Случилось так, что какой-то бродячий монах проходил мимо хижины Винтиря. Отшельник подозвал его и, узнав, что тому безразлично, куда идти, попросил его отправиться в Германию и разыскать там какое-нибудь духовное лицо, которое имело бы право обратиться к приближенным императора.
Монах согласился, и Винтирь доверил ему послание, заставив выучить такую речь:
«Человек, живущий в уединении, последний из верующих во Христа, старец, отринувший гордыню, просит прощения за то, что обращается к высшим и осмеливается заговорить; человек в дерюжной рясе с веревочным поясом, что врезается ему в тело, обитающий в пустыни, — молит кесаря, премудрого властелина, окруженного ученейшими мужами, угодными Богу, выслушать слова о бремени, лежащем на сердце его».
Далее следовала просьба отпустить на свободу пленного князя. Отшельник извещал государя, что чешская знать желает вернуть прежнего, свергнутого господина, и подкреплял свою просьбу и просьбу названных вельмож упоминанием о клятве, которую принес Ольдрих уже в темнице и которая (как Винтирь узнал от честных вестников) есть клятва верности. Речь заканчивалась перечислением стад и прочего имущества, которые Ольдрих мог бы внести за свою свободу.
И вышло так, что просьба Винтиря была выслушана, и император решил исполнить ее; он смягчился и за богатый выкуп отпустил Ольдриха на свободу.
Скорее всего он поступил так в добрую минуту; быть может, думал упрочить свою власть, разделив Чешскую землю на три части, а может, и иное соображение руководило им. Но какая бы причина ни открыла двери темницы, Ольдрих о ней не Думал. Он совсем потерял рассудок и испытывал лишь дикую радость. Гнал коня, упиваясь скачкой и ветром. Ни дожди с ненастьем, ни палящий зной не могли задержать его. Он спешил на родину, и Вршовичи мчались с ним.
Когда они достигли Пражского града, в голове Ольдриха пылала единственная мысль, единственное желание владело им. Эта мысль, это желание называлось: месть.
Как же не отомстить?! Право, князь и всегда-то был буйной натуры, а сейчас он впал в неистовство, словно гнался за зверем. Он не раздумывал о том, кто был на деле его заточителем, не слушал никаких сомнений и бурей ворвался в Град. Сбил с ног тех, кто пытался преградить ему дорогу, взломал дверь покоя, где находился Яромир, и бросился на него с криком:
— А, вот где ты, что правишь на моем месте! Крыса! И, изрытая более ужасные проклятия, он приказал ослепить брата и бросить его в подземелье.
Совершив этот акт мести, Ольдрих двинулся в Моравию — походом на собственного сына. Хотел схватить и его — и нет ничего более похожего на правду, ничего более достойного утверждения, как то, что князь желал смерти сына.
Когда Ольдрих со своим войском перешел границу Моравии, в замке Бржетислава праздновали крестины: родился у него сынок. Съехались в замок знатные дамы, и духовные особы, и светские вельможи. На дворе полно было челяди, испуганные овцы жались в загоне, и повар с поваренком, вытиравшим нож о бедро, выбирали самых жирных.
А в помещении одного крыла замка голова к голове набились мужчины. Все смеялись, и шум лишь чуток утих, когда через веселую толпу прошел епископ, неся крест в поднятых руках. За епископом, скрывая счастливую улыбку, скрывая гордость, шагал Бржетислав. Они шли к покою, отведенному в тот день женщинам. Когда, пробившись через толпу, они вошли туда, в маленькой замковой часовне зазвонил колокол, и звон его смешался с нежными словами. Князь наклонился над колыбелью, громко смеясь. Потом он поднял коленопреклоненную Юдиту, они обнялись, и трепет любви слился с трепетом более глубоким.
В это время снаружи донеслись крики, похожие на те, что поднимаются при пожаре. Княжеская чета разжала объятие. Бржетислав схватился за меч, Юдита приложила ладони к вискам. Прислушались — и различили топот коней, и жалобные вопли, и чей-то прерывающийся голос, повторявший:
— Князь Ольдрих освободился из заточения! Ольдрих ослепил князя Яромира! Ольдрих спешит сюда, чтобы погубить нас!
В тот же день в замок прискакало несколько слуг Яромира, которым удалось бежать, а за ними еще и гонец от Вршовичей. Ибо этот вероломный род, не останавливаясь на полпути в предательстве, помогал не только Ольдриху, но и Бржетиславу.
— Да покарает их Господь! — вымолвил Бржетислав. Тем не менее он подарил посланцу Вршовичей драгоценное украшение и говорил с ним, хорошо понимая, что в такой беде нельзя отталкивать даже бесчестных союзников.
