Расхаживая по палубе, он смотрел на матросов с видом превосходства. Макгилл имел привычку постреливать в членов команды выловленными блохами и плевать им на обувь. Он делал это без особой цели — скорее всего, просто хотел напомнить, кто на корабле главный. Наконец Макгилл отправился на мостик и отдал приказ развернуть судно и идти назад, к Лонг-Айленду. Там находился странный дом, о котором он рассказал Элли.
Вернувшись на палубу, Макгилл уселся на трон и потянулся к старой, потерявшей былой блеск бронзовой плевательнице, стоявшей возле него. Когда-то ее использовали, чтобы сплевывать слюну, выделяющуюся при употреблении жевательного табака, но, попав в Страну затерянных душ, сосуд получил новое назначение. Макгилл сунул внутрь клешню и извлек печенье «Фортуна». Их в плевательнице было достаточно много.
Мэри Хайтауэр, как мы уже знаем, не любила печенье «Фортуна» и охотно делилась своим мнением с читателями. Когда Макгилл об этом думал, ему становилось смешно. Мэри, как это с ней обычно и бывало, не говорила всего, что знала. Она не рассказывала читателям, что печенье «Фортуна» встречается в Стране затерянных душ чаще других предметов, уступая по количеству разве что бесполезным монеткам. В кои-то веки Мэри оказала Макгиллу услугу — коль скоро другие, памятуя о ее советах, сторонились печенья, Макгиллу доставалось больше!
И вот, сидя на троне, Макгилл раздавил печенье клешней. Крошки он бросил на палубу, на них тут же набросились матросы, затеяв свалку, как сварливые чайки. Устроившись поудобней, Макгилл прочел то, что было написано на узкой полоске бумаги, которую он вытащил из печенья: «Твое спасение придет из воды».
Элли пришла из воды, не так ли? Макгилл откинулся на спинку, весьма довольный собой.
Тот дом на Лонг-Айленде, о котором они с Элли говорили, действительно изгонял пришельцев. Он громко, всеми стенами, кричал на пиратов, пока они находились внутри. Странный дом, раздражающий. Но, с другой стороны, он просто кричал, ничего более, думал Макгилл. Собака лает — караван идет. В доме жила молодая пара, дом кричал и на них, но они, по всей видимости, ничего не слышали. Неудивительно, ведь оба они были глухонемыми. Так как у дома не было рук, общаться с ними на языке глухонемых он не мог. Вероятно, это приводило его в бешенство. Наверное, дом в определенном смысле даже обрадовался, когда в него вошли духи, так как они, по крайней мере, могли его услышать. Другое дело, что не хотели. В общем, даже Элли признала, что лучшего места для проведения ее липовых уроков не найти.
— Отлично, — сказала она Макгиллу. — Давай найдем в комнате мертвое пятно.
Это оказалось нетрудно, так как в доме таких мест было не меньше, чем дыр в швейцарском сыре. Видимо, в нем умерло немало людей. Элли не хотела слишком уж всерьез задумываться на эту тему.
Макгилл выбрал место у окна, выходящего на море.
— Дальше что?
— Закрой глаза.
— Мои глаза не закрываются, — напомнил Макгилл.
— Ах, да. Хорошо, тогда не закрывай. Смотри на океан и дожидайся восхода солнца.
— Сейчас же полдень, — сказал Макгилл.
— Я знаю. Нужно стоять здесь до завтрашнего утра и ждать. Когда солнце взойдет, нужно будет смотреть прямо на него.
— Убира-а-а-а-йтесь, — затянул дом.
— Если нам нужно быть здесь на рассвете, почему ты мне об этом раньше не сказала?
— Ты знаешь, почему с тобой трудно общаться? — спросила Элли. — У тебя мало терпения. Ты бессмертен, и не то чтобы у тебя была куча дел. Искусство управлять живыми людьми требует терпения. Стой здесь и жди рассвета.
Макгилл злобно посмотрел на Элли и выплюнул на ее туфли комок противной бурой массы.
— Ладно, — сказал он. — Но ты остаешься здесь, со мной. Если я должен стоять и слушать завывания этого тупого дома, ты разделишь со мной эту радость.
Так они оба и остались стоять у окна, не обращая внимания на суетящихся людей и постоянные монотонные завывания дома.
Утром небо заволокло тучами, и вместо восходящего солнца Макгилл и Элли увидели на горизонте лишь светлую полосу на сером фоне.
— Придется ждать до завтра, — сказала Элли.
— Зачем? Какое отношение имеет рассвет к умению подчинять себе волю людей?
Элли закатила глаза, словно ответ был очевиден, и Макгилл должен был бы его знать.
