вокруг стола.
— Если честно, то я капельку оглохла.
— А моему отцу очень понравилось.
— Ах вот для кого вы выбрали этот странный коллектив! Вы хитрый, — морщусь. — Фу, Герман Игоревич, вы подлизались к папочке с этим ансамблем. Это же гадость.
Закатываю глаза. Босс усмехается.
— Он любит такое, а мне всё равно.
Качаю головой, расправляя юбку.
— Ты устала и уснула. Я тебе не мешал, — меняет тему Белозерский, продолжая щелкать по клавишам.
— У Димы наверняка есть подушка для путешествий, не стоило позволять мне такое.
Босс опять усмехается.
— А если я скажу, что мне понравилось, как ты мило похрапывала на моём плече?
— Эй, неправда, я это делаю, только когда простужена, — я возмущаюсь, а он ржёт, тритон хитрющий.
Вместе с нами смеётся Дима, продолжая вести машину.
— Я, как вы правильно заметили, Герман Игоревич, утомилась. А вы, я смотрю, — нет. Сильный и закаленный мужик. — Спросонья трогаю его за руку и, нащупав крупный бицепс, смущаюсь.
Ой, зачем я это сделала? Ужас. Стыдоба какая-то. С чего вдруг я решила его касаться? Кошмар, совсем одурела. Сейчас подумает, что он мне нравится. Ай, пусть думает, что хочет, что я как маленькая. Надоело бояться.
Пытаюсь сгладить неловкую ситуацию:
— Может быть, и вам стоит отдохнуть, а то пашете в день своей помолвки, хотя за окном уже темно. Кстати, — снова зеваю, глядя на дорогу, — высадите меня, пожалуйста, на кольце. Там можно пересесть на маршрутку…
Дима смеётся ещё громче и сворачивает на трассу.
— Эй, что происходит?
— Мой отец решил продолжить наш праздник в своём загородном доме. Барбекю со всеми вытекающими.
— Герман, — таращу глаза, — мы так не договаривались! — Подпрыгиваю на сиденье, просыпаясь окончательно, и добавляю: — Игоревич. А назад когда? Уже почти ночь.
Беру его руку и протираю ролекс, будто он запотел.
— Десять минут двенадцатого. Как я оттуда доберусь?
Босс не переставая хохочет, прижимая ладонь ко лбу.
— Мне надо доплачивать тебе за развлекательную программу, Ань. Ты нечто. Даже забыл, что делал в компьютере.
Я «нечто»? Сабина ему идеально подходит, она великолепная фея, а я «нечто». Отличный комплимент. То, что я заслужила.
— Герман Игоревич, позвоните отцу и скажите, что я трагически погибла в автокатастрофе по дороге в его дом. Вы выжили, а я нет. Я правда не могу ехать к вам. Что я скажу отчиму?
Он медленно поворачивается и даже печатать перестаёт.
— Скажешь, что поехала к своему любовнику. Тебе лет сколько, Ань? Так бывает между мужчиной и женщиной. Сама говорила, что не девственница.
Притихнув, отворачиваюсь. Надо же, запомнил, гад. Я представляю, что будет, если я так скажу отчиму, сёстрам и бабуле. И как они вчетвером на меня накинутся с вопросами. У Степаниды инфаркт случится, и деменция начнёт прогрессировать.
«Меня сегодня не ждите, я укатила к любовнику на его транспорте в его загородный дом».
Ужас.
А отчим такой сразу орать: «Мать в гробу перевернется!»
Так-то я не девочка, но ту пару раз, что у меня были, вспоминать не хочется. Днём, по-быстрому и под одеялом. Не складывается у меня в этом плане. Ай, даже стыдно. Ночую я всегда дома.
— Я тебе больше скажу, Анют. После праздника мы будем ночевать в одной комнате и нам постелют в одной кровати, потому как мой отец никогда в жизни не поверит, что у меня с моей невестой ничего не было. А мы, на секундочку, отпраздновали сегодня помолвку. Спать на полу я не планирую, потому что, если заметит прислуга, тут же ему разболтает. Мы не можем так рисковать.
Я сжимаюсь в комочек и вдавливаю голову в плечи. А босс поднимает глаза на водителя.
— Дима, смотри на дорогу! Хватит ржать!
— Не могу, босс, я сейчас описаюсь, глядя на вашу побледневшую от счастья суженую.
Глава 36
Мы снова покидаем авто одновременно. Только на этот раз нас с тритоном двое, а Сабина одна.
Это ещё что за фигня?
— А где Гавриил? — интересуется Герман.
— К сожалению, он не сможет к нам присоединиться, у него ночной рейс в Будапешт.
— Жаль, — замирает тритон.
И мне кажется, что при этом они обмениваются с ней такими многозначительными взглядами, что оба вспыхивают, как два факела в темноте подвала. Видимо, уже представляют, что, когда я усну, они по старой памяти займутся любовью в одном из батиных погребов.
Погано. Весь шведский стол в одночасье просится наружу.
И пока эти двое играют в гляделки, разжигая костры с искрами, взлетающими в чернеющее на глазах небо, я с печальным лицом отхожу в сторонку. Позвонить.
— Аня, ты где?! Я уже корвалол накапал. Думал, убили. В полицию позвонил, но там автоответчик. Просят подождать минуту. Вот так тебя на куски разорвут, а я буду ожидать, постанывая, пока оперативный дежурный освободится, — вздыхает. — Мама с давлением. Девочки голосят: «Как же мы без Ани?»
Я отошла, но, разговаривая, периодически оборачиваюсь и вижу, как Белозерский беседует со своей Сабиной.
Может, уехать? Взять такси и умчаться в дальние дали, чтобы не мешать двум влюбленным наслаждаться друг другом. Мы, конечно, помолвлены, но ведь фиктивно. Герман хочет Сабину. Не буду ему мешать. Они очень мило смотрятся. Такие оба красивые и стильные. Одежда дорогая, и аксессуары шикарные. Великолепная пара. А как тянутся друг к другу. М-м-м… Ромео с Джульеттой позавидуют.
Отворачиваюсь, расстроившись.
Больно. Обидно и неприятно. Но я изо всех сил стараюсь вслушиваться в то, что говорит мне отчим. Хожу вдоль бордюра.
— Аня, ну ты где?
Ничего не отвечаю и, зажмурившись, принимаю решение. Не хочу я на них любоваться. Должна. Но не получается. Уеду, и точка.
— Со мной всё хорошо. Я сейчас приеду домой. Просто задержалась по работе. Очень много дел. Прям навалилось одно на другое и третье сверху.
И, когда я уже планирую повесить трубку и заняться приложением такси,
на мою талию ложится тяжёлая ладонь. Тритон выхватывает телефон.
— Здравствуйте. Это Герман Игоревич Белозерский. Аня со мной, не переживайте. Я её через пару дней верну.
Пара дней?! Мои глаза округляются, а Герман смеётся. Кажется, мой отчим случайно назвал его тритоном. Боже мой, какой стыд.
— Да, он