Приготовились в путь; жену с младенцем Бржетислав решил отправить в Баварию, сам же думал отступить с наскоро собранным войском так, чтобы прикрыть тыл передовой дружине и в то же время следить за движениями приближающегося полка Ольдриха. Но вскоре он получил известие, ужаснувшее его. Он узнал, что Ольдрих собрал такое войско, как если бы задумал большую войну. Бржетиславу оставалось только спасаться бегством. Так он и поступил, хотя сердце его было сломлено, врученный, он видел в гневном движении отца замысел императора и желал отплатить злом за зло. И вся злоба его обратилась против Генриха, короля и властителя Баварии.
Вскоре после этих событий, когда Ольдрих ел и пил на пиру, добродушно похваливая блюда и со смехом постукивая пальцами по краю чаши, посреди шуток и веселья, он вдруг побледнел и почувствовал дурноту. Он поднялся, но тотчас снова сел. Почудилось ему — какое-то дуновение перехватило его дыхание, почудилось, будто он бешено скачет куда-то и будто мгновение и безмерность времени сочетались, как сочетается лук с полетом стрелы. Лицо его выразило изумление и восхищенность. Тут он упал и отдал душу Богу.
Эта смерть даровала свободу Яромиру. Он вышел из узилища, но он был уже стар. Был недужен. Был слеп. Мрак окружал его, и пропасти зияли с обеих сторон. Он ступал неуверенно, на ощупь.
На дворе лежал снег, с прояснившегося неба все еще слетали белые хлопья. Стоял чудесный день, и множество людей собралось во дворе замка, приветствуя князя, — но Яромир не отвечал. Он шагал вперед и знаком отстранил вельмож, ведших его под руки. Далее он двигался коротенькими шажками, нащупывая дорогу носком сапога. Тут рабы и те, кто прежде служил ему, да и кое-кто из вельмож снова стали выкрикивать приветствия, но князь жестом велел им замолчать.
Иной голос вел его. Князь испытывал силу своих чувств. Вопрошал душу свою, может ли считаться человеком тот, кто — не мужчина, да еще незрячий. И ответом ему было безмерное сожаление. Он вытянул руку сначала ладонью вверх, а потом повернул ладонь так, чтобы порхающие снежинки опустились на тыльную ее сторону. Так играл он ледяными звездочками, и во время этой трагической игры созревала в нем мысль, что не дано ему княжить, ибо телесная слабость этому помешает.
Тогда велел он собраться всем вельможам, с тем чтобы явился и Бржетислав.
И вот, спустя время, настал назначенный день, и все сошлись пред лицом Яромира. Впереди всех на возвышении, но пониже княжеского престола, стоял Бржетислав. Тогда Яромир спросил, с какой стороны стоят Вршовичи. Ему ответили, но князь попросил, чтобы тот, кто ответил, взял бы его руку и протянул в том направлении. Это было исполнено, и князь заговорил. По хорошо сохранившемуся свидетельству сказал Он вот что:
— Поскольку судьба моя не допускает, чтобы стал я вашим государем, ставлю князем над вами Бржетислава и желаю, чтобы вы повиновались ему и хранили должную верность. Тебе же, сын, говорю и повторяю, и всегда буду повторять: чти старших вельмож, как отца своего, и во всех делах спрашивай их совета. Дай им в лен народ и города, ибо ими стоит Чешская земля.
Так поступайте верными, но тех, кто носит имя Вршовичей, недостойных отцов негодных сыновей и рода нашего внутренних недругов, остерегайся, как сломанного колеса, и избегай союза с ними. Зри: меня, своего князя, они связали и издевались надо мною, а затем коварными советами привели к тому, что мой брат меня, брата, лишил очей!
Слушая это, Вршовичи скрипели зубами, и сердца их распирала злоба. С тех пор старались они отомстить, и Кохан нанял убийцу, который впоследствии и убил Яромира. Умер Яромир жалкой смертью, после ужаснейших мучений: все самое унизительное, все, что означает несчастье человека, дано было испытать ему в последний час. Он был ранен, когда опорожнял чрево. Копье проникло в задний проход, разрывая кишки, и острие сломалось в костях таза. Долго умирал Яромир. Не мог ни стоять, ни лежать и мучился страшной жаждой. Лишь на девятый день окончились муки его.
Бржетислав покарал за смерть дяди без жестокости. Он желал положить конец беззакониям и злодеяниям, желал освободить свою страну из-под владычества мести, хотел укротить страсти, вырваться из юдоли теней и рассеять тучи порабощения.
Всего этого ему в конце концов удалось достичь. Что же дало ему для этого силы? Благородство? Честность души и ума? Пожалуй, ничему не помогли бы эти великие свойства, если б не отвечали им сила сердец и общая воля. Ибо — что есть князь?
