– Опять переворот? – тихо спросил он. – Какой на этот раз?
– Не иронизируйте, – серьезно оборвал его Марк Абрамович, – решается вопрос – МЫ или ОНИ. Подождите, не перебивайте меня, – поднял он руку, – я скажу вам, кто МЫ и кто ОНИ.
Он поднялся, поправил бородку и зашагал по комнате.
– МЫ – это настоящие патриоты Советского Союза, коммунисты, все честные люди. МЫ – это ФСК и Служба внешней разведки, МЫ – это большая часть офицерства в нашей армии, это миллионы рабочих, крестьян, интеллигентов. Все, кому этот режим уже смертельно надоел. Наша главная цель – восстановление бывшего СССР, восстановление Коммунистической партии, при наличии других партий, разумеется.
Дронго обратил внимание, что его собеседник не выговаривает букву «р», от чего вся его речь становится немного комичной.
– Общий бардак в стране, – продолжал Марк Абрамович, – больной, неуправляемый президент, коррумпированное правительство, временщик Коржаков. За последние четыре года нас четырежды реорганизовывали, а сколько раз меняли все руководство…
«Напрасно они это делали, – искренне подумал Дронго, – таких, как этот тип, из органов не выкуришь. Они вечные стражи порядка».
– Дважды мы пытались навести порядок в стране. Но первый раз это делал Янаев, который не мог даже унять свои руки, не говоря уже о стране. Во второй раз – Руцкой и Хасбулатов, которых назвать патриотами было бы трудно. И неправильно. Теперь к власти придут настоящие патриоты, любящие свою родину, – вдохновенно закончил Марк Абрамович.
– Как ваша фамилия? – вдруг спросил Дронго.
– Фогельсон, а что? – поднял брови его собеседник.
– Еврей, спасающий Россию. Действительно смешно, – громко сказал Дронго.
Марк Абрамович остановился.
– Как вам не стыдно! – с неожиданной резкостью сказал он. – Никак не мог предположить, что вы антисемит.
– При чем тут это? – разозлился Дронго. – Как раз некоторые русские патриоты считают, что во всем виноваты масоны и евреи. А вы лично помогаете им прийти к власти?
– Какие патриоты? – сел на стул Фогельсон. – Это мишура. Разве они понимают, что мы потеряли? Разве они могут так болеть за страну? Разве они знают, что такое быть евреем в КГБ?
Он обхватил голову руками.
– Второй раз за последние несколько дней я вспоминаю эпизоды своего детства, – глухо сказал он, – и уверяю вас, делаю это не ради вас. У меня погибла вся семья во львовском гетто. Я лежал под канализационным люком и слышал, как на нем насиловали мою мать. Вы понимаете, что я пережил? А потом пришла Красная Армия. И уцелевшие узники гетто стали выходить на улицу. Знаете, чем для нас была Красная Армия? Чем был для нас Советский Союз? Я еврей, – поднял он голову, – и горжусь своими предками, своими корнями, своей древней религией. Но я вместе с тем был гражданином великой страны. Мне говорят: Марк, ты можешь уехать в Израиль. С твоим опытом работы в разведке, в контрразведке тебе не будет там цены. Но разве я могу забыть тот первый кусок черного хлеба, который мне дали советские солдаты? Разве я могу предать память о своей семье, о тысячах погибших во Львове? Разве я могу предать всю свою жизнь?
Дронго молчал. Он не ожидал такого откровения от своего собеседника. Видимо, он действительно задел больную тему.
– Простите меня, – пробормотал он, – я не хотел вас обидеть. Просто смерть моего товарища так на меня подействовала.
– Закрываем тему, – махнул рукой Фогельсон. – Но вы подумайте над моими словами. А теперь самое важное. Вы нужны нам для встречи с представителями банка «М». Они уже знают, что вы заинтересованное лицо. Знают, что вы бывший эксперт ООН. Президент банка видел вас лично, поэтому другого мы послать не можем. Но блеф полностью удался, и они считают, что все документы у вас.
– А погибший Юрков? – спросил Дронго. – Меня разорвут на куски.
– Не разорвут, – успокоил его Фогельсон, – они не знают пока, что Юрков погиб. Мы вывели его из игры, чтобы нанести упреждающий удар. Иначе удар нанесут ОНИ.
– Тогда внятно объясните мне, кто такие ОНИ? – Он уже устал. Все это было так далеко от него. Главное – Реваз был жив. И теперь нужно было его вырвать отсюда.
– ОНИ, – терпеливо объяснил Фогельсон, – это московские власти, ГРУ Министерства обороны, все структуры МВД, руководители правительства и парламента, за исключением разве что осторожного Рыбкина, пытающегося усидеть сразу на двух стульях. ОНИ также готовятся к устранению президента и замене его подходящей фигурой. Кандидатуры сразу три.
