для стока крови.
Он проследил путь, куда тянут волы, ахнул, а ледяная змейка превратилась в толстую змею и обхватила грудь. Там то место, где всегда ночь, где лунный свет уходит в землю без остатка. Мертвое Поле. Поле, что пропиталось кровью настолько, что жителей по ночам душат кошмары, а дети рождаются уродами.
Луна перешла на другую сторону неба, скоро рассвет, но теперь Мрак, протянув воображаемый путь плиты дальше, убедился, что ее в самом деле тащат на Мертвое Поле.
Волы двигались ровным экономным шагом, привычные таскать тяжести. Теперь он чувствовал всем телом, что Мертвое Поле… не мертвое. А если и мертвое, но все же в нем есть какая-то своя жизнь, не человеческая, не животная, но все же нечто смотрит из этого Мертвого Поля с яростью и неистовой злобой. И настолько мощной, что он не мог представить себе армию или вообще силу, что выдержала бы всплеск этой ярости.
Двенадцатый день
Хрюндя спала, бесстыдно выставив белесый животик. На земле так не поспать, спинка горбатенькая, а вот на мягком ложе – самое что и есть блаженство, хребетик утопает в нежнейшей перине. Лапки раскинула, пасть полуоткрыта. Либо простудилась, либо просто разнежилась…
Он почесал пальцем мягкое брюхо, Хрюндя по-жабьи хихикнула и вяло задвигала во сне лапками. Из-за окна несся как рокот далекого прибоя говор, долетали обрывки песен, сильно пахло рыбой, что жарят на дешевом оливковом масле, даже запахи множества немытых тел. По одним этим запахам, подумал Мрак, можно понять, что в городе очень много чужих. Не то чтобы барбусийцы мылись постоянно, но воды хватает во всех колодцах, ручьях, множестве мелкие речек, и барбусцы мылись все же чаще, чем артане или даже куявы, а эти пришлые как будто всю жизнь просидели в лесу или в пещерах – запах просто едкий, капля такого пота прожжет даже железо…
Манмурт вошел усталый, с бледным лицом, но с достоинством. Поклонился, Хрюндя с восторгом прыгнула к нему с ложа, Манмурт присел, предостерегающе вытянул перед собой руки. Жаба ломилась к нему через эту хлипкую преграду, одолела. Манмурт подхватил ее на руки, а жаба тут же вылизала ему лицо и попыталась залезть на голову.
Мрак следил ревниво, заметил:
– Чтой-то она тебя больше любит, Манмурт… Пора тебя казнить, ничо не поделаешь!
Манмурт слабо улыбнулся:
– Как вам будет угодно, Ваше Величество.
– Угодно, – сказал Мрак холодно. – Сядь вон там… Сядь, сядь!.. А теперь ответствуй, громко и ясно. Нет, орать не обязательно, но ответ дай. Ты знаешь, что на мою священную особу не раз покушались всякие…
Манмурт воздел глаза к потолку:
– Пусть боги примут души этих несчастных.
– Пусть, – согласился Мрак. – Ты тоже готовься.
– Я?
– Как ты думаешь, где заговорщики собираются на тайные встречи?
Манмурт подумал, двинул плечами:
– Не знаю, Ваше Величество. Как-то я больше другими делами занимался…
– А заговорщиством, – сказал Мрак понимающе, – только походя?.. Ладно, как думаешь, они здесь, во дворце?
Манмурт сказал настороженно:
– Вряд ли. Здесь попасться легко. Скорее всего, где-то в городе.
– А как с ними держат связь?
Манмурт снова двинул плечами, отчего жаба на его голове пришла в восторг, начала топтаться всеми четырьмя, морща лоб Манмурту, шевеля его ушами и надвигая кожу на глаза.
– Думаю, нетрудно выйти незамеченным. Войти – да, но выйти… Стражи даже не досматривают.
– Ага, – сказал Мрак зловеще, – знаешь… Я вот такого не знал.
– Тцару не следуют входить в мелочи, – проронил Манмурт почтительно, – для этого есть его верные приближенные.
Однако Мрак уловил настороженность в голосе придворного. Манмурт подобрался, глаза его быстро зыркали то на тцара, то по сторонам.
– С такими придворными приходится самому, – возразил Мрак. – Скажи мне, мил-человек, где ты был сегодня ночью? Чтой-то ты невыспавшийся какой-то…
Манмурт сказал быстро:
– Дома. В своей постели.
– А чего невыспавшийся какой-то?
– Комары, – ответил Манмурт так же быстро, – комары закусали.
– Не артанские?.. Ну-ну… Комары так комары. Это они тебя выгнали в полночь из дому? Это от них ты бежал, прячась в тени, до самого квартала беженцев из Артании?.. Или Славии, кто их разберет?
Манмурт помолчал, сказал негромко:
– Я не помню, чтоб я выходил ночью…
Мрак повернулся к Аспарду:
– Слыхал?.. Он твой. Тащи в подвал. Думаю, все скажет раньше, чем ты закончишь снимать с него шкуру.
Аспард поднялся, Манмурт вскричал торопливо:
– Погодите!.. Не надо. Я все скажу.
– Погоди, – сказал Аспарду Мрак. – Послушаем чуток, что он врет, а потом в подвал.
Лицо Манмурта еще больше побледнело, он заговорил быстрым шепотом:
– Я не вру!.. Я никогда ничего не замышлял против Его Величества!
– Тебя проследили через весь восточный квартал, – сказал Мрак безжалостно. – Там такое отребье, что приличный человек там не появится даже днем. А ты там расхаживал ночью!.. И в конце концов скрылся в каком-то доме… Говори, с кем встречался? С Зауром?.. С заговорщиками?
Аспард зловеще улыбнулся, окинул взглядом Манмурта с головы до ног, задержал взор на пятках, откуда будет медленно сдирать кожу, она будет трещать, отделяясь от плоти, отрываясь, и на розовом мясе начнут выступать сперва мелкие капли крови, потом все крупнее и крупнее…
Манмурт, смертельно бледный, воскликнул:
– Ваше Величество!.. Покарайте меня за ложь… но только в предательстве я невиновен!
Мрак кивнул, сказал безжалостно:
– Рассказывай.
Аспард вытащил меч, положил на колени. Манмурт вздохнул, заговорил быстро срывающимся голосом:
– Ваше Величество… вы уже знаете, что я никогда не сажусь верхом. Помните, я не смог с вами на охоту?.. Но когда-то я был чуть ли не лучшим конником. У меня была прекрасная конюшня, я покупал и продавал коней, а себе отбирал самых лучших… Словом, однажды я несся через этот проклятый восточный квартал… сгори он огнем!.. Конь подо мной был подобен урагану, я скакал и пел, орал, смеялся… как вдруг через улицу побежал ребенок, за ним метнулась женщина. Я не успел подать коня в сторону, все случилось слишком неожиданно, конь ударил, стоптал, понесся было дальше… И надо бы ехать дальше, сколько мы топчем простолюдинов, они сами виноваты, что вовремя не убираются с дороги! Но я зачем-то, дурак, остановил коня, даже развернул и посмотрел… Они лежали в крови. Молодая женщина и ребенок, девочка лет трех. Мне стало жаль их, я бросил им пару монет, повернул коня и уехал.
Он замолк, его ладони быстро потерли бледные щеки. Мрак поинтересовался в напряженной тишине:
– И все?
– Если бы, – сказал Манмурт с тоской. – Надо было забыть… Я почти так и сделал. Но через
