— Ты пришёл к замечательному выводу, Джерард, — серьёзно кивнула она. — Но ты не учитываешь самого важного.
Джерард заинтересованно молчал, держа в руке бокал с небольшой порцией французского коньяка в нём, призывая её продолжать.
— Даже если люди увидят сомнительность провозглашённых идеалов, ты не сможешь накормить их и заплатить долги страны. Сократить расходы короны и перенаправить их в правильное русло. Ты даже не можешь убедить королеву снова бороться — не ради отмщения личного разрушенного счастья, а уже за свою страну. О, прости, я не упрекаю тебя, — сказала она, увидев, как взгляд друга туманится обидой. — Ни в коем случае. Я знаю, что ты делаешь всё, что можешь и даже кое-что из того, что вообще вне твоей компетенции. Ты чудесен, и я восхищаюсь тобой, мой дорогой. Но вряд ли все твои усилия принесут те результаты, о которых ты мечтаешь.
Шарлотта с грустью и нежностью посмотрела на пробующего коньяк озадаченного Джерарда. Он молчал ещё какое-то время, обдумывая сказанное, но затем всё-таки произнёс:
— Но я не могу иначе. Ты предлагаешь мне сложить руки или предать корону? Бежать? Что именно ты предлагаешь мне делать в данной ситуации?
— Нет, нет, Джерард… Я всё знаю, и ты прав — нужно продолжать заниматься тем, во что ты веришь. Тем более, когда веришь так горячо, как это делаешь ты. Я тоже верю, что у тебя всё получится, я верю в тебя. Просто…
Она замолчала, и Джерард сосредоточенно стал всматриваться в её погрустневшее лицо.
— Что такое? Шарлотта?
— Через два месяца — я уже всё решила, поэтому не перебивай, — я и мои домашние отправимся в Англию. Я уже всё узнала и решила организационные вопросы. Я соберу всё, что смогу, постараюсь как можно выгоднее продать свои активы и уеду из Франции. Я собираюсь увезти всех, кого удастся, с собой. У меня там вдовая тётка и огромный дом — её будет сложно стеснить… — она отвела глаза, будто извиняясь за свои слова. — Я запросила бронь на тридцать билетов на корабль до Лондона…
— Это… — у мужчины будто пересохло во рту. — Это неожиданно, но… На самом деле, это самое верное решение, которое ты только могла принять, Шарли. И я ни в коем случае не собираюсь отговаривать или осуждать тебя. Просто я не ожидал, что это произойдёт так скоро… Два месяца! Ты считаешь, что революция вот-вот грянет?
— Я не знаю, мой милый Джерард. Это просто женское предчувствие, я решила подстраховаться. И… Я знаю, что предлагать тебе ехать со мной бесполезно, но… Может, ты отправишь с нами Маргарет и Поля? И Фрэнка? Мест хватит. Так будет много безопаснее для них. И, возможно, ты сам успеешь провернуть все свои дела и тоже поедешь с нами… — она говорила тише и тише, опуская взгляд. Она боялась услышать ответ и всё же продолжала надеяться.
— Спасибо, Шарлотта. Я обязательно предупрежу своих об отъезде. Они должны поехать с тобой.
Вот так просто. «Спасибо, Шарлотта» — и ни слова о себе. Конечно, она и не рассчитывала на положительный ответ, но всё равно оказалась не готова к приступу боли внутри груди.
— Так о чём ты хотел узнать у меня? — встрепенувшись, Шарлотта расправила плечи и загнала вдруг вставшие так близко слёзы поглубже.
— О, мне очень нужна информация об одном премилом старикане. Он — один из вдохновителей и автор некоторых революционных идей. Всех этих свобод, равенств и братств, — едко усмехнулся Джерард. — Вряд ли он бывал на твоих балах, но, возможно, у тебя есть хоть какие-то выходы на него?
— Ты говоришь о месье Русто? Он сейчас довольно популярен в народных кругах и часто появляется на различных благотворительных приёмах, несмотря на годы. Он весьма скользкий тип, но люди его любят. Если мне не изменяет память, месье Жаккарду уже за шестьдесят.
— Да, это он. Мне нужно всё, что у тебя есть о нём. И чем грязнее это будет, тем лучше.
