К сожалению, он так мало знал о ней.
И понятия не имел, что может для нее сделать.
Внезапно пришедшая в голову мысль, что однажды она, как и Ли, захочет расстаться с жизнью, привела его в ужас, и у него защипало глаза.
«Нет, этому не бывать! Я не позволю этому случиться. И не подведу ее, как подвел когда-то Ли. Только не это».
— Сэм… поговори со мной. Пожалуйста. Зачем ты так с собой поступаешь?
Она открыла рот, собираясь ему ответить, вот только все слова прилипли к языку. Она резко спрятала лицо в коленях, но Киллиан успел заметить, как из ее глаз потекли крупные горькие слезинки.
Желание заставить ее говорить жгло язык, но он крепко сжал губы.
«Не принуждай ее. Иначе она закроется и больше не скажет ни слова».
Затянувшееся молчание стало мучительным.
— Все в порядке, — мягко сказал он. — Я просто хочу помочь. Ты можешь поговорить со мной?
Судорожно вздохнув, Саманта вытерла слезы.
— Ты не сможешь мне помочь. Мне уже ничто не поможет.
— Испытай меня. Дай мне шанс.
Она уставилась потухшим взором на свои ноги. Ее темные брови сошлись на переносице, но она так ничего и не сказала. Поставив локти на колени, Киллиан уперся подбородком в сжатые кулаки и уставился на ковер.
«Может, ей станет легче, если я не буду на нее пялиться?»
— Ты говорила, что в Нью-Йорке с тобой случилось что-то плохое, — спустя мгновение сказал он, глядя в пол. — Это… причина именно в этом? — он не смог удержаться и снова взглянул на нее.
Сэмми по-прежнему неотрывно смотрела на ноги, продолжая упорно молчать.
В квартире было так тихо, что было слышно, как Рокки в спальне точит когти.
— Сэм…
Ни малейшего отклика.
«Попробуй зайти с другой стороны».
— Послушай, ты не обязана сейчас говорить со мной, если еще не готова. Но я не оставлю тебя в таком состоянии. Я буду сидеть здесь всю ночь.
— Я… — Сэмми запнулась. Взглянув на нее, Киллиан увидел, что на этот раз она смотрит ему прямо в глаза. Он ободряюще кивнул ей, и она шумно вздохнула. — Помимо моей семьи об этом знает лишь один человек. Джаз. Это так… мне слишком трудно об этом говорить.
— Не спеши.
— Это… это случилось со мной в прошлом году. В том баре я проработала несколько лет, пока училась в колледже. Владелец бара был очень добр ко мне и всегда учитывал расписание моих занятий и танцев. А во время экзаменационных сессий и в дни соревнований всегда давал выходной. Он всячески заботился обо мне. Говорил, что наш коллектив — это маленькая семья. А когда наш менеджер, отработав положенные две недели, уволился, босс вызвал меня к себе в кабинет. Он сказал, что решил предложить мне это место, прежде чем объявлять об открывшейся вакансии. И я, разумеется, согласилась. Но тут он заявил, что если я действительно хочу получить эту должность, то обязана кое-что для него сделать, — тут ее голос сорвался на шепот.
Киллиан не смог оторвать от нее сочувственного взгляда. Его бешено колотящееся сердце норовило выпрыгнуть из груди, а внутренности сжались от дурного предчувствия.
«Пожалуйста, пусть это будет не то, о чем я подумал…»
Ее щеки стали пунцовыми, а в глазах — он это прекрасно видел, хотя они и были опущены, — плескался жгучий стыд. При звуке ее дрожащего голоса он, на секунду прикрыв глаза, шумно выдохнул и снова уставился в пол.
— Я сразу поняла, что хочет от меня Роджер. И была в шоке. Ведь все это время он относился ко мне, как к собственной дочери. А подобное… мне и в голову не могло прийти. Я, конечно же, сказала «нет», но когда хотела покинуть кабинет, он мне не позволил. Схватив меня, он заявил, что я в долгу перед ним за те годы, что он давал мне работу, и за все, что делал для меня. И начал… м-м-м… л-л-лапать меня… а потом… толкнул на стол.
Стиснув зубы, Киллиан оглянулся.
Сэмми сидела, спрятав лицо в ладонях.
