В этой самой «Марсельезе», написанной в 1792 году, предвосхищены некоторые мотивы из «Баллады о ненависти»: «Слышишь ты — в наших полях / Зло воет вражий солдат»[2195] [2196] [2197] [2198] [2199] [2200] ~ «Слышишь — гулко земля под ногами дрожит? / Видишь — плотный туман над полями лежит?»; «К оружию, друзья! / Вставайте все в строй! / Пора, пора / Крови гнилой / Омыть наши поля» ~ «Ненависть жаждет и хочет напиться / Черною кровью врагов» (а призыв «Вставайте» встречается и в посвящении Высоцкого к 50-летию Ю. Любимова, 1967: «Вставайте, вставайте, вставайте, / Работник с портфелем и без! / Очки на носы надевайте, / Премьера готовится здесь», — где, в свою очередь, пародируется поэма Маяковского «Хорошо!», 1927: «Вставайте! Вставайте! Вставайте! / Работники и батраки. / Зажмите, косарь и кователь, / винтовку в железо руки!»).
Примечательно, что даже в строке «Ненависть в нас затаенно бурлит» из «Баллады о ненависти» (помимо переклички с воспоминаниями советских политзаключенных: «Это ненависть. Кипит во мне! Не дам! Не позволю!»544), можно усмотреть формальную перекличку с большевистской идеологией: «Наша революционная, пролетарская ненависть к тем, кто создает несчастья и страдания людей, должна быть противопоставлена звериной, своекорыстной, больной ненависти мира капиталистов, загнивших от ожирения, осужденных историей на гибель»5д5. Однако у Высоцкого ненависть направлена уже на сам советский строй.
Рассмотрим в таком контексте песню «Вставай, страна огромная», которую он назвал своей любимой в анкете 1970 года.
Текст этой песни был написан весной 1916 года обрусевшим немцем Александром Боде, выпускником филфака Московского университета и учителем русской словесности мужской гимназии г. Рыбинска, а позднее присвоен и переделан В. Лебе-девым-Кумачом54б. Как вспоминает один из Интернет-пользователей: «У меня долгое время хранилась газетная вырезка конца 1980-х годов со статьей, где автор рассказывал, что случайно наткнулся на текст “Вставай, страна огромная” в дореволюционном календаре, выпущенном в 1916 году. И приводился текст этого стихотворения. “Пламенных идей” и “полюсов” там, насколько помню, не было. Никаких подробностей об авторе — тоже. Просто факт из дореволюционной печати. Жаль, вырезка не сохранилась»^47.
Упомянутые здесь куплеты «.Дадим отпор душителям…» и «Как два различных полюса…» были досочинены в 1937 году Александром Боде, уже тогда считавшим войну с Германией неизбежной, после чего — в конце 1937-го — он отправил слова и ноты «Священной войны» Лебедеву-Кумачу, которого считал большим патриотом (ему очень нравилась песня «Широка страна моя родная…»)548.
Что же сделал Лебедев-Кумач? Он просто заменил «тевтонской» — на «фашистской», «германскою» — на «проклятою», и «отребью» — на «отродью», а строку «За русский край родной!» поменял на бездарное: «За наш Союз большой»[2201].
В итоге сокращенная версия Лебедева-Кумача, ставшая песней, выглядит так: «Вставай, страна огромная, / Вставай на смертный бой / С фашистской силой темною, / С проклятою ордой! / Пусть ярость благородная / Вскипает, как волна! / Идет война народная, / Священная война! / Как два различных полюса, / Во всем враждебны мы: / За свет и мир мы боремся, / Они — за царство тьмы. / Дадим отпор душителям / Всех пламенных идей, / Насильникам, грабителям, / Мучителям людей! / Не смеют крылья черные / Над Родиной летать, / Поля ее просторные / Не смеет враг топтать! / Гнилой фашистской нечисти / Загоним пулю в лоб, / Отродью человечества / Сколотим крепкий гроб! / Пусть ярость благородная / Вскипает, как волна, — / Идет война народная, / Священная война!».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Наблюдается множество перекличек между этой песней и произведениями Высоцкого. Например, строки «Как два различных полюса, / Во всем враждебны мы» (у Александра Боде: «…различны мы») вызывают ассоциацию с черновиком «Гербария» (1976), где власти объясняют толпе, за что лирический герой оказался в гербарии: «Мы разным миром мазаны, / Другим добром напичканы, / Иным нафаршированы, / Мозги и цвет другой!» /5; 367/. Причем в этой песне также встречается призыв к бунту, к революции: «За мною — прочь со шпилечек, / Сограждане жуки!», — что в итоге и удалось.