Шарлотта чуть нахмурилась, поднялась, задумавшись, и пошла к углу кабинета. Там, за совершенно незаметной стенной панелью была секретная дверца, которую она открыла небольшим ключиком на длинной цепочке со своей шеи. Внутри находились папки. Очень аккуратные структурированные папки с бумагами и досье — иного от педантичной Шарлотты нельзя было ожидать.
Поискав совсем недолго, она достала очень тонкую папку и положила её на стол.
— Посмотри тут. Если что-то и есть на него — оно может быть только здесь. В основном — это обрывки чужих разговоров и слухов, где так или иначе мелькало его имя.
Глаза Джерарда жадно заблестели, он был настолько очарован этим ароматом новой информации, что почти поглаживал ладони друг о друга от предвкушения. Шарлотта уступила ему свой стол и рабочее кресло, и Джерард нетерпеливо и внимательно принялся вчитываться в листы, становясь потерянным для этого мира. Шарлотта мягко улыбнулась и прилегла на софу тут же у окна, предаваясь чтению Гёте.
Неизвестно, сколько прошло времени, но в какой-то момент Джерард вскочил, громко отодвинув собой кресло, и выпалил:
— Шарли, ты знаешь что-либо о борделе мадам Тюффо? Видимо, наш старикан не раз бывал там.
— Мадам Тюффо? — повторила Шарлотта, задумчиво покусывая мизинец с аккуратным ногтем. — Кажется, это на другом берегу Сены… То ещё местечко, если честно. Не слишком чистое, и кадры меняются чересчур часто. Я ни разу не приглашала оттуда ни девочек, ни мальчиков на свои балы. Не то качество.
— Меня не слишком интересует их качество. Меня интересуют рычаги давления на саму мадам.
— О, тут всё просто. У них извечные проблемы с законом, обычно по мелочи, но это всегда довольно неприятно и очень нервирует таких женщин, как мадам Тюффо. Она в годах, насколько я помню. И она настоящая старая крыса, выживавшая в таких ситуациях, что… расколет тебя напополам, как орешек, поверь мне.
— Ох, моя милая Шарли, — улыбнулся Джерард, — я справлюсь с этим. Меня интересует, что я могу предложить ей взамен информации.
— Ты сам знаешь, что некоторая информация бесценна. Постарайся, чтобы она не поняла, что именно тебя интересует, добивайся, чтобы она позволила говорить с работниками. И пообещай ей протекцию короны, даже если это будет голословием. Кажется мне, что очень скоро это всё потеряет хоть какое-то значение.
— Тогда до встречи. И спасибо за дельные советы. Мне очень нравится слышать из твоих уст свои же мысли. Так они выглядят вполне умными и рациональными. Когда же они возникают у меня в голове, то видятся полнейшей авантюрой.
Шарлотта улыбнулась и встала, подошла слишком близко, на мгновение приникла к губам Джерарда, а затем поцеловала в лоб.
— Удачи, Джерард. И еще — береги себя, молю.
Джерард оставил свою тонконогую кобылу Габриэллу на конюшне поместья фон Трир. Было бы крайне непредставительно приезжать на важную встречу верхом. Он прекрасно понимал, что в подобных случаях каждая мелочь либо работает на него, либо наоборот — представляет в невыгодном свете. Взяв самый роскошный экипаж, он направился к своей новой цели — в бордель мадам Тюффо.
Джерард терял в дороге лишний час — другой в отличие от пути верхом. Но приобретал большее — достаточно весомый статус, который был очень важен для людей, подобных мадам. Именно сообразно статусу гостя строилось их общение и отношение, и Джерард был заинтересован в том, чтобы произвести крайне респектабельное впечатление.
Пока карета качалась на рессорах, приближая его к главной цели сегодняшнего вечера, он разрешил себе немного вздремнуть, настраиваясь на должный лад. И не смог не вспомнить о своём мальчике Фрэнке перед тем, как мягко уплыть в сладкий сон. Больше всего его возбуждало въевшееся в подсознание ощущение его цепких, очень проворных пальцев на своей груди и паху… Он вспомнил, насколько красиво и желанно выглядели его бёдра, когда тот искал ложку под столом, покачивая ими так непосредственно, точно ребёнок. Вот только чувства эти были совершенно далёкие от родительского умиления. Дальше фантазия Джерарда увела его в совершенно нереальные и порнографические продолжения сегодняшнего утра, и он не заметил, как отключился, ощущая сладкую истому внизу живота.