«Двоих я знаю, – подумал Дронго, – кто третий?»
– Правильно, – кивнул Фогельсон. – Один держит город, другой – исполнительную власть всей страны. А третий… третий как раз тот, кто ненавидит президента более всего. Человек, которого однажды президент публично отстранил от исполнения своих обязанностей за участие в махинациях. Тот самый, который сумел затем не дрогнуть и занять один из высших постов в государстве. Главная ударная сила этих людей – банк «М» и руководители города, которые смогут в нужный момент взять под контроль всю систему жизнеобеспечения в Москве.
– Что я должен делать? – Дронго было неприятно, что его втягивают в большую и грязную политику.
– Встретиться с членами правления банка и обговорить некоторые условия. Они считают, что за вами стоит мафия – типа Велосипедиста Гогия. Они даже не догадываются, что в решающий момент в игру вступим мы.
– А что будет после того, как вы победите? – вдруг спросил Дронго. – Опять ГУЛАГ, ссылки, аресты, преследования?
– Не говорите штампами, – махнул рукой Фогельсон. – Это выдумки наших демократов. Достаточно восстановить сильную и единую страну.
– А если республики не захотят снова идти в Союз?
– Вы думаете, не захотят? – прищурился Фогельсон. – У меня другая информация. Кроме Прибалтики, где мы тоже работаем, все остальные рвутся в Союз. Это их единственное спасение. Вы знаете, как решить азербайджано-армянский конфликт из-за Карабаха? Или абхазскую проблему? Юго-осетинскую, ингушскую, приднестровскую, таджикскую? Как можно прекратить все эти войны, восстановить мир и дать народам спокойствие? Только – в единой стране, – закончил Фогельсон.
– Хотите правду? – встал Дронго. – Мне омерзительны и МЫ, и ОНИ. Я отказываюсь с вами работать.
– Зачем так резко? – развел руками Фогельсон. – Поймите, вы все равно должны сделать выбор. Другого выхода у вас нет. Или – с нами, или – с ними. Третьего не дано.
Дронго посмотрел в глаза своему собеседнику.
– Освободите ребят, – попросил он.
– Если договоримся – освободим, – пообещал Фогельсон.
– Вы даете слово?
– Даю.
Дронго сел на стул.
– Во всяком случае, любую работу нужно доводить до конца, – громко сказал он. – Но учтите: игра будет на этот раз по моим правилам.
ГЛАВА 24
Колчин, проведя тяжкий день в доме Игоря, остался там ночевать. Утром, позвонив в Москву, он предупредил жену, что задержится еще на один день. Несмотря на общее горе, царившее в этом доме, и подавленное состояние, мозг его продолжал работать, анализируя всю информацию, пытаясь понять, кому было выгодно это преступление.
В воскресенье днем он, не выдержав, поймал такси и отправился в прокуратуру. Следовавшие за ним на почтительном расстоянии два автомобиля он не заметил. В прокуратуре, несмотря на выходной день, царило оживление. Там был расположен штаб расследования. Колчину пришлось долго ждать, даже показав свое удостоверение следователя ФСК, чтобы пройти в здание. Всюду царила какая-то подавленная суматоха, словно люди искали применение своим силам. Все говорили тихо и готовы были прийти на помощь соседу.
Колчин сознавал, что ничем конкретным он помочь не сможет. Но потребность появиться в здании прокуратуры, где произошла трагедия, была очень велика. Он прошел в кабинет Василия Лукашенко – однофамильца президента и близкого друга Игоря. Василий оказался на своем рабочем месте. Он уже давал показания, так как в тот роковой вечер оказался в здании прокуратуры, отправившись ужинать в столовую. Увидев Колчина, он искренне обрадовался.
– Видишь, что у нас тут творится, – сказал Лукашенко после взаимных приветствий.
– Подозревают Игоря? – спросил Колчин.
– Какое к бисовой матери подозрение! – разозлился однофамилец президента. – Чтобы наш Игорек убил двоих людей? Да сказки это! – крикнул он на весь кабинет.
– Ты думаешь, подстроено? – спросил Колчин.
– Явно, – стукнул кулаком Василь. – Игорь любил девочку-секретаршу, конфеты ей дарил. А теперь пришел и убил? Не верю я в это.
– Ты видел их трупы?
– Видел, – помолчав, сказал Василь. – И все равно не верю. Не мог он этого сделать, не мог.
– Что-нибудь удалось выяснить? – спросил Федор Алексеевич.
– Работают, – неопределенно сказал Лукашенко. – А у тебя что? Спасибо, что приехал. Трудно будет теперь детишкам и жене, ох трудно!