Напрашивается также параллель с «Маршем антиподов» (1973), герои которого, как и в «Священной войне», находятся на другом «полюсе»: «Мы — антиподы, мы здесь живем! / У нас тут антикоординаты. / Стоим на пятках твердо мы и на своем, / И кто не с нами — те антипяты!».
В строках «За свет и мир мы боремся, / Они — за царство тьмы» очевидно сходство со стихотворением «Проделав брешь в затишье…» (1972), где в аллегорической форме противостояния весны и зимы говорится о сражении лирического мы с властью: «А в зимнем тылу говорят об успехах, / И наглые сводки приходят из тьмы. / Но воины в легких небесных доспехах / Врубаются клиньями в царство зимы» (причем эти успехи врагов вынуждены были констатировать герои и в песне «У нас вчера с позавчера…»: «Им — успех, а нам — испуг»).
Кроме того, противопоставление свет — тьма присутствует в стихотворениях «Нараспашку при любой погоде…» (1970) и «В лабиринте» (1972): «Из двух зол — из темноты и света — / Люди часто выбирают темноту. / Мне с любимой наплевать на это — / Мы гуляем только на свету!», «Руки сцепились до миллиметра. / Всё — мы уходим к свету и ветру, — / Прямо сквозь тьму, / Где одному / Выхода нет!»; а также в черновиках «Песни Кэрролла» (1973): «У нас давно сгустилась тьма — в стране чудес светлей» (АР-1-96).
Дадим отпор душителям
Всех пламенных идей, Насильникам, грабителям, Мучителям людей!
Подобным же образом охарактеризован профессор-ихтиолог, ставящий опыты над дельфинами в повести «Дельфины и психи»: «Все дельфины-белобочки сбились в кучу и, громко жестикулируя, нет, жестикулировать, собственно, им нечем, громко крича, на чистом человеческом языке, ругали его, профессора, страшными словами, обзывали “мучителем людей”, то есть дельфинов, а кто-то даже вспомнил Освенцим и крикнул: “Это не должно повториться!”». Эту же характеристику применит лирический герой к тем, кто ставит опыты над ним и другими людьми в «Гербарии»: «Но нас свобода вылечит. / Мучители хитры! / Сорвемся же со шпилечек, / Сограждане жуки!» (АР-3-14).
Не смеют крылья черные
Над Родиной летать…
Возникает параллель с «Балладой о ненависти» (1975), где речь идет уже о современной Высоцкому действительности: «Торопись! Тощий гриф над страною кружит. / Лес, обитель твою, по весне навести!»; с «Чужим домом» (1974): «Никого! Только тень промелькнула в сенях / Да стервятник спустился и сузил круги»; с посвящением Юрию Любимову «Ах, как тебе родиться пофартило…» (1977): «Лиха беда, настырна и глазаста, / Устанет ли кружить над головой?»; со стихотворением «Мой черный человек в костюме сером!..» (1979): «И лопнула во мне терпенья жила, /Ия со смертью перешел на ты. / Она давно возле меня кружила, / Побаивалась только хрипоты»; и с «Песней о вещей Кассандре» (1967): «И в ночь, когда из чрева лошади на Трою / Спустилась смерть — как и положено, крылата…». Кроме того, крылья черные напоминают частушки (1971), написанные Высоцким для спектакля «Живой»: «Воронку бы власть — любого / Он бы прятал в “воронки”[2202], / А особенно — Живого, — / Только руки коротки! / Черный Ворон, что ты вьешься / Над живою головой?!», и одно из последних стихотворений: «…Чтоб я не ждал, чтоб вороны не реяли…» («Две просьбы», 1980).
