюдцами и выкладывать на стол ложки. — Я помогу, Марго, присаживайся. Ты и так всё утро на ногах у печи, — заботливо сказал он и начал разливать кофе по чашкам.
Он стоял сбоку от сидящего хозяина, и в тот момент, когда Фрэнк взял со стола чайную ложечку, чтобы положить сахар ему в кофе, как та неловко выскользнула из пальцев, со звоном падая под стол.
— Ох, да что же это такое? — раздосадованно вздохнул Фрэнк, опускаясь на колени рядом с Джерардом. — Простите меня, я подниму, — и он, грациозно опустившись на руки и отставив назад бёдра, по-кошачьи выгнул спину, забираясь под скатерть головой. Фрэнк отлично чувствовал, как тесно врезалась ткань между ягодиц, и хорошо представлял, как интересно выглядит сейчас в такой позе. Ложка лежала тут, под рукой.
— Как она так далеко закатилась? — возмутился он, обхватывая холодный металл пальцами и припадая на локтях, ещё больше прогибаясь в спине, чувствуя, как тяжёлый шёлк рубашки послушно сползает в сторону лопаток, оголяя поясницу и красивые, чуть напряженные сейчас, мышцы вдоль позвоночника. Он с удовольствием отметил, как Джерард носком левой туфли отбивает еле заметный нервный ритм.
— Нашлась! — по-мальчишески повиляв от радости бёдрами, он, наконец-то, вылез из-под стола, сняв с плеч края скатерти.
— Ты сегодня похож на геолога, Франсуа, — хохотнула Маргарет, когда его растрёпанная тёмно-каштановая макушка появилась над уровнем столешницы. — Сам же теряешь, сам же откапываешь из недр…
— Не стоило так беспокоиться, — глухо послышалось со стороны Джерарда, и Фрэнк решил — пора, надо прекращать этот маскарад, и делать это как можно эффектнее.
Начав подниматься с пола, он вдруг как-то неловко пошатнулся и, пытаясь выправиться, впечатал руку в край блюда с круассанами. Не выдержав издевательства над своей нежной натурой, пара круассанов резко выпустила длинные струи крема прямо на Джерарда — рубаха от ворота до низа, а также пах и верх холщовых бриджей оказались безнадёжно запачканы.
— Господи, — сдавленно простонал Фрэнк, округляя глаза, — да что это со мной такое сегодня? Подождите, я сейчас всё уберу! — Маргарет тоже поднялась с места, но Фрэнк уже схватил единственное оставленное полотенце и салфетку и снова оказался на коленях перед Джерардом.
— Я пойду за салфетками, почему-то здесь нет ни одной, — удивилась Маргарет и вышла из столовой.
Фрэнк торопливо стирал с переда рубахи крем, стараясь прикасаться взволнованно, но всё же нежно к груди оторопевшего Джерарда, и не прекращал раскаянно лепетать:
— Простите меня, я так неловок сегодня! Это всё из-за того, что не выспался, — оправдывался он, растерянно и чуть испуганно вглядываясь в ошарашенное лицо, — ведь всё происходило так быстро. Меж тем Фрэнк успел полностью испачкать и откинуть бесполезную теперь салфетку и уже полотенцем продвигался ближе и ближе к паху.
— Не знаю, что на меня нашло, — лепетал Фрэнк, — ох! Уже совсем грязное! — возмутился он, откидывая полотенце на спинку стула. — Суетливо оглядевшись, сказал: — Позволите? Маргарет так старалась, безумно жалко — всё пропадёт… — и, прежде чем мужчина успел понять и ответить, стал пальцами ловко соскребать крем прямо с промежности, внутренне отмечая с гордостью, что там, под тканью, не всё спокойно.
— Фрэнк… — голос наставника не предвещал ничего хорошего. Он был хриплым и казалось, слегка клокотал. Момент истины. Именно сейчас нельзя ударить в грязь лицом. Нельзя выдать себя…
— Да? — он робко, с искренним вопросом поднял глаза на Джерарда и совершенно естественным движением запустил оба пальца, вымазанных в креме больше остальных, в рот, чуть зажмурившись от удовольствия. — Невероятно! На самом деле вышло очень вкусно!
