Я закрыла глаза, отчаянно желая что-нибудь сломать. Ты такая дура, Элен Аквилла. Мама Рила разыграла все как по нотам, а я подняла ручки и станцевала под ее дудку словно марионетка. Она хотела, чтобы я пришла к помосту сказителей. Она хотела, чтобы я знала, что они виделись с Элиасом. Хотела, чтобы я увидела бунт, вызвала подкрепление и ослабила кордон. Я была так глупа, что поняла это слишком поздно.
Хорошо хоть Харпер не утратил разум. Он приказал двум отрядам солдат, брошенным на подавление бунта, окружить повозки племени Саиф. Пленники, которых он взял, включая маму Рилу, – единственная надежда найти Элиаса.
Он был у меня в руках, будь все проклято. И я позволила ему уйти. Потому что не хочу, чтобы он умер. Потому что Элиас мой друг и я люблю его.
Потому что я чертова дура.
Бессонными ночами я внушала себе, что, когда настанет время, я должна быть сильной. Я должна взять его. Но все это пошло прахом, стоило мне снова его увидеть. Услышать его голос, почувствовать его прикосновения.
Он выглядел совсем иначе: стал мускулистым, жилистым, точно один из его телумановских мечей, который вдруг ожил. Но больше всего изменились его глаза. Под ними залегли тени, а во взгляде проступила грусть, как будто он знал что-то, чего не мог сказать мне. Этот взгляд терзал меня. Больше, чем то, что я не смогла схватить Элиаса, упустив такой шанс. Это меня пугало.
«Мы оба знаем, что я не задержусь в этом мире». Что он имел в виду? Когда я излечила Элиаса после Второго Испытания, между нами возникла связь – потребность защищать его, о чем я старалась не думать. Уверена, это следствие магии исцеления. Когда Элиас коснулся меня, я тотчас поняла, что с моим другом беда.
«Не забывай о нас», – сказал он мне в Серре. Я закрыла глаза, позволив себе на миг представить другой мир. В том мире Элиас – мальчик-кочевник, а я – дочь юриста. Мы встретились на рынке. И наша любовь не омрачена Блэклифом или всеми теми поступками, за которые он себя ненавидел. На секунду я задержалась в том мире.
Затем отринула его. У нас с Элиасом все закончилось. Осталась только смерть.
– Харпер, – позвала я. Декс отпустил легионеров и внимательно посмотрел на меня, а Фарис вложил мечи в ножны. – Сколько кочевников племени Саиф мы задержали?
– Двадцать шесть мужчин, пятнадцать женщин и двенадцать детей, Кровавый Сорокопут.
– Казнить их, – предложил Декс. – Немедленно. Мы должны показать, что бывает, когда прячешь от Империи беглеца.
– Ты не можешь их убить. – Фарис бросил на Декса сердитый взгляд. – Они – единственная семья, какая у Элиаса когда-либо…
– Эти люди помогали врагу Империи, – огрызнулся Декс. – У нас есть приказ…
– Нам не следует их казнить, – вмешался Харпер. – Они могут пригодиться.
Я поняла намерение Харпера.
– Мы должны допросить их. У нас ведь мама Рила, так?
– Она без сознания, – ответил Харпер. – Когда их брали, один из наемников ударил ее эфесом меча и, видимо, перестарался. Она должна прийти в себя через день-другой.
– Она знает, кто вывез Витуриуса, – произнесла я. – И куда он направляется.
Я оглядела всех троих. Харперу приказано находиться при мне, поэтому он не мог остаться в Нуре и допросить маму Рилу и ее соплеменников. Декс может убить наших пленников. А сейчас, когда все еще бушует революция книжников, истребление кочевников нужно Империи меньше всего.
– Фарис, – сказала я. – Ты займешься допросами. Я хочу знать, как Элиас выбрался из города и куда поехал.
– А что с детьми? – спросил Фарис. – Мы, конечно же, можем отпустить их. Они все равно ничего не знают.
Мне известно, что сказала бы Комендант Фарису. Жалость – это слабость. Пожалей врага и можешь заколоть себя собственным мечом.
Дети будут прекрасным козырем во время допроса и помогут выудить из кочевников правду. Мне это известно. И все же от идеи использовать детей мне делалось дурно. Я вспомнила разрушенный дом в Серре, который показал мне Каин. Повстанцы-книжники спалили дом дотла и не пожалели живущих там детей меченосцев.
А дети кочевников разве так сильно отличаются? В конце концов, они всего лишь дети. Они не просили, чтобы их в это втягивали.
Я поймала взгляд Фариса.
– Среди кочевников и так начались волнения, а у нас не хватит людей подавить еще один бунт. Отпусти детей…
– Вы с ума сошли? – Декс гневно взглянул на Фариса, затем на меня. – Не отпускай их. Пригрози бросить детей в повозку-призрак и продать в рабство, если они не расколются.