— Когда смотришь на восходящее солнце, начинаешь видеть душой, а не глазами. Не каждого живого человека можно подчинить себе. Но если научишься видеть душой, сможешь отличать тех, кем можно управлять.
Макгилл посмотрел на нее недоверчиво.
— И что? Ты научилась видеть душой и стала подчинять себе людей?
— Нет, — сказала Элли. — Не все так просто. Это только первый шаг.
— А сколько всего шагов?
— Двенадцать.
Макгилл внимательно посмотрел на Элли своими разными глазами.
— Здесь есть кто-нибудь, кем можно овладеть? — спросил он.
Элли вспомнила лица обитателей дома и то, как они разговаривали между собой при помощи сложной системы знаков. На самом деле, подумала она, овладеть можно любым человеком, но Макгиллу не нужно знать об этом. Ей нужно повернуть все так, чтобы Макгилл вообще ничему не научился. Нужно было всеми возможными путями тянуть время, чтобы найти слабые места Макгилла. Если ей удастся заставить его пройти все двенадцать несуществующих стадий обучения, возможно, она найдет способ победить его, или, по крайней мере, освободить друзей. В любом случае, решила Элли, нужно позаботиться о путях отхода, ведь когда Макгилл поймет, что она дурачит его, придется убегать со всей возможной быстротой. Если он узнает, каким был дураком, отголоски его гнева будут слышны по всей Стране затерянных душ.
— Можно овладеть женщиной, — сказала Элли.
— Докажи, — потребовало чудовище. — Овладей ею прямо сейчас.
Элли сжала зубы. Ее единственный опыт с рулевым парома был, конечно, интересным переживанием, но заниматься этим снова было страшновато. Иметь возможность подчинить себе чужую волю — в этом было что-то приятное, но вместе с тем криминальное — все равно что украсть чужую грязную одежду и ходить в ней. Но если Элли хочет поддерживать в Макгилле уважение к себе, ей придется приложить какие-то усилия.
— Хорошо. Я сделаю это. Но только если ты расскажешь мне, зачем ты подвесил к потолку всех этих детей. И зачем ты даешь им порядковые номера.
Макгилл обдумал вопрос Элли, прежде чем ответить.
— Я расскажу, но после того, как ты овладеешь этой женщиной.
— Хорошо, — согласилась Элли.
Она откинула назад плечи, как бегун перед стартом, и подошла к женщине, которая находилась на кухне. На этот раз вступить в чужое тело оказалось проще, чем в случае с рулевым. Возможно, дело облегчалось тем, что объектом была женщина, а может, Элли и вправду уже стала экспертом. Женщина ничего не заметила. Элли поначалу была неприятно удивлена, не услышав ни единого обрывка мысли. Она чуть было не впала в панику, но вовремя вспомнила о том, что женщина не слышит и не может говорить.
Мир вокруг Элли стал ярче, он предстал перед ней таким, каким видят его живые люди. Она снова почувствовала, как приятно находиться в живом теле. Она попыталась сжать пальцы, и оказалось, что на этот раз ей хватило нескольких секунд, чтобы подчинить себе волю женщины. Она не видела Макгилла, так как смотрела на мир глазами женщины, но он конечно же был там, где Элли его оставила. Нужно какое-то доказательство того, что она действительно подчинила себе чужую волю. Элли пошарила в ящиках кухонного шкафа и нашла маркер. Подойдя к стене, Элли написала на ней крупными печатными буквами: «Осторожно, злой Макгилл». Сделав это, Элли тут же выпрыгнула из женщины, не желая оставаться в чужом теле дольше, чем это было нужно для дела. Окружающий мир померк, подернувшись привычной для глаз пеленой — Элли вернулась в Страну затерянных душ. Перед ней стоял Макгилл. Он широко улыбался, приоткрыв острые гнилые зубы.
— Отлично! — сказал он. — Очень, очень хорошо.
— Теперь расскажи, зачем ты держишь на корабле столько связанных пленников.
— Не расскажу.
— Ты же обещал.
— Я солгал.
— Тогда я не буду тебя учить.
— Тогда я выброшу тебя и твоих друзей за борт.
— Убирайтесь! — снова вклинился в их разговор дом.
Элли сжала кулаки и зарычала от злости, но Макгилл лишь рассмеялся в ответ. Да, может быть, Элли удалось собрать кое-какие козыри, но тузы по-прежнему в руках Макгилла, и он недвусмысленно дал это понять.
— Будем возвращаться сюда хоть каждое утро, — сказал он. — Пока не дождемся яркого рассвета. Потом перейдем ко второму уроку.
Выбора у Элли не было, пришлось согласиться. На обратном пути, в шлюпке, девочка хранила ледяное молчание, чувствуя, что ее решимость перехитрить Макгилла крепнет с каждой минутой.