Потом замолчал, видя, как скулы наставника покраснели, глаза метнули молнии, а под тканью паха что-то ощутимо дёрнулось в тот момент, когда он с чувством облизывал пальцы — но ведь на самом деле безумно вкусно! Замер под этим немигающим взглядом, потерялся, и глаза его были сейчас как у загнанной, испуганной лани… Фрэнк точно знал, как это выглядит со стороны — обезоруживающе.
— Джерард? Я что-то не то сделал?.. — зачастил он взволнованно. — Не злитесь, прошу вас, я не хотел испачкать вашу одежду в креме, мне так стыдно… Я слишком неловок сегодня, — Фрэнк покаянно опустил голову, не переставая смотреть из-под приопущенных ресниц на явную выпуклость между ног наставника. Фрэнк ещё не верил в свой успех — неужели получилось?! И, как завершающий штрих, очень тихо прошептал:
— Простите меня. Если вы считаете заслужившим наказание…
Джерард ещё мгновение ничего не предпринимал, а потом довольно импульсивно встал, отодвигая ногами стул. Его голос звучал достаточно спокойно, если бы только не лёгкая осиплость:
— Не бери в голову, мой мальчик, всё в порядке. Спасибо, что помог, но я, пожалуй, пойду переоденусь.
Тот только кивнул в ответ, и Джерард поспешно покинул кухню; послышались частые шаги по лестнице.
Буквально сдувшись от схлынувшего напряжения, осев, как пена в ванной, Фрэнк уткнулся в сгиб локтя, покоившийся на столе. Никто этого не видел, но он широко и довольно улыбался с закрытыми глазами.
Он сыграл достойно.
Глава 14
Привычные пейзажи до особняка баронессы мелькали перед глазами Джерарда, говоря о достаточной, чтобы разбиться, упав сейчас с лошади, скорости. Проносились мимо высокие тополя, росшие вдоль чуть размякшей от ночного дождя дороги. За деревьями начинались поля, долгие, протягивающиеся порой до самого края видимости. Из влажной, сытой земли торчали уверенно стремящиеся к солнцу побеги зерновых, но Джерард, что нёсся мимо во весь опор, едва ли замечал всё это. Путь был не слишком долог, и загонять животное не было никакой нужды, он успевал к обеду, как и обещал Шарлотте. Но он просто не мог ни смотреть по сторонам, ни наслаждаться пасторальными картинами сельской местности, ни дать кобыле под ним перевести дух. Он был слишком взбудоражен с самого утра и сейчас в состоянии постоянного контроля своего тела и несущегося животного под собой находил отвлечение и утешение своей разгорячённой мыслями голове.
Но яркие, свежие картины сегодняшнего завтрака всё равно проникали в его мысли, никак не забываясь.
Фрэнк был хорош. Невероятно хорош. Потому что Джерард поверил ему, поверил в тот великолепный спектакль, что был разыгран сегодня утром. Он успел испытать непонимание, гнев, скомканный стыд, когда ловкие пальцы убирали крем с груди и паха, обнаруживая его возбуждение… Весь спектр чувств, пока внутри головы не звякнул колокольчик, приводя его в сознание: месье Джерард, вас окручивают, как мальчишку, очнитесь. Но это было невероятно — Фрэнк успел зайти так далеко и был настолько убедителен, что у него, у самого Джерарда Мадьяро, успело перехватить дух.
У мальчика был большой потенциал, настала пора признать это. Признать, что он вырос и уже давно перестал быть угловатым ребёнком. Признать, что он красив, умён и весьма артистичен. Признать, что получилось вырастить себе прекрасного преемника, которому будет не страшно оставлять всё — дом, дела, ответственность и обязанности.
На этом месте его размышлений резкий порыв ветра ударил в лицо, заставляя ненадолго задохнуться. Глаза под длинными тёмными ресницами заслезились, и Джерард на миг потерял ощущение реальности. Лишь спустя пару мгновений, вновь почувствовав покатые бока своей гнедой кобылы между коленями, он немного успокоился. В его планы совершенно не входило ломать себе шею при падении с лошади — он ездил мастерски, почти безупречно, потратив в своё время много недель и сил, чтобы достичь совершенства. Он стремился к совершенству во всём, до чего только мог дотянуться его пытливый и беспокойный ум.