– Лейтенант Атриус, – сухо обратилась я к Дексу. – Твое присутствие здесь больше не требуется. Пойди и раздели оставшихся людей на три группы. Одна поедет с тобой на поиски на восток, в случае если Витуриус отправился в Свободные Земли. Одна вместе со мной будет искать его на юге. И третья группа останется здесь охранять порядок в городе.
Декс стиснул зубы. Давняя привычка безоговорочно подчиняться приказам старших офицеров боролась в нем с обидой и злостью на то, что я его выставила. Фарис вздохнул. Харпер же наблюдал за нашей перепалкой с нескрываемым интересом. Наконец Декс вышел, хлопнув дверью.
– Кочевники больше всего берегут и любят своих детей, – напомнила я Фарису, – воспользуйся этим. Но не делай им больно. Оставь маму Рилу и Шэна в живых. Если нам не удастся поймать Элиаса, они станут для него приманкой. Как что-нибудь узнаешь, отправь мне сообщение через барабанную башню.
Я вышла из казармы, собираясь седлать лошадь, и тут на глаза мне попался Декс. Он стоял, привалившись к стене конюшни. Пока он не успел наброситься на меня с обвинениями, я начала первая.
– Что, черт возьми, ты тут делаешь? – рявкнула я. – Тебе мало того, что у меня уже есть один шпион Коменданта, который выспрашивает про каждый мой шаг? Тоже хочешь меня мучить?
– Он докладывает обо всем, что ты делаешь, но ни о чем тебя не спрашивает, – возразил Декс. – Даже тогда, когда следовало бы. Ты невнимательна. Ты должна была понять, что зреет бунт.
– Ты и сам не видел, что назревает бунт. – Я и сама слышала, что говорю, как обидчивый ребенок.
– Я не Кровавый Сорокопут, в отличие от тебя. – Он повысил голос, затем перевел дыхание и смягчил тон. – Ты скучаешь по нему. Я тоже. По каждому из них. Тристасу. Деметриусу. Леандру. Но все они мертвы, а Элиас в бегах. Все, что у нас осталось, Сорокопут, это Империя. И наш долг перед Империей поймать этого предателя и казнить его.
– Я знаю…
– Неужели? Тогда почему среди бунта ты исчезла на четверть часа? Где ты была?
Я смотрела на него достаточно долго, чтобы унять дрожь в голосе. Достаточно долго, чтобы он понял, что пересек черту.
– Отправляйся в погоню, – произнесла я тихо. – Не пропусти ни единой повозки без осмотра. Найдешь Элиаса – приведи.
Нас прервали шаги за спиной: Харпер держал в руке два свитка со вскрытыми печатями.
– От вашего отца и от сестры.
Он даже не извинился за то, что прочел мои письма.
«Кровавый Сорокопут, мы сейчас в Антиуме, у нас все хорошо, хотя осенний холод не по душе твоим сестрам и матери. Я пытаюсь сплотить союзников Императора, но многое мне мешает. Кланы Сиселиа и Руфиа выдвинули своих кандидатов на трон. Они стараются собрать другие кланы под свои знамена. Распри в столице уже унесли полсотни жизней, и это только начало. Ко всему прочему, дикари и варвары все чаще атакуют наши границы, и генералы отчаянно нуждаются в людях.
Комендант подавила революцию, и теперь, я слышал, воды Реи красные от крови книжников. Она продолжает расправляться с мятежниками дальше, к северу от Силаса. Ее победы укрепляют положение Императора, но еще больше укрепляют ее собственный клан. Я надеюсь вскоре услышать новости об успешной поимке предателя Витуриуса.
Верность до конца.
Отец Аквилла.
P.S. Твоя мать просит напомнить тебе, что ты должна питаться как следует».
Письмо Ливи было короче.
«Моя дорогая Эл!
В Антиуме одиноко, когда ты так далеко. Ханна тоже это ощущает, хотя и никогда не признается в этом. Его Высочество навещает ее почти каждый день. Он также справляется о моем здоровье, поскольку я все еще не выхожу из комнаты из-за лихорадки. Один раз он даже попытался пройти мимо охранников и навестить меня. Нам повезло, что сестра выходит замуж за человека, который так предан нашей семье.
Дяди и папа отчаянно пытаются сохранить мощь старых альянсов. Но патриции не боятся Его Величества так, как должны бы. Я бы хотела, чтобы папа обратился за помощью к плебеям. Я верю, что среди сородичей Его Величества найдутся самые верные его сторонники.
Папа меня торопит, а так бы я написала больше. Береги себя, сестренка.
С любовью, Ливия Аквилла».
Дрожащими руками я свернула письмо. Если бы я получила эти послания несколько дней назад, тогда, возможно, лучше понимала бы цену своей слабости и схватила бы Элиаса.
А сейчас началось то, чего боялся отец. Кланы ополчились друг против друга. Брак Ханны со Змеем вот-вот состоится. Кроме того, Маркус пытается добраться до Ливии – она никогда не упомянула бы об этом в письме, если бы сочла, что это неважно.