Он не успел отвести взгляд, когда она опустила руки и посмотрела ему прямо в глаза. В ее прекрасных очах было столько горечи и презрения к себе, что ему захотелось прервать ее. Сказать, что не нужно продолжать. Все и так понятно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
«Пусть лучше выговорится. Ей это необходимо».
— Он целый час н-н-насиловал меня в своем кабинете. Все было как в тумане. Единственное, что я помню, — это стоявшую на столе фотографию его жены и детей.
Резко опустив глаза, Киллиан закрыл лицо руками и начал усиленно тереть кожу.
— Иисус Христос, — глухо выдавил он, так как горло сдавило спазмами.
Ее рассказ ранил его сильнее, чем он предполагал.
К такому он точно не был готов. Хотя и начал подозревать нечто подобное. Возможно, если бы Сэмми поведала ему эту трагическую историю раньше, его сердце не разрывалось бы от этой дикой боли… Ну, теперь что есть, то есть. Он всей душой жаждал защищать ее от малейших невзгод и волнений, поэтому каждое горькое слово вгрызалось в него похлеще ядовитого жала.
Чертово дерьмо, он больше не мог это слушать.
И тем не менее продолжал игнорировать бунтующие чувства, понимая, что Сэмми сейчас крайне уязвима и беззащитна. Она и так долго не решалась открыть ему причину своих фобий. А он возьмет и все испортит?! В угоду своему душевному покою?
«Ты не можешь прервать ее лишь потому, что тебе хреново. Не будь эгоистом, мать твою. Заткнись и слушай!»
— Не могу передать, как мне было больно. И как сильно он меня… покалечил. Там было столько крови. Он вытащил меня через заднюю дверь в проулок. У меня не было сил идти. Я умоляла его отвезти меня в больницу. Но он просто дал мне немного денег на такси, чтобы я сама туда добралась. И предупредил, что если я скажу кому-то хоть слово, то он убьет меня. И я, конечно же, ему поверила.
Киллиан с трудом сдержал рвущиеся с языка проклятия.
Он стиснул зубы, сжал до боли кулаки, и все равно, казалось, вот-вот взорвется. Подскочив с дивана и обхватив голову руками, он под давлением безотчетного желания рвать и метать начал кружить по комнате.
Безысходность и вина затопили душу. К горлу подкатила желчь.
У него было такое чувство, что он попал под несшийся на бешеной скорости товарный поезд. Зато теперь многое стало понятно. И ее, казалось бы, неадекватные страхи. И нелюбовь к прикосновениям. И стремление избежать близких контактов с мужчинами. И дикая — близкая к истерике — паника.
В памяти всплыл вечер в спортзале, когда они отрабатывали технику самообороны.
«Господи, какой же я идиот…»
Его желудок скрутило, когда он понял, что его несдержанность в тот момент вернула ее обратно в кабинет босса… на его стол. Глаза снова защипало, но на этот раз он не смог сдержать мгновенно заполнившую их влагу.
— Киллиан… — срывающимся шепотом позвала Саманта, а он, прежде чем взглянуть на нее, сжал переносицу большим и указательным пальцами и резким движением смахнул слезы. — У меня никогда не будет детей. Он отнял это у меня…
Одинокая слезинка скатилась по ее щеке.
Ее лоб страдальчески сморщился, а в глазах отразилась адская боль.
Киллиану хотелось ей столько сказать… но он не мог вымолвить ни слова — невидимые тиски сдавили горло. Да и где взять слова, способные описать раздиравшие его сейчас чувства? И то, как ему было безмерно жаль ее?
«Ты должен хотя бы попытаться!»
— Сэм, — начал он. — Мне очень жаль. Мне так чертовски жаль, что тебе пришлось пройти через это. Я хочу помочь. Хоть чем-то, — подойдя к дивану, он сел рядом с ней.
Она смотрела на него с безутешной тоской в глазах. Ее веки припухли от непролитых слез. А на лице застыла скорбь, которую невозможно было измерить.
Медленно потянувшись к ней, он взял ее маленькую дрожащую ладошку.
Ее пальцы были ледяными.
Голова Сэмми безвольно упала на грудь, а Киллиан сидел молча рядом, крепко сжимая ее ладонь и уставившись на свои колени. Почувствовав, как задрожало ее тело, он поднял глаза и увидел, что она плачет. И эти беззвучные стенания рвали его сердце почище любых рыданий.
