свободолюбивые — у всех же других профессий умственного труда есть те или иные идолы, но для врачей никаких идолов не существует, врачебная наука и практика космополитичны — интернациональны. Им чужда расовая, национальная и прочая дребедень этого звериного наследия в роде человеческом. Врачебная наука и практика видят в каждом больном Человека с большой буквы без мундиров, чинов и званий.
Вот это-то положение часто и приводит к конфликту с существующей действительностью, которая вынуждает иметь разный подход к больному человеку, по занимаемой должности и чину, как будто они имеют патент на право быть лучшими миллионов своих собратий по рождению. К тому же на участке врач обязан работать без часов, в любое время года днем и ночью.
Здесь, на Урале в Серебрянке, родилась вторая дочь, а я мечтал о сыне. Если географически Урал интересен, то климатически плох: длительные осенне-весенние дожди, густые туманы и влажные испарения отразились на мне обострением хронического бронхита, и мы решили уехать на работу в степной район, Сине-Шиханскую больницу золотых приисков Оренбургской области. Это было последнее место работы в районе, и здесь в степях, прекрасных летом и ужасных в зимнее время, едва не пришлось погибнуть от степного бурана.
В феврале я и приисковый возница выехали на паре лошадей, запряженных в сани, на соседний прииск в пятидесяти километрах от Синего Шихана. На пути ближайшая казачья станица в тридцати пяти километрах. Через час поднялась небольшая метель. Короткий зимний день заканчивался заходящим красно-медным холодным диском солнца. Впереди нас, в ста метрах по дороге бежала мелкой рысцой стая, шесть-семь, степных волков.
Увидев их, мы с ямщиком стали советоваться, что предпринять: ехать ли вперед или повернуть назад. С собой у нас было дробовое ружье и топор. Посовещались и решили ехать вслед стае волков, а если они нападут, ружье и топор помогут нам отбиться. Однако волки свернули с дороги в степную балку, скрылись из вида, и мы без тревоги продолжали свой путь. Солнце стало скрываться за горизонтом, начали спускаться сумерки и быстро темнеть.
Начавшаяся метель быстро усиливалась. Все покрылось белой пеленой — земля и воздух побелели и посерели во мраке ночи; быстро замело след санной дороги, лошади начали сбиваться с дороги в подветренную сторону и, не видя дороги, ямщик не правил лошадьми, а предоставил им самим находить твердь дороги. Ехали шагом. Но лошади начали часто сбиваться помимо дороги.
Мы останавливались, ямщик вылезал из саней и начинал кружить, разыскивать, вернее — нащупывать ногами дорогу, находил, ехали и снова сбивались. Когда убедились, что окончательно заблудились, то остались стоять на одном месте, чтоб не уехать еще далее от дороги в бескрайнюю снежную степь. Нами овладело состояние тревоги и безнадежности — ночевать в степи до утра? Но метель еще сильнее разгулялась, и, возможно, продолжится она двое или трое суток.
Это тяжелое раздумье продолжалось двадцать-тридцать минут, и вдруг слева от нас появился бело-серый силуэт верблюда, за ним второй, третий… Это шел обоз казахских подвод, и, чтоб не сбиться с дороги, казахи вели верблюдов в поводу. Выехали на дорогу и через час добрались до казачьей станицы, где на заезжей заночевали. Трудно предположить, что бы с нами и лошадьми произошло, если б не казахский обоз.
Если раньше из книг Мамина-Сибиряка я знал о причудах приискателей, то здесь убедился на практике. Один из старателей в степи нашел кустовое золото и сдал его в банк что-то тысяч на тридцать пять. Поехал в Орск, нагрузил две подводы водкой и загулял у себя на приисковом поселке Кумак так, что все пьющие в поселке день и ночь бражничали трое суток. Затем через всю улицу, от одного порядка до другого плотной цепочкой-стеной наставил бутылок с водкой, чтоб никто не мог проехать или пройти, не искусившись живительным бальзамом. И каждый, кто шел или ехал по этой дороге, останавливался и принимал участие в торжестве счастливого случая нахождения золота. Потом счастливый приискатель продал свою заявку богатому казаку, который понес большой убыток, «золото ушло».
Работа участкового врача меня и жену больше не интересовала. Надо было уезжать в Смуров на специализацию, чтоб потом остаться на работе в городе. Начали настойчиво хлопотать об увольнении с работы. Почти семилетняя жизнь и работа в участковых больницах убедили меня в том: чтоб стать хорошим специалистом — необходимо получить узкую специальность. С начала врачебной работы меня интересовали акушерско-гинекологические и кожно-венерические болезни, а жену глазные болезни.
Но никто увольнять нас не хотел. Тогда я сдал больницу фельдшеру и обратился в свой профсоюз за содействием об увольнении по собственному желанию, так как я заранее, за два месяца предупредил администрацию о своем уходе с работы и считал [себя] вправе оставить работу. Но этот приводной ремень администрации вынес решение: уволить по шестому пункту кодекса, без права поступления на работу в течение шести месяцев. Так раньше, во времена Салтыкова-Щедрина и Чехова неугодных увольняли по седьмому пункту, а теперь по шестому.
С таким документом ехать на работу в город, да еще поступать на курсы специализации я не мог и вынужден был «через сгибание спины перед старшим писарем полка» получить справку, что уволен по собственному желанию.
В марте тридцать первого выехал в Смуров — семья же пока оставалась на месте до устройства с квартирой в Смурове. По приезде остановился на квартире у старых моих хозяев Паляевых на Крестьянской улице. Пошел в горздрав с просьбой назначить меня в областной кожно-венерологический диспансер на работу стажером-субординатором и предъявил требуемые документы, с справкой с последнего места работы, то мне там учинили формальный допрос, как обвиняемому: «Как это вас могли уволить по собственному желанию, что, там врачи не нужны?!» И отказали мне в моей просьбе, и, видимо, потому что не захотелось мне быть крепостным. Говорили со мной надменно, с высоким превосходством чиновничьего тщеславия. Такие чиновники имеют успех, почет и продвижение по службе — [в] должностях и окладах.
Неудавшаяся попытка закрепиться в городе через горздрав вынудила идти на поклон в облздрав. Там предложили заключить договор: отработать по окончании стажа один год в районе, на что я охотно согласился, так как другого выхода не было, а через год могу остаться на работе в городе с
