двор на шашлыки.
— Закажи что-нибудь по интернету. Первое время продержишься, дальше одежду привезут, возьми несколько размеров, можно с Димой скататься завтра в обед, — садится на диван, расчехляя ноутбук.
— То есть завтра утром я буду на барбекю будущего свекра в вашей майке и без трусов?
Тритон щёлкает по клавишам и улыбается. При этом смотрит в экран.
— Да ладно, тут все свои, даже мамы не будет.
— Отлично, значит, Сабина будет в брендовых шортах от «Луи Виттон», а ваша невеста — в белой майке до колен.
— У меня в шкафу есть худи с графической эмблемой в виде пчёлки. Того же бренда. Будешь самой стильной у костра. А ещё есть шорты, они мне маловаты, а на тебе будут художественно висеть. Ну не подумал я, воруя фиктивную невесту, что ей понадобится одежда. Каюсь, мой косяк. Про трусы вспомнил Дима на заправке, пока ты спала, там и купили. Поэтому, что есть — то есть.
Впрочем, какая разница? Перед кем мне тут красоваться? Нравится ему позориться. Пусть.
— Ладно. Я пойду в душ. Отдайте мне телефон и давайте уже сюда свою пчёлку.
Герман смотрит на меня исподлобья, встаёт с кровати, идёт к двери в ванную и подаёт мне один из белых халатов.
— Можешь надеть его.
И смотрит. Долго, не отрываясь.
Неожиданно жарко шепчет:
— Ты знаешь, что с медицинской точки зрения очень опасно ходить неудовлетворенной? У тебя последний мужчина был полтора года назад. Это вредно для здоровья. Начнутся проблемы по-женски.
У меня аж челюсть падает на пол.
— Герман Игоревич, вы что, совсем, что ли? Откуда вы знаете? — Вырываю у него халат из рук.
— Я всё знаю.
Но он не отдаёт одежду и продолжает смотреть в глаза.
Горячо.
— Меня впечатлил наш поцелуй. Ты крайне самозабвенно подошла к этому процессу. Ты красивая, свободная, у тебя хорошая фигура. У нас договор. Не вижу проблем, — осматривает с ног до головы, — думаю, и остальное удовлетворит мои потребности.
— Отпустите халат! Немедленно.
— А то что? — ухмыляется тритон.
— А то врежу вам между глаз.
Не собираюсь я удовлетворять его потребности. Пусть Сабина это делает, она же сказала, что всё ещё без ума. Чего он опять пристал ко мне? Никакого секса ради секса. Только по любви. Иначе смысла в этом нет. Вот такая у меня новая политика. Он потом встанет и отряхнётся, а я страдать буду, рыдая в подушку.
Тритон заливается откровенным смехом.
— Ой, ты забавная. Можешь идти в душ. Разрешаю.
— Спасибо.
Он отходит и садится за свой макбук, а я не выдерживаю и, тяжело дыша, снова обращаюсь к нему:
— Вы за Сабиной тоже так ухаживали? Заявляя, что ей пора по медицинским целям?!
— Нет, — посмеявшись. — Мы были в ресторане, потом продолжили общаться у меня дома, я ушёл в кабинет и работал какое-то время. Потом не мог найти её. Бродил по дому. Оказалось, что она, раздевшись, ждала меня в кровати. Мне не пришлось напрягаться.
— Поздравляю!
— Как есть, — пожимает плечами, потирая нос.
— Я не такая.
— Ну это да, — опять усмешка.
— Ой, всё! — Собрав халат в кучу, я иду в ванную.
Достало это гадание. Ни слову не верю. И не понимаю, что у Белозерского на уме. Я не способна прочесть его мысли.
Закрываюсь на замок и, скинув платье, залезаю в душевую кабину.
Мой босс за стенкой, а я голая под душем. И его волнует моё здоровье. Босс очень переживает, что я хожу по его офису неудовлетворённая.
К чёрту, пусть что хочет, то и делает. Прикрыв глаза, наслаждаюсь горячими струями.
Не успеваю толком расслабиться, как в ванной комнате раздаётся громкий стук.
— Аня!
Ещё один и ещё. Тритон громко, истерично и очень настойчиво тарабанит в мою дверь.
— Что, босс?! — Приоткрываю дверцу душа, вслушиваясь.
— Пожар! Открывай, Ань. Я должен тебя спасти!
Глава 40
А если действительно пожар?
Намыливаюсь быстрее. Тру мочалкой подмышки, покрываясь густой белой пеной. Да ну, какой пожар? Откуда? У них бы уже всё орало и звенело. Это же богачи, дом наверняка утыкан пожарными извещателями.
Тритон просто хитрит, решил выманить меня из душа, чтобы я выскочила распаренная и перепуганная, поскользнулась на мокром полу и упала прямо в его объятия.
Фигушки!
Продолжаю принимать душ. Он уже не стучит, и я закрываю глаза, наслаждаясь. Нашёл глупую дурочку. Женишок!
Но всё равно как-то не по себе, когда кто-то орёт: «Пожар!» — а ты продолжаешь мыться.
Чёрт бы побрал этого тритона.
Отодвигаю дверцу кабины, выключаю воду и, поджав губы, пялюсь на дверь. И тут из-под неё начинает тянуться серый дымок.
Я в ужасе вскрикиваю. Выпрыгиваю из поддона на пол. С меня течёт вода. Сразу же становится холодно. И я, едва не поскользнувшись, хватаю полотенце. По-быстрому вытираюсь и кидаюсь к вешалке, на которой висит халат. Натягиваю его, завязываю пояс и открываю дверь. Не хочу помирать голой.
В комнате сразу же натыкаюсь на Белозерского, который поднимается с корточек, тушит подожжённый им кусок смятой бумаги и, довольный собой, глядит прямо на меня. Хитро улыбается.
А я, вся такая раскрасневшаяся, взъерошенная, с мокрыми волосами, смотрю на него и поражаюсь. Это мой босс?! Мой грозный и непоколебимый начальник, который раньше смеялся раз в пятилетку и на выходных жарил младенцев на совковой лопате? Что это с ним? Может, он чокнулся? Совсем опупел от любви к недосягаемой Сабине?
Белозерский стоит и ржёт, продолжая тушить свой пожар в керамической пепельнице.
— Ха-ха, — произношу, скривившись. — Очень смешно, Герман Игоревич, прям очень! Безумно. Давайте сменим вам амплуа и начнём вместе вести юмористическое шоу, поедем с выступлениями по стране — опять же деньги. — Откидываю мокрые волосы с лица.
У меня аж кислород в легких заканчивается. Я даже не думала, что злобный тритон, лютый ящер способен на подобные приколы. Взял и пошутил, довёл почти что до инфаркта, ввёл в заблуждение своими гнусными обманными действиями.
— Ты просто была там так долго, — улыбается, приближаясь, практически касаясь носом моей щеки, дышит мне в ушко. — Я распереживался, вдруг тебе стало плохо. Хороший босс обязан заботиться о своих сотрудниках.
Замираю,
