идет новое поколение — молодое, у которого сознание еще определяет бытие, а не хлебы, как это есть у нас, а потом будет и у них. Наша полоса жизни очарований и разочарований, вера в добро и зло, в самих себя и в людей заканчивается. Приближается лебединая песня у камина, где сгорают былые мечты и грезы о вольной волюшке — свободе духа и тела в своем и соседнем доме… Но прожитую жизнь свою и моих друзей школьных, студенческих, зрелых и закатных лет — я благословляю, ибо мы жили и живем так, как жили, и не наша в том причина, что пришлось быть больше в бытии, а не в сознании человечности. И то, что в нашу жизнь не пришлось совершить, то будет осуществлено последующими поколениями, так как органический закон существования всякого живого существа, а тем более человека, лежит в основе самой жизни на Земле — это вечное стремление со дня рождения человека к максимальному удовлетворению своих потребностей в хлебах и духе свободы, и только в государстве он становится рабом господствующего класса или касты.
[Сельский врач]
После сдачи выпускных экзаменов[107] и торжественного банкета нам выдали дипломы без каких-либо распределений на работу — каждый из окончивших медфак мог ехать работать в любое место на восток, запад, север и юг страны. Мне очень хотелось остаться на работе в городе, но материальная необеспеченность вынудила поехать на работу в сельскую участковую больницу, где на первых порах легче и проще устроиться в бытовом отношении.
Когда был студентом, бедность пороком не являлась. Одна пара простых сапог или ботинок, гимнастерка и брюки носились до износа, а ставши врачом надлежало принять и соответствующее социальное положение, особенно в условиях города. Заработная плата врача так была мала в двадцать третьем году, что обеспечивала только полуголодное существование. Жизнь и работа в городе манила меня к себе и в то же время отталкивала материальной необеспеченностью.
В этой двойственности я видел власть капитала: чем больше человек обеспечен материально — тем более он удовлетворяет свои запросы и потребности, а следовательно, он более независим и свободен. Ведь никто и никогда не поступился своим социальным привилегированьем, материальными благами, что именуются хлебами. История человечества за свое существование знает не более сотни имен, когда богатый собрат сытыми хлебами делится с другими бедными, но никогда во власти стоящие добровольно не откажутся от тех благ, что сами они себе создали и установили этим свое господство над обществом. Отнимите у них привилегии-богатства и поставьте их в один ряд с рабочим или крестьянином, то от их идеи, веры в государство-власть не останется и следа. А ведь каждый человек в силу своего существования хочет иметь в жизни больше наслаждений, меньше страданий, и по этому органическому закону происходят революции, восстания, бунты угнетенных и обездоленных хлебами.
Все это ясно, но надо жить и иметь для существования хлебы, и я уехал из города к людям под соломенными крышами — [в] села и деревни на врачебную работу. После короткого отдыха в доме отца, в августе двадцать третьего года, уехал на работу в участковую больницу нашей губернии. Бывшая земская больница, построенная на окраине села с стационаром на пятнадцать — двадцать пять коек, амбулатория, инфекционный барак, баня, прачечная, дом для врача и дом для фельдшера и акушерки, каретник и погреб и сараи. А в средине прямоугольного двора — колодец, а кругом по изгороди декоративный сад.
Врачебная практика каждого начинающего врача в первые годы является приобретением практического опыта, навыка в лечении и обращении с больными, мышления в постановке диагноза и лечении. Здесь нет старших опытных товарищей-врачей по работе, с кем бы можно было провести консультации больных, проверить правильность своих выводов и прочее. Другое дело в городе — там лаборатории и опыт квалифицированных врачей по узким специальностям. А потому тяжел труд участкового врача: с восьми-девяти часов утра обход стационарных больных, затем амбулаторный прием больных до трех-четырех часов дня, после частые вызовы к больным на дом по врачебному участку днем или ночью во всякую погоду за пятнадцать-двадцать верст от больницы. Участковый врач универсал — он лечит все болезни, и единственные его консультанты — книги и учебники для врачей и студентов. И что замечательно — все медикаменты-лекарства отпускались больным бесплатно, и только с коллективизацией массовое лечение больных стало платное.
Тоскливо и скучно шли годы в селе, где негде отдохнуть и развлечься от усталости в работе — никаких культурных развлечений в обществе по своему развитию. В первые три года целиком отдавался практическим навыкам в работе и в этом находил большое удовлетворение. С самого начала врачебной практики больше интересовался акушерско-гинекологическими и кожно-венерическими болезнями, а через шесть лет участковой работы специализировался только в последней специальности.
За это время, что работал участковым врачом, терпеливо ждал вестей от Тани Разумовской. Так в ожидании прошло три года. И еще одна заветная мечта жила во мне, мечта неосуществленная, «кощунственная» — съездить за границу. А пока за работой шли годы, ни то, ни другое не осуществлялось. Становились тоскливее и мрачнее жизнь и работа в селе. Появилась тоска по городу, и ко всему этому надо было уметь угождать, приспосабливаться и прислуживать самодурам власть имущим. Кажется, Шопенгауэр сказал: «Власть и женщин не хули, и будешь долголетен на Земле». Как часто потом вспоминал я это мудрое изречение и, если б его строго придерживался, то был бы самым лучшим безгласным почитаемым гражданином у власть имущих, а не тем, кем стал впоследствии, — презираемым и гонимым в черте оседлости.
Когда приехал на работу в Борискинскую участковую больницу[108], вторым врачом там уже работала врач Ясинская Оля, тоже только что со школьной скамьи. А потому и трудности в работе преодолевались по-молодому: смело, решительно, с верой в успех лечения больных. Мне было двадцать шесть, а ей двадцать пять. Обе они с матерью относились ко мне весьма более чем благосклонно, видел и чувствовал их желание, чтоб я вошел в их семью, нравились и они мне, но я был своим собственным пленником, ибо моя идея побывать во всех странах Европы и увидеться с братом Александром крепко жила во мне, а
